Век Екатерины Великой - София Волгина

Война с Портой пришлась совершенно кстати для резкой перемены рутины его жизни. Душа его все рвалась куда-то, и он положил круто все изменить, отправившись в армию. Тем паче, что он понимал – императрица нуждалась в патриотах, способных послужить на славу ей и отечеству. Ему не жаль было и голову сложить за нее, жизнью своей он не дорожил. Как Всевышний решит! Но предчувствовал крепко, что все у него сложится хорошо, рано или поздно он своего добьется. Долго раздумывал, как преподнести свое решение государыне Екатерине, дабы она не оставила его все-таки при дворце. Письмо он сочинял всю ночь и, перечитав его в сотый раз, остался им доволен. Наутро письмо было вручено императрице статс-секретарем Иваном Елагиным.

Екатерина вскрыла конверт. С середины письма на устах ее появилась печальная улыбка, которая не покидала ее лица в тот день еще долго: «Беспримерные Вашего Величества попечения о пользе общей учинили Отечество наше для нас любезным. Долг подданнической обязанности требовал от каждого соответствования намерениям Вашим. И с сей стороны должность моя исполнена точно так, как Вашему Величеству угодно.

Я Высочайшие Вашего Величества к Отечеству милости видел с признанием, вникал в премудрые Ваши узаконения и старался быть добрым гражданином. Но Высочайшая милость, коей я особенно взыскан, наполняет меня отменным к персоне Вашего Величества усердием. Я обязан служить Государыне и моей благодетельнице. И так благодарность моя тогда токмо изъявится в своей силе, когда мне для славы Вашего Величества удастся кровь пролить. Сей случай представился в настоящей войне, и я не остался в праздности.

Теперь позвольте, Всемилостивейшая Государыня, прибегнуть к стопам Вашего Величества и просить Высочайшего повеления быть в действительной должности при корпусе Князя Прозоровского, в каком звании Вашему Величеству угодно будет, не включая меня навсегда в военный список, но токмо пока война продлится.

Я, Всемилостивейшая Государыня, старался быть к чему ни есть годным в службе Вашей; склонность моя особливо к коннице, коей и подробности, я смело утвердить могу, что знаю. В прочем, что касается до военного искусства, больше всего затвердил сие правило: что ревностная служба к своему Государю и пренебрежение жизни бывают лучшими способами к получению успехов… Вы изволите увидеть, что усердие мое к службе Вашей наградит недостатки моих способностей, и Вы не будете иметь раскаяния в выборе Вашем.

Всемилостивейшая Государыня, Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб Григорий Потемкин».

Закончив чтение, она заметила два пятна на бумаге – ее слезы. Да! Она не хотела его отпускать туда, где убивают. И как бы она ни молилась за влюбленного в нее молодого храбреца и удальца, никто не знает, что же для него уготовил Всевышний. Однако, и удерживать его неможно. Как ей объяснить Орлову свое повеление камергеру остаться? Посему прошение Григория Александровича Потемкина было удовлетворено. Государыня Екатерин отдала приказ военному министру Захару Чернышеву определить камергера Потемкина в армию на достойное место.

Не мешкая, едва попрощавшись с императрицей, уже через несколько дней генерал-майор от кавалерии Григорий Потемкин направился к западным границам своего отечества.

Несмотря на то, что Россия и Турция находились в состоянии войны, они не были готовы к военным действиям, и настоящая война началась токмо через полгода. Первые стычки случились в конце весны шестьдесят девятого года, как раз в тот период, когда Потемкин прибыл в польский город Бар. Потемкина определили в Первую армию, бывшую под командованием генерала князя Александра Михайловича Голицына, который принял решение направить свои войска к турецкой крепости Хотин. Петр Румянцев возглавлял вторую армию, стоявшую на южных границах России. Восьмидесятитысячная русская армия должна была выполнить поставленную императрицей задачу: овладеть землями между Днестром и Польшей и завоевать выход к Черному морю. Дабы облегчить сию задачу, государыня снарядила Балтийскую эскадру в Средиземное море для удара по турецкому тылу.

Благодаря политике Никиты Панина в начавшейся в войне с Турцией, Пруссия, в соответствии с союзным договором, субсидировала Россию деньгами, и сие существенно облегчило груз финансового бремени, накладываемого на Россию. Всегдашняя соперница враждебной России Франции, Англия не препятствовала русской эскадре пройти мимо их страны и даже остановиться у ее берегов, дабы пополнить запасы воды и топлива.

