Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - Олег Айрапетов

С. Д. Сазонов при подготовке законопроекта был категорически против конфискаций и перераспределения земельной собственности, как, впрочем, и А. В. Кривошеин, полагавший, и не без оснований, что это может вызвать на повестку дня аграрный вопрос и в результате пострадает помещичье землевладение. Однако, в конце концов, министр иностранных дел изменил позицию. Он опасался того, что критике будут подвергнуты его ведомство и сотрудники, многие из которых носили фамилии иностранного происхождения14. В результате вслед за законом от 2 (15) февраля 1915 г., действовавшим только в прифронтовой полосе, появился и закон от 13 (25) декабря 1915 г., который охватывал уже всю территорию России.

В Могилеве между тем постепенно возникала действительно другая, новая Ставка. Прежде всего, увеличилось число свитских. При императоре постоянно находились адмирал К. Д. Нилов, Свиты Его Величества генерал-майоры В. Н. Воейков, гофмаршал князь В. А. Долгоруков, командир конвоя Его Императорского Величества граф А. Н. Граббе, флигель-адъютанты полковники А. А. фон Дрентельн (вскоре назначен командиром лейб-гвардии Преображенского полка) и К. А. Нарышкин, лейб-хирург С. П. Федоров. Часть свиты императора появлялась в Ставке наездами. К этой части принадлежал министр двора граф В. Б. Фредерикс, обер-гофмаршал граф П. К. Бенкендорф, флигель-адъютанты полковники граф Д. С. Шереметьев, А. А. Мордвинов, В. В. Свечин, подполковник Л. З. Силаев, капитаны 1 ранга Д. В. фон Ден и 2 ранга Н. П. Саблин, великие князья Александр Михайлович, Игорь Константинович, Дмитрий Павлович, принц

A. П. Ольденбургский, с ноября 1916 г. – Павел Александрович. Кроме того, при Ставке находились великие князья Сергей Михайлович, Георгий Михайлович, Борис Владимирович, Кирилл Владимирович. М. В. Алексеев относился к этим новым сотрудникам с плохо скрываемым раздражением. С марта 1916 г. состав Свиты увеличился еще на одного человека – генерала Н. И. Иванова. Кроме того, при императоре почти постоянно находился наследник с воспитателями, врачом и дядькой15.

Особенно близки были к Николаю II дворцовый комендант генерал

B. Н. Воейков, флаг-капитан адмирал К. Д. Нилов и флигель-адъютант капитан 2 ранга Н. П. Саблин16. Состав Свиты, таким образом, значительно вырос, что естественно, ведь это была свита монарха. По мнению Вл. И. Гурко, она была небольшой, в том числе и потому, что только 10–12 ее членов не принадлежали к Генеральному штабу17. Хуже было другое: новая Ставка быстро приобрела образ центра интриг, а Свита императора – центра бездарных интриганов. К М. В. Алексееву они относились с холодной вежливостью18. Сам Николай II испытывал к генералу симпатию и иногда в шутку называл его своим «косым другом»19. Трудно сказать, нравилось ли это проявление августейшего юмора самому М. В. Алексееву, но отсутствие императора и его окружения определенно радовало начальника штаба Ставки.

В апреле 1916 г., с надеждой ожидая отъезда Николая II на Пасху, генерал писал: «Ведь помощи никакой нет. Идет одинаково, независимо от того, где находится Царь, а у меня выгадывается ежедневно 2–3 часа времени, когда он в Ц [арском] С [еле], не говоря уже о возможности распределить время по удобству»20. Значительную часть времени новый Верховный главнокомандующий проводил в различного рода поездках. В 1915 г. Николай II провел в Ставке 73 дня, а вне ее – 58 дней. Наиболее длительным его пребыванием в Могилеве в этот год был период в 32 дня, начиная от 23 августа (5 сентября), остальные колебались от одного до девяти дней. В 1916 г. император провел в Ставке приблизительно две трети года – 258 дней. Самым длительным периодом его пребывания в Ставке были весна – осень 1916 г., с 18 (31) мая до 18 (31) октября. На эти 154 дня выпадают наиболее активные действия русской армии на австро-германском фронте21.

Нетрудно заметить, что император покидал Могилев тогда, когда положение на фронте было относительно спокойным. Однако долгое отсутствие его автоматически повышало статус и роль начальника штаба Ставки. «Фактически распорядителем всех вооруженных сил Российского государства стал генерал Михаил Васильевич Алексеев», – так оценивал его роль А. И. Деникин22. Главнокомандующим русской армией де-факто называет М. В. Алексеева в своих воспоминаниях генерал Жанен23. Такую же характеристику и почти теми же словами дал и Вл. И. Гурко: «Позже, хотя и ненадолго он стал главнокомандующим русских армий. В последней должности его деятельность почти не изменилась, так как в качестве начальника штаба он практически выполнял роль главнокомандующего, когда Император Николай II должен был заниматься решением других государственных дел»24.

Начальник штаба Ставки по «Положению…» являлся ближайшим сотрудником Верховного главнокомандующего «по всем частям», он ведал разработкой военных операций, ему подчинялись все офицеры Генерального штаба, занимавшие штатные должности на театре военных действий, управлял вооруженными силами в случае болезни главнокомандующего, а в случае его смерти занимал его пост, даже если среди командующих фронтами и отдельными армиями были старше его в чине25. Новый наштаверх прекрасно подходил под эти требования. «Это был простой и прямой человек, у которого слова не расходились с делом, – вспоминал А. А. Самойло. – Он обладал глубоким теоретическим и, главное, практическим знакомством с военным делом»26. «В домашней жизни, на службе и всюду генерал Алексеев отличался поразительной простотой, – вспоминал Г И. Шавельский. – Никакого величия, никакой заносчивости, никакой важности. Мы всегда видели перед собой простого, скромного, предупредительного, готового во всем помочь вам человека»27. Другим положительным качеством М. В. Алексеева была его огромная работоспособность, сочетавшаяся с личной скромностью и выдержкой. Об этом упоминают практически все, кто имел возможность наблюдать за ним в работе. Главной задачей, стоявшей перед наштаверхом, как теперь все чаще стали называть и пост, и человека, его занимающего, стала реорганизация армии28.

Завершение Великого отступления: Виленская операция и Свенцянский прорыв

О

дной из первых проблем, с которой столкнулся М. В. Алексеев в качестве начальника штаба Верховного главнокомандующего, был Свенцянский прорыв. Германское командование, ободренное чередой успехов, решило осуществить глубокий охват русского Западного фронта. «Наиболее грозное положение создалось под Вильной (конец августа и начало сентября), – вспоминал А. И. Деникин, – когда фронтальной атакой и прорывом шести конных дивизий в наш тыл (у Свенцян) немцы сделали чрезвычайное усилие окружить и уничтожить нашу 10-ю армию. Но упорством русских войск и искусным маневром генерала Алексеева прорыв был ликвидирован, и армия вырвалась из окружения»1. Нельзя не отметить, что утверждение А. И. Деникина несколько категорично. Первым шагом М. В. Алексеева в новом качестве была попытка организовать маневренную группу в тылу русского фронта, достаточную для того, чтобы нанести контрудар в случае возможного прорыва противника. Для этого он решил снять с гродненского направления значительную часть 1-й армии (Гродно уже было занято немцами) и вывести ее потрепанные корпуса (в девяти корпусах 21,5 пехотной и 1,5 кавалерийской дивизий числилось всего 102 364 штыка и около 4 тыс. сабель) в тыл для пополнения и создания резерва – для начала на левом фланге 10-й армии. Позже предполагалось расположить резерв на полоцком направлении. Сменить эти силы должна была 2-я армия2. Иначе говоря, М. В. Алексеев вынужден был выполнять план Николая Николаевича (младшего), который он фактически

саботировал во время новогеоргиевско-ковенской истории. Однако это привело к задержке в перегруппировке войск на несколько суток, что сыграло самую отрицательную роль в дальнейшем.

Кроме того, Ставка после падения Ковно потеряла время, будучи не в силах определиться с направлением возможного удара противника. 20–21 августа 1915 г. германский флот успешно осуществил прорыв в Рижский залив. Действия немцев были внезапными для русского командования и вновь возбудили у него опасения по поводу вероятного десанта противника в тылу русских войск. Так, возможность комбинированного удара на Ригу вместе с десантом на побережье заставила Ставку метаться с единственным свободным корпусом – Гвардейским. В какой-то степени это было вызвано временными сомнениями в надежности флота. В августе 1915 г. Верховное командование сняло ограничения на использование командующим Балтийским флотом линкоров, как старых, так и новых. Раньше для вывода из Гельсингфорса дредноутов необходимо было разрешение Верховного главнокомандующего. Корабли стояли в абсолютно спокойном тылу. Однако именно в первой половине сентября 1915 г. на броненосном крейсере «Россия» и линкоре «Император Павел I» произошли волнения. Внешними поводами для них было недовольство матросов «немецким засильем» и качеством питания3.