Азовская альтернатива : Черный археолог из будущего. Флибустьеры Черного моря. Казак из будущего - Спесивцев Анатолий Федорович

– Видишь ли… то, что тихий и ласковый, это как раз и плохо. Наверное, я ведь не специалист, он шизофреник. А эта болезнь и у нас, там, в будущем, считалась неизлечимой.

Попаданец развёл руками, дополняя жестом словесный ответ.

– Постой! Как это неизлечимая?!! Он же на вид почти такой же, как и обыкновенные мальчишки. А та баба была совсем… пришибленная, не говорила, ничего не соображала. Сам же говорил – не покормишь, умрёт с голоду. А Егорка и говорить умеет, и чистоту блюдёт. Ему бы мозги чуть-чуть подправить, и, глядишь, из него ого какой казак вышел бы. Статью в отца растёт, а тот немногим меньше сажени ростом был.

«Точно влип. Капитальнейшим образом. И как же ему объяснить, чтобы понял?»

– Э-э… нелегко объяснить, но попробую.

– Да уж, будь добр! – в голосе атамана прорезалась сталь, что в дружеском разговоре было очень плохим признаком.

– Ну… представь себе лодку. Плыла, плыла и перевернулась. Но не утонула, воздух под днищем сохранился. Плавает вверх дном. Представил?

– Причём здесь лодка?!

– Объяснить просил?

– Ну, просил.

– Тогда, пожалуйста, слушай внимательно и отвечай, когда тебя спрашивают! – в бандитском сообществе принцип «Лучшая защита – нападение» действовал особенно чётко. Мямлей здесь не любили и не уважали, поэтому Аркадий не стеснялся при спорах и прикрикнуть, тщательно «фильтруя базар». – Представил, спрашиваю?

– Ну… представил.

– Перевернуть лодку обратно, дном вниз, можно?

– Да почему бы и нет?

– И плавать на этой лодке дальше тоже можно будет?

– Если дно не пробито, то… – пожал крепкими плечами в голубом бархате атаман.

– То есть – можно?

– Да!

– Вот голова у той бабы такой перевёрнутой от горя лодкой и была. На вид страшно, но если знать как, исправить можно. Мне просто повезло, читал я о таком случае в книге. Вспомнил и решил попробовать. А вдруг что получится? Ну и получилось. Видно, и Бог над несчастной сжалился.

Аркадий перевёл дух, вытер пот со лба и продолжил:

– А теперь представь, что рядом с перевёрнутой лодкой кораблик плавает. Ладный, изукрашенный, узорами разрисованный. Да вот беда, при строительстве кто-то забыл про рулевое весло. Нет его совсем. И носа острого, чтоб разрезать волну, тоже нет. Да парусов втрое менее на корабле, чем ему для плавания надобно. Представил?

– Да, – кивнул Петров. Лицо у него потемнело, будто он за время разговора успел загореть. – Представил.

– Ну, досочку какую-то туда умудрились вместо кормового весла приткнуть, только не то что шторма, и лёгкой волны та досочка не вынесет, сломается.

Аркадий прервал своё объяснение, налил в большую чарку из стоявшего на столе кувшина квасу и осушил её. Потом ещё раз вытер пот со лба – объяснение давалось ему нелегко. Меньше всего ему хотелось испортить отношения с таким влиятельным на Дону человеком. Значит, из шкуры выпрыгивай, но внятно объясни.

– Эх, если бы поправить мозги можно было так же легко, как перестроить корабль! Они Господом нашим в тысячу тысяч раз сложнее устроены. Тихих сумасшедших, как я помню, и в наше время лечить не умели. Даже самые наилучшие доктора, в смысле, лекари, по заболеваниям головы. Я там не с одним таким тихим дурачком встречался. Буйных-то в особых заведениях держат, чтоб они невзначай кого не убили.

Аркадий махнул рукой и налил ещё себе квасу. Оба посидели молча. Потом Осип поднял на собеседника тяжёлый взгляд.

– Понял я, Москаль. Ежели Господь судил ему сумасшедшим быть, не в силах человеческих это изменить. Против Бога не попрёшь, его не переборешь.

Атаман взял другой кувшин, с вином, и щедро плеснул себе, и собеседнику. Они, молча, не чокаясь, выпили.

Осип Петров действительно понял бессилие попаданца перед страшной болезнью. И позже ни разу не дал повода заподозрить его в затаённой обиде. Однако не все были такими умными. Этот разговор стал первым звоночком разраставшейся как снежный ком славы великого исцелителя Москаля-чародея.

Слава мирская

Зима 7147 года от с. м. Азов

Два дня после обращения Калуженина за помощью в лечении племянника никто по лекарскому делу Аркадия не беспокоил. Он уже начал успешно себя успокаивать, что напрасно пугался и всё обойдётся, как к нему привезли паралитика. Два уже пожилых, по местным меркам, в возрасте за сорок лет, но крепких казака доставили для лечения к великому исцелителю пациента. Молодого родственника с полностью парализованными ногами. От парня заметно пованивало, видимо, он потерял чувствительность не только ног.

Внятно ответить на вопрос: «Почему вы сюда приехали?» никто из троицы не смог. Старшие мямлили что-то невразумительное, юноша испуганно молчал. Попаданец психовал, с трудом удерживаясь от матов, да и то сугубо из-за несчастного вида покалеченного казака. В конце концов, удалось выяснить, что бедолага два года назад неудачно упал с лошади и у него отнялись ноги. Полностью. Все костоправы от лечения дружно отказались, заявив, что поломался хребет и помочь может только господь бог.

Аркадий припомнил фильм о Дикуле, который после подобной травмы не просто встал, но и выступал в цирке, поднимая на потеху публики за передок автомобили и жонглируя тяжеленными гирями. Прикрикнув на бубнящих что-то старших казаков и заставив их замолчать, он присел, чтобы глядеть в глаза сидящего на земле паралитика. Из карих зеркал души на него, казалось, глянули страдание и боль.

– Слушай внимательно, потому что на повторение у меня нет ни времени, ни желания. Ты меня хорошо понимаешь?

Парень, имени которого Аркадий так и не удосужился спросить, мелко и часто закивал.

– Вылечить тебя действительно может только Господь Бог, если ты ему в этом будешь помогать.

Аркадий рассказал всё, что вспомнил о методе лечения Дикуля. Предупредил, что без тяжёлого, болезненного труда каждый день о каком-либо выздоровлении даже мечтать бессмысленно.

– Если позволишь себе хоть раз расслабиться, пожалеть себя, сиротинушку убогого, испугаться болей сильных – таким и останешься. Молись, но не перед иконой, а в трудах тяжких по возвращению здоровья. Вот тогда, может быть, Господь и заметит твои молитвы. И дарует выздоровление. Кстати, первым признаком начавшегося выздоровления будет боль. Сильная. Не убоишься её?

Юноша энергично замотал головой.

– Хорошо. Как тебя зовут?

– Серафим, – неожиданным сочным баском ответил несчастный.

– Теперь, Серафим, у тебя два пути. Остаться таким, каков ты сейчас есть, выпрашивая у людей всё, что тебе будет нужно. Или каждодневным трудом, через преодоление лени, боли и страдания, попробовать вернуться к обычной жизни. И я не могу сказать за Господа, прислушается он к таким твоим молитвам, или нет. Но к обычным, у иконы – точно не прислушается. А к идущим через преодоление мучений… может, и снизойдёт. Будешь себя изводить, чтобы выздороветь?

– Да! – севшим от волнения голосом, но, тем не менее, экспрессивно, хрипло каркнул Серафим. Отчаяние и боль в его глазах сменились надеждой и благодарностью.

Аркадий на удивление хорошо вспомнил без всякого гипноза виденные в фильме конструкции, все показанные там упражнения. Нарисовал свинцовым карандашом на бумаге приспособления, которые нужно будет соорудить в хате пострадавшего. Рассказал, что его родственникам и ему самому надо массировать.

– Запомни, если потеряешь веру – потеряешь всё. Но одной веры – мало. Ты меня понял?

– Да! – уже нормальным голосом, басом, ответил парень.

– Жалеть себя не будешь?

– Не буду!

– Вот и хорошо. Но быстрого выздоровления не будет, не надейся. Поскольку невозможно себя мытарить круглосуточно, тебе пока стоило бы освоить какое-нибудь ремесло, чтобы быть полезным людям. Есть ведь дела, с которыми можно справиться, и даже стать мастером, не имея ног. Подумай, к чему такому у тебя лежит душа, а твои родственники помогут тебе это ремесло освоить или человека для обучения наймут.