Корабли, шедшие из Балтики и из Архангельска, проделав путь через Северное море, Ла Манш и Гибралтар, вошли в Средиземное море в 1770 году. Переход подобной трудности сам по себе оказался подвигом, понеже русские моряки были плохо подготовлены к подобному вояжу. Причалив к английскому берегу в Плимуте и Гулле, около восьмисот моряков приходили в себя, главным образом, от морской болезни. Екатерина ведала о проблемах морского ведомства, но считала сие делом времени, понеже флот русский был слишком молодым – в сравнении, по крайней мере, с турецким. А где молодость не побеждала старость? Она была уверена в своих войсках, о чем с удовольствием писала своим зарубежным респондентам.

Во главе русского флота стояли два шотландца на русской службе – Джон Эльфинстон и Самуил Грейг, но главнокомандующим был поставлен Алексей Орлов, никогда раньше не воевавший на море. Императрица Екатерина полагала, что именно под русским руководством ее флот сможет одерживать победы. Окромя того, она обговаривала с ним, что коли первая компания пройдет удачно, то они отвоюют черноморское побережье до Прута и Дуная. А ежели смогут перейти Дунай и выйти в турецкую Болгарию, то появится возможность овладеть и Константинополем, столицей Османской империи. Так далеко, вестимо, императрица Екатерина Алексеевна пока не замахивалась, но в голове держала на будущее возрождение Византии.

Победа над врагом на море оставалась главной мечтой императрицы Екатерины. Великий Петр, ее кумир, открыл окно в Европу, к Балтийскому морю. Пусть он и говорил, мол, зело крепок был орешек, но он-то благополучно сумел его расколоть. Екатерине хотелось добиться выхода на южное, Черное море. Ее корабли должны свободно гулять по открытому Черноморскому пространству, и баста! Военный флот стоял, ожидая похода. Биографию каждого корабля Екатерина Алексеевна знала, как истории живых людей. Она снова и снова размышляла о будущих морских боях, где в авангарде будут идти «Евстафий», «Европа» и «Три святителя» с адмиралом Спиридовым. В баталиях будут участвовать «Три иерарха», «Януарий» и «Ростислав» с графом Алексеем Орловым, в арьергарде «Не тронь меня», «Святослав» с контр – адмиралом Эльфингстоном. Остальные корабли-фрегаты, «Надежда благополучия», «Африка» и «Святой Николай», и четверо других кораблей будут использоваться, как резерв.

Отправляя свой флот к турецким берегам, Екатерина знала, что для пущего воодушевления команды ей надобно самолично поговорить с адмиралом. Восемнадцатого июля, после смотра эскадры она поднялась в адмиральскую каюту, оставив тайного советника Никиту Панина и графа Григория Орлова за дверью.

Высокий и плотный, пятидесятишестилетний адмирал Григорий Андреевич Спиридов стоял перед ней, вытянувшись по стойке смирно. Простое русское лицо его было смело и открыто. Полный парадный мундир, поверх украшенный орденом Андрея Первозванного, сидел на нем безукоризненно, что весьма понравилось Екатерине. Она расположилась в кресле у стола и пригласила его присесть напротив. Она пытливо, но с улыбкой посмотрела ему в глаза, которые он не отводил.

– Посылаю вас, Григорий Андреевич, в дальний поход, – заговорила она торжественно и проникновенно. – Сказывают, не слишком хороши дела у турецкого флота. Самый момент, когда можно его осилить и даже победить. Я желаю победы и славы нашему русскому флоту. Чаю, и вы, адмирал Спиридов, мечтаете об оном. Вас будет ждать генерал-аншеф граф Алексей Григорьевич Орлов. Сейчас он в италийском Ливорно. Граф примет на себя командование всем флотом. Мы все знаем его, как храброго и весьма умного человека. С ним рядом и мне было бы не страшно воевать.

Императрица замолчала, вынула из небольшой коробочки овальную иконку Богородицы, а такожде свой небольшой портрет и подала их адмиралу со словами:

– Помните, вы идете сражаться во славу своей императрицы и отечества. Да хранит вас Господь! Владыка Платон осветил сей образ Божьей Матери, наденьте и носите. Я буду молиться за вас, адмирал.

Спиридов поцеловал образ и надел его на шею, а портрет императрицы, усыпанный бриллиантами, держал в дрожащей руке.

Государыня внимательно посмотрела на флотоводца блестящими, проникновенными глазами. Спиридов склонился, благоговейно поцеловал ей руку. Императрица милостиво улыбнулась, прошла к двери.