Истинно арийский попаданец - Гера Греев

Это путь нивелирования различий и разбавления крови.

Путь, в котором создание Высшей Расы, попытаются заменить воспитанием.

Такой путь ущербен в своей основе — внутри человека, как бы его не облагораживали и не окультуривали, всегда сидит дикий зверь и эгоист.

Не нужно идти против природы — нужно Создавать Сверхчеловека, объединив зверя и эгоиста.

Только у такого совершенного существа есть будущее и вся человеческая история, включая то, что мы узнали об обществе пришельцев, это только подтверждает.

21 сентября 1941 года, 16.30 местного времени, высота 10 000 метров, первая контрольная точка, Краков

Я "борт"…, заправку выполнил…, ухожу на позицию "3".

Полностью заправленная машина, в сопровождении двух "собачек", которые поднялись с краковского поля, натужно гудя моторами начала набирать высоту.

Микола перебрался из кресла у заправочной станции в башню стрелка.

Поворочал стволами, приноравливаясь к новой центровке машины.

Усё, Василич, в норме, залились под горлышко, танкер только крылышками покачал.

Роденский поправил облегченную кислородную маску, которую по рекомендации врачей не снимал несмотря на герметичную кабину, и осмотрел приборы и индикацию автопилота, занимавшего всю левую часть борта, являясь по сути дела даже не просто автопилотом, а программируемой, с летящей рядом "собачки", системой дистанционного управления, которую, в штатном режиме, пилот только контролировал легким касанием пальцев.

Три черные тени, построившись этажеркой, медленно набирали рабочую высоту.

"Борт"… я второй…, мы на курсе на точку три…, высота четырнадцать тысяч…

Я "борт"…, Вас понял…

Микола, убедившись, что машина набрала положенные четырнадцать тысяч и, приняв контрольный сигнал от наземных радио сканеров, "чистое небо", не усидел на месте.

Василич, тебе кофе и бутерброд оформить!?

Нет, спасибо, чуть попозже.

… Ну, тогда я "ляльку" взгляну.

Пилот грустно улыбнулся. То, как механик, потерявший, в этой никому не нужной войне, всех своих близких, говорил об изделии: называя ее "лялькой"; "девонькой"; обращаясь как к человеку — было страшно и смешно одновременно.

Нет, скорей просто грустно — сволочи, сверх_не_человеки, сколько жизней поломали.

То, что мы с вами сделаем, будет самой малой карой за содеянное — только уж слишком быстро, Геста говорил, миллисекунды.

Надо бы только постараться город поменьше зацепить. Роденский еще раз посмотрел на закрепленную на планшетке подробную схему "партийного комплекса".

Будет вам сволочи — и комплекс, и съезд, и все в комплексе.

Если, после отстрела консолей, пилотажные будут не хуже чем у учебного борта, на котором отрабатывали пикирование, а, это на первых метрах видно будет, я вам точно по центру уложусь, мяу сказать не успеете.

Роденский вспомнил тот случайный разговор с Гестой на берегу реки.

Сейчас он даже не мог вспомнить, почему он попросил — Геста расскажите о себе!?

Геста некоторое время помолчал, потом повернулся к комиссару и сказал — Павел, без обид, сходи, погуляй по бережку.

Невероятный и страшный рассказ — даже сейчас, когда он должен, на своем, пусть и маленьком, но очень важном участке сделать то, что изменит у нас ход истории, было обидно за народ и страну, которую смешали с дерьмом в реальности Гесты.

В чем то, их с Гестой судьбы были даже похожи — полет в один конец. Ну что ж, на войне такое бывает постоянно.

Им даже и легче, чем мальчишкам пилотам, штурмующим через плотный зенитный огонь вражеские позиции — заранее известен результат удачной штурмовки.

Ну, Гесте, пожалуй, до конца и неизвестен, но все равно сделать за три года мужику удалось удивительно много, хотя тот и сам признает, что во многом это был значительный элемент удачи — удалось сразу убедить Сталина и очень быстро найти и подобрать людей, способных потянуть такую задачу.

Вернулся Микола, забрался в кресло стрелка и доложился — В рабочем отсеке все нормально: охладитель циркулирует; температура в норме; тикает тоже в норме, в зеленом секторе.

Василич, как ты думаешь, а после того как мы их трахнем, война скоро закончится!?

Если хорошо трахнем, наверно скоро.

Вся главная фашистская шобла должна там, на стадионе, собраться, во главе с их Гитлером.

Военным твоя "лялька" тоже хорошим уроком будет, десять раз задумаются, прежде чем войну продолжать.

Такая силища — один удар и укрепрайон как корова языком слизала.

А народу что, народу война не нужна. Там наверно тоже устали похоронки получать.

… Оно точно, середина сентября уже — на полях столько работы. У нас в Полесье наверно озимые уже высевают, да навоз на поля вывозят. Скотницы к зиме готовят.

Скорее бы долететь — не правильно это, когда нелюдь человеков на человеков натравляет.

Микола скукожился в кресле, вращая башню по полусфере обстрела.

Не правильно это.

Я ведь как глаза закрою, своих вижу, зовут они меня, плачут — останови нелюдь!

21 сентября 1941 года, 19.30 местного времени, Марсовое поле партийного комплекса в Нюрнберге

Обергруппенфюрер Ганс Раттенхубер, подошел к Гитлеру, который возбужденно ходил из угла в угол в комнате ожидания под трибунами.

Мой Фюрер, радиограммы с наблюдательных постов — "… демон прошел Рёц и приближается к Амбергу…"; "… прогнозируемое время подлета к Нюрнбергу 20.00–20.30…"

Колонны построены. Все ждут вашей команды о начале церемонии.

Фюрер остановился, скрестил руки на груди, вскинул голову — Хорошо, начинайте, я выйду на трибуну через пятнадцать минут.

…………………

Наконец Фюрер и почетные участники вышли на трибуну.

На поле прозвучала команда и две двадцатитысячные колонны, под грохот барабанов слитным движением раздвинулись, освобождая дорогу оркестру и стоящим за ним коробочкам сводной колонны.

Гитлер, с расширенными как у наркомана зрачками, прошептал Зиверсу, стоящему около него — запомните этот час мой друг, отсюда мы начинаем марш в будущее!

Посмотрите на свастики, реющие над колоннами — они символ мира, вращающегося в бесконечных циклах предопределенности и деградации.

Только приход Мессии, способного понять "змею, кусающую себя за хвост", способен вывести человечество из этого лабиринта нелинейного времени!

Мессии, способного встать и над судьбой, над роком и над "землей"!

Мессии способного пролить свою "кровь", во имя великой цели и поднять массу на новый виток космического цикла!

Гитлер прикрыл глаза и продекламировал

"… не многим видеть тот дано безмолвный и пустынный берег

И снова как давным-давно мы падаем у черной двери

Толпимся молча у реки как будто бы достигли цели

Но незаметны и редки кто сумрак вод преодолели

Сквозь частую проплыли сеть спокойны к злу и милосердью

Они не победили смерть

Они возвысились над смертью…" (Будда)

Потом, с пафосом, произнес.

Зиверс!

Наша судьба быть в центре вихря! — ".. Нет бога, кроме человека. Он имеет право жить по своим законам. Жить как хочет и где хочет. Имеет право умереть, как хочет. Убить тех, кто ограничивает его в этих правах…" (цитата из "Книги Законов" Восточных Тамплиеров к одной из ветвей которого предположительно относился Гитлер)

21 сентября 1941 года, 19.45 местного времени, высота 14 000 метров, пятая контрольная точка, Рёц

Три черные тени, идя этажеркой, казалось замерли в фиолетовом небе с тонкой красной полоской на Западе.

"Борт"… я второй…, прошли пятую контрольную точку…, выходим в створ цели…, высота четырнадцать тысяч… через пятнадцать минут будем в круге прицеливания… небо чистое…

Я "борт"…, Вас понял…

Микола встал за креслом пилота, смотря через носовой блистер на россыпь огоньков на земле — Красиво, как бы отражаются в пруду небесные созвездия.

Роденский рассмеялся — да ты у нас поэт, я и не знал!?

А ты не смейся Василич — светлое есть в душе каждого человека, если он в себе не пытается это убить. Ну, а если он в себе это светлое убил, тогда, только бог ему судья, а человек имеет право взять на себя Грех стать его палачом.

Мы ведь не убивать летим, мы идем Карать. Карать за все, что эти нелюди сотворили и еще большее желают сотворить.

Пилот проворчал — молись лучше философ, что бы погода над целью была хорошая, а то прожектора снизу засветят облака так, что и ночной прицел не поможет.

Зацепим, за грехи наши, город — такого там накараем…

… А я и молюсь, за грехи наши, с того момента, как поднялись со Львова. В душе молюсь. Бог он с нами. Он завсегда с теми, кто людям собой служить идет. Ему без разницы верующий ты или атеист и на каком языке, и какому имени Его ты молитву возносишь — что ЕМУ слова!?