Принц для Сумасшедшей принцессы - Татьяна Устименко

Они действительно пришли с наступлением темноты – сразу же после полуночи, принеся с собой жгучее дыхание южного ветра, мгновенно чуть не прожегшего меня до самых костей. Костер прогорел и почти погас, прощально отсвечивая несколькими затухающими углями. Мы уютно устроились на широких каменных ступенях, выгодно приподнятых над залитым дождевой водой двором. Ливень гулко барабанил по разноцветной мозаике, изображавшей пожилого седобородого кентавра, церемонно несущего на вытянутых руках что-то серебристое, завернутое в фиолетовые листья какого-то дерева, очертаниями сильно смахивающие на кленовые. Я ни за что не поверила бы в подлинность столь странного растения, посчитав его художественным преувеличением искусного мастера-камнереза, если бы сразу не приметила эту самую диковинку, скромно росшую в уголке храмового сада. Дерево с фиолетовой листвой! М-да, это уже чересчур даже для знаменитой Долины кленов…

Сладко похрапывал завернувшийся в попону Генрих, почивающий глубоким сном вымотавшегося от дня верховой езды человека. Сквозь неумолкающий плеск низвергающейся с небес воды до моего настороженного слуха доносился нудный скрип болтающейся на ветру оконной рамы да близкое уханье вылетевшей на охоту совы. Я зябко поежилась, плотнее заворачиваясь в одеяло и сочувствуя не вовремя проголодавшейся птице. Краем теплой ткани я старательно укрывала загодя разложенное у себя под боком оружие, тщательно маскируя его от ожидаемого врага. И вдруг все звуки стихли… Испуганно замерла рассохшаяся деревяшка, а трусоватая сова будто сквозь землю провалилась, видимо предпочтя загодя убраться подобру-поздорову из столь опасного места. Двор окутала вязкая тишина, засасывающая меня, словно смертоносный болотный омут. Что-то незримое плыло в воздухе, туманом ложась на мои веки, пригибая шею к земле, клоня голову на плечо и настойчиво внушая: «Спи, спи!» Я начала безропотно заваливаться набок, медленно сползая по колонне, зевая и сдаваясь на милость сну. Но меня выручил верный Бес, ночующий под соседним навесом: он заржал громко, пронзительно и предостерегающе. Чуткий конь первым разгадал отвратительную сущность подкрадывающихся к нам тварей, спасая мою жизнь. Я моментально встрепенулась, освобождаясь от чар колдовского наваждения и до крови прикусывая нижнюю губу с немым самоукором: «А ведь меня же предупреждали – говорили, что спать нельзя!»

Сначала я не смогла разглядеть их отчетливо, даже понадеявшись на свое хваленое орлиное зрение. Насчитала лишь дюжину кроваво-красных огоньков, бесшумно парящих в паре метров над землей. Но затем они подкрались ближе, видимо уверовав в силу сопровождающей их магии и мою мнимую беспомощность, и я смогла разделить огоньки на шесть пар горящих злобой глаз, принадлежавших уродливым до омерзения существам, без сомнения являвшимся порождением извращенного технического гения демиургов. Они не имели плоти и не носили одежды. Их тела представляли собой тощие, отблескивающие металлом каркасы, пародирующие обычный человеческий скелет. Сразу же стало понятно, почему кентавры называли этих тварей Неживыми. Вряд ли пожаловавшие по наши души Охотники принадлежали к какому-либо роду разумных биологических существ. Нет, они, скорее, были беспощадными машинами, созданными с одной лишь конкретной целью – выслеживать и убивать свою добычу. Каждый Охотник имел по четверо верхних клешнятых конечностей, перевитых жгутами металлизированных кабелей, отходящих от ребристой грудной клетки и вооруженных диковинно изогнутыми лезвиями. Возглавляющая отряд тварь подступила к укрывающему меня одеялу и стремительным выпадом своего клинка прошила его насквозь, очевидно рассчитывая покончить со мной первым молниеносным ударом. Но ровно минуту назад я ужом выскользнула с нагретого местечка, оставляя вместо себя обманчивый кокон плотной ткани, откатилась вбок и схватила предусмотрительно заготовленное оружие. Охотник тут же поплатился за свою самонадеянность. Нурилон кровожадно свистнул, срубая железную голову твари, с предательским грохотом скатившуюся по ступеням Храма. Количество Охотников уменьшилось на одного, но и моя хитрость оказалась раскрытой, поставив меня в крайне затруднительное положение. Неживые взвыли скрежещущим обиженным воем и набросились на меня всем скопом, вынуждая под их напором с боем отступить внутрь портика. Мне срочно требовалась помощь.

– Генрих, – во все горло заорала я, одновременно отбиваясь и Нурилоном, и Алаторой. – Просыпайся, увалень тугоухий. Иначе меня для тебя даже некромант потом из кусков не соберет!

– Гоблины! – Барон с утробным рычанием выпутался из закрывавшей его попоны и лихорадочно заработал острием рапиры, отвлекая на себя сразу двух тварей. Его глаза светились шальным восторгом и упоением битвы. – Ульрика, ну что ты за женщина такая неспокойная? – риторически поинтересовался он, успевая одобрительно подмигнуть мне. – Вот признайся честно, ты способна хотя бы день прожить мирно и спокойно, без новых авантюр?

– Сомневаюсь! – хрипло выдохнула я, подсекая нижние конечности второго Охотника. – Я очень в этом сомневаюсь!

Этот бой стал не только подлинной борьбой за выживание, но финальной проверкой наших воинских навыков и последним нерушимым рубежом, перейдя который ты начинаешь четко осознавать – пути назад уже нет. Мы осмелились в открытую выступить против демиургов и понимали – теперь нам представляется возможность выбора: погибнуть или победить. И то и другое нелегко выполнить, но третьего здесь уже не дано, ибо отступать некуда. А поэтому мы сражались – оружием, зубами и когтями, сражались так, как еще никогда до нынешнего момента. Увы, расклад сил оказался слишком неравным. Четыре Охотника неумолимо теснили нас в глубь Храма, действуя согласно заложенной в них программе. Приданная тварям техника боя шла в полный разрез с нашим прежним опытом, низводя нас до уровня наивных новобранцев, впервые в жизни взявших в руки мечи. До сего момента мне никогда не доводилось видеть приемы и выпады, подобные тем, кои демонстрировали нам сейчас слуги демиургов, озверело дерясь за каждый шаг, за каждый сантиметр отвоеванного у нас пространства. Пот градом стекал по нашим лбам, болели сжимающие рукояти клинков ладони, и все равно – мы отступали, скрежеща зубами от бессильного гнева и осознания собственного несовершенства. Мы – дети Старшей крови, прирожденные бойцы и повелители – сегодня выглядели слабыми насекомыми, осмелившимися встать рядом с этими закованными в сталь чудовищами, не ведающими страха и не признающими усталости. Мы изначально были обречены на поражение.