Последний человек из Атлантиды - Александр Беляев

Барон ворчал:

— Ммы ррегрессируем. Из каюты ссзвездолета — в пещеры, из пещер — на деревья… Скоро станем голыми, на чет… чет…

— …четвереньках лазить! — докончил нетерпеливый Стормер. — Вам это очень пойдет, барон.

Леди Хинтон дрожала день и ночь: она боялась в бурю упасть вместе с шалашом в Тихую гавань, “где ее, конечно, растерзают крокодилы”.

Ганс часто поглядывал на полосу леса по ту сторону залива. Перелезть туда по переплетающимся воздушным корням очень легко. В лесу могут найтись съедобные плоды, быть может, птицы. На “поле” было время тихое: прополка кончена. Почему бы не совершить экспедицию?

На другой день, вооружившись ружьями, револьверами и ножами, Ганс, Винклер, Текер, Амели и “ее тень” Пинч полезли по корням и веткам, как лазили их далекие обезьяноподобные предки.

Никто не ожидал, какие приключения ожидают их в этом рискованном путешествии.

Глава VII

— Вот вам и каменноугольный период, — сказал Текер. — Чем не лепидодендрон? — гигантское растение каменноугольного периