Золотая свирель - Ярослава Кузнецова

— Это господин Пепел его дубинкой звезданул, — объяснил паромщик. — Хорош он дубинкой махать, господин Пепел. Дай-ка мне барышня что-нить в пасть ему запихать.

— Соломы ему туда напихай! — посоветовала я.

— И то дело. Ага, ну пущщай тут лежит, своих дожидается.

— Поторопись, Хелд, — Пепел поглядывал в конец коридора, туда, где начиналась галерея над обеденным залом.

Потом нагнулся и подобрал оброненный меч. Оглядел его, поморщился, швырнул в комнату. Снова вооружился своей палкой — в два раза толще той, прежней.

— Погоди малек, кое-что возьму, и пойдем, куда скажешь. Нам теперь с барышней все равно куда, лишь бы подальше…

Паромщик отвалил матрас и вытащил узел из моей клетчатой шали — деньги.

Дверь заперли, ключ Хелд сунул за пазуху. Кроме узла у него в руках обнаружился еще один сверток. Успел-таки еды прикупить.

Я вспомнила:

— Меня черной лестницей волокли. Кажется, это в ту сторону.

— Туда, барышня, туда, — сказал Хелд. — Из "Трех голубок" я вас выведу, а там уж господин Пепел обещался. У него захоронка гдей-то в городе есть. Так ведь, господин Пепел?

Глава 22

Пепел, паромщик и я

Вода открылась меж дюн, блеснула отраженной закатной зеленью, еще более яркой, чем на небе. Впереди, в полумиле от берега, темным курганом поднимался остров. Я разглядела бледно-лиловые в сумерках скалы и череду сосновых стволов, похожих на турмалиновые друзы. Лимонной долькой висела над островом половинка луны.

Амаргин же сказал — в полнолуние.

Но сейчас не полнолуние. Луна растет. До полнолуния еще…

Амаргин сказал — иди к морю. Амаргин сказал — на берегу тебя ждут.

Ирис ждал меня на берегу, стоя по колено в волнах седой от росы травы, у самых дюн. Я прибавила шагу.

— Стеклянный остров, — сказал он.

Не поздоровался, будто мы и не расставались.

— Почему стеклянный?

Он пожал плечами. Полы плаща его намокли и грузно лежали на траве. Ирис улыбнулся, поднял руку к виску, откидывая тяжелые черные волосы. Радужный отблеск скользнул по ним, слюдяной, розовато-сизый отблеск — такой, какой бывает на горлышках лесных голубей.

— Пойдем.

— Дай руку. Очень скользко.

Он взглянул на меня — неожиданно серьезно.

— Старайся не поскользнуться, Лессандир. Я всегда подам тебе руку. Если дотянусь.

Мы преодолели сыпучий обрывчик и вышли на берег, на плотный, вылизанный водой песок.

Отмель голубела, рукой утопленницы спускаясь в сумрак. Среди травянистых прозрачных кустиков, покрытых созвездиями мелких цветочков, щедрыми россыпями мерцали зеленоватые огни. Фосфорное свечение плыло над песком и мягко изливалось в воду. А навстречу ему поднимался серый длинноворсый туман, и, наползая брюхом на пляж, застревал в прибрежной траве.

Ирис прошел вперед к кромке темной воды. Обернулся нетерпеливо.

— Лессандир!

— Иду, иду.

Я ступила в туман — он был плотнее лежащего под ним песка. Я чувствовала даже некоторое сопротивление, будто кто-то, весь в мягкой сырой шерсти, уперся упрямым лбом мне в голень и не хочет уступать дорогу. Нагнувшись, я коснулась рукой серой перистой плоти — ладонь моя наполнилась волглым текучим мехом, упругим изгибом спины, ластящимся движением большого невиданного зверя. Я запустила в туман вторую руку.

— Ирис! Иди сюда! Он живой!

Зеленоватые огоньки парой вспыхнули в серой глубине. Ладонь мою сейчас же вылизал мокрый нежный язык. Длинное тело протащилось сзади, отирая ноги плотным влажным боком. Какой он ласковый! Какой он…

— Хватит, — сказал Ирис резко. — Прекрати.

Я выпрямилась.

— Почему?

— Он заиграет тебя. Залижет до смерти. Пойдем.

Ирис почти насильно поволок меня к воде. Только сейчас я поняла, что руки у меня окоченели. Предплечья покрылись пупырышками.

— Кто это был, Ирис?

Он дернул плечом.

— Нэль. Туман.

Маленькая волна, теплая, как парное молоко, без всплеска легла нам под ноги. Песчаный берег уходил в глубину, ребристый, словно нёбо чудовища.

Ирис уверенно двинулся к темному острову прямо по воде. Я ощущала стопами все тот же рельеф песчаного дна, но дна под ногами не было, а была лишь прозрачная, полная тени пропасть, поверх которой, словно покрывало, невесть кто накинул тонкую пленку воды. Мы шли в этой воде — по щиколотку, а по колено — в перьях плывущего к берегу тумана.

Я оглянулась через плечо. Сумерки обесцветили берег, все теперь стало серым — светло-серым, темно-серым и серо-сиреневым. Туман залил весь склон, заровнял обрывчик, затянул низкорослые кустики морской травы, только гнилушки кое-где светились сквозь его рыхлую плоть.

И — серое на сером — я разглядела, как медленно кружит в тумане большой бесшумный, белесый зверь, играя сам с собой и сам себя ловя за хвост.

Нэль. Туманный волк.

Мы шли и шли, я уже устала придерживать подол и уронила его в воду, мы шли и шли, но не могли дойти до острова. Он даже вроде бы и приближался, Стеклянный остров, вернее, приближался, пока я глядела на него, но потом оказывалось, что я смотрю под ноги, или по сторонам, или на Ириса, а остров маячит себе все в той же полумиле и ни на йоту не придвинулся.

Море и небо сливались впереди зеленовато-золотой вогнутой сферой, словно бы задернутой на расстоянии вытянутой руки тончайшим черным газом; горизонт отсутствовал. Остров парил невесомой темной громадой, лишенный корней, увенчанный друзами сосен, молчаливый, пустой, недвижимый, и было совершенно очевидно, что нет на нем ни замка, ни малого дома, никаких построек, ни единой живой души, ничего на нем нет, кроме скал и сосен, да и те почти не существуют…

Ирис шел впереди, словно так и надо, без плеска раздвигая еле теплую, легкую, почти неощутимую воду. Шел, словно не по воде, а по воздуху.

Он шел впереди, а я вдруг поняла, что не могу его догнать, и он точно также как Стеклянный остров — недостижим, неуловим и нереален.

Я стала отставать. Волной взлетела горечь — как же так? Зачем я иду за ним? Это ведь просто морок, болотный блуждающий огонек, он ничего не освещает, никого не согревает, но манит неодолимо.

Зачем я иду за ним?

Ирис обернулся, протянул руку.

— Не отставай.

Я еле перевела дыхание. Понадеялась, что он не видит отчаянных слез.

— Долго… еще?

Он поглядел на небо.

— Нет. Не долго. Скоро придем.

Над островом в зеленом небе висела луна.

Круглая как монета, только чуть-чуть размытая с левого края.

— Нет, Хелд. — Короткий смешок. — С меня взятки гладки, ни при чем я. Она мне денежки и передала, а я их на судейский стол высыпал, как велено было. И не называй меня господином, какой я тебе господин.