Тайна масонской ложи - Гонсало Гинер

— Будьте осторожны, отец, на нижних ступеньках лестницы: они очень скользкие.

Священник приподнял полы своего одеяния, чтобы они не мешали ему спускаться по лестнице вслед за Беатрис.

— Амалия, пройди вперед и зажги в той комнате все свечи. — Беатрис прижалась к стене, давая проход своей служанке. — Тут под дворцом полно всяких ходов и коридоров, — сказала она священнику.

Беатрис взяла горящий факел, который распространял вокруг себя мерцающий свет и при этом коптил так, что вскоре густой черный дым стал накапливаться у стен и под потолком, а его терпкий запах впитался в одежду.

— Мы пройдем по этому первому коридору, который доведет нас до самой старой галереи, — ее называют старой, потому что позади нее расположены еще пять галерей, которые по приказу моего мужа постепенно выкапывали в земле в течение нескольких лет.

— Твое решение наполнило меня радостью, Беатрис. Я уверен, что ты теперь чувствуешь себя намного лучше, так ведь?

— Ну конечно. Однако мне требуется от вас еще кое-что, чтобы мое покаяние считалось полным.

Священник не понял смысла ее слов, однако бодро шагал вперед, больше думая о том, как бы ему не потеряться в этих темных коридорах, чем о том, как истолковать слова Беатрис.

Повернув за угол, они увидели три входа, за которыми простирались еще три коридора. Беатрис повела священника в средний из них.

В течение нескольких минут они шли по узкому туннелю, пока в конце концов не добрались до просторного и хорошо освещенного помещения, где их уже ждала Амалия. Это помещение было неправильной формы, и в нем стояло множество деревянных стеллажей, на которых хранились тысячи бутылок.

— Ну вот мы и пришли, отец. Если не возражаете, мы могли бы присесть за этот стол и попробовать старейшие из вин, хранящихся в этом погребе. Какое вино вам больше всего понравится, такого и возьмите себе бутылочку-другую. Как вам мое предложение?

— Я не привык пить много вина, однако сейчас выпью, чтобы отпраздновать твое возвращение на праведный путь, указанный Господом.

Отец Парехас сел на стул напротив Беатрис и положил руки на стол, на котором рядом с огромным подсвечником с горящими свечами стояло несколько стаканов.

Амалия нырнула в проход между стеллажами и вскоре вернулась оттуда с четырьмя бутылками, покрытыми пылью. Она откупорила одну из них и налила вина в два стакана. Беатрис затем взяла эту бутылку и прочла на этикетке, откуда она привезена и какого года содержащееся в ней вино.

— Мы сейчас попробуем бургундское тысяча семьсот сорок второго года, доставленное сюда из погребов славного барона де Гренобля. Надеюсь, оно вам понравится.

И Беатрис, и отец Парехас сделали по большому глотку и, не проглатывая вино, пытались оценить возникшие вкусовые ощущения.

— Восхитительно!.. — Сделав глоток, священник причмокнул, ощущая послевкусие напитка. — Оно обладает богатой вкусовой гаммой, но при этом без излишеств. — Отец Парехас сделал еще глоток, чтобы получше распробовать вино.

— Вы со мной, наверное, согласитесь, — сказала Беатрис, — что даже одно и то же вино каждый раз воспринимается по-другому — когда вы снова пьете его по прошествии некоторого времени, и даже при последующем глотке. — Она отставила свой стакан в сторону и наполнила два других стакана, попросив при этом Амалию открыть еще одну бутылку. — То же самое относится и к людям. Мы видим в людях определенные качества, за которыми, однако, скрываются такие черты их характера, которые порою удается обнаружить только по прошествии долгого времени или же только при определенных обстоятельствах, — как, например, в вашем случае… — Беатрис сделала знак Азалии.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Беатрис.

Отец Парехас почувствовал, как нечто странное мелькнуло в ее только что ласковом взгляде.

— Я имею в виду кое-какие дела, о которых мне, по-видимому, не следовало бы знать, но я, тем не менее, волею случая о них узнала. Вы догадываетесь, о чем я говорю?

— Думаю, что нет… — На самом деле священник уже догадался, но ему очень не хотелось верить в то, что Беатрис стало известно, что он, отец Парехас, когда-то давно донес на ее отца.

И вдруг Амалия набросила на его туловище сзади толстую цепь и с силой прижала его к спинке тяжелого стула, на котором он сидел. Он попытался вырваться, но у него ничего не получилось.

— Что вы делаете? — взволнованно воскликнул он.

— Хочу расплатиться с вами за все страдания, которые вы мне причинили. — Беатрис достала острый кинжал и, подавшись вперед, решительно приставила его лезвие к горлу священника. — Стоит вам пошевелиться — и вы мертвец!

Амалия несколько раз обернула вокруг тела священника цепь и что есть силы натянула ее, полностью лишив отца Парехаса возможности двигаться.

— В конце этого года исполняется пять лет с того времени, как вы выдали моего отца инквизиции. — Беатрис обошла вокруг стола. — Уже почти пять лет я живу без любви и ласки, которую когда-то ежечасно получала от своих родителей, — причем я лишилась этого исключительно по вашей вине.

— Мы тогда даже и не подозревали, чем это может закончиться, а тем более — что может произойти с твоей матерью. Юстина была хорошей женщиной, отнюдь не заслужившей такого трагического конца…

— Не марайте ее память! — Беатрис с размаху дала священнику пощечину. — Я не позволю, чтобы ее имя произносили такие грязные и лживые уста, как ваши.

Беатрис опробовала пальцем острие кинжала и затем попросила Амалию держать голову священника.

Уже не на шутку перепугавшийся отец Парехас почувствовал, как лезвие кинжала коснулось его лба и прочертило на коже две линии, пересекающиеся чуть выше переносицы. По его носу побежала тоненькая струйка крови. Достигнув подбородка, кровь стала капать ему на одежду.

— Пусть этот крест святого Варфоломея избавит вас от всех дурных мыслей!

— Беатрис… девочка моя, ну почему ты так со мной поступаешь? — Священник с нежностью посмотрел на Беатрис. — Я ничего не понимаю… Зачем ты вспомнила об этом кресте?

Беатрис и Амалия показали ему свои руки: на их ладонях виднелись красные рубцы в виде перевернутого креста.

— Видите эти символы? Они точь-в-точь такие, какие были и у святой Юстины — девственницы-мученицы. Ей они помогали отпугивать силы зла. Мы тоже нанесли себе эти символы, что защитить наши души от зла. Но сначала нам нужно казнить его проклятых пособников, которые, как вы, совершили во имя зла ужасные преступления. — Беатрис убрала кинжал от лица отца Парехаса и схватила его за горло. — Вы виноваты в том, что сделали мою жизнь несчастной, и вы заплатите за это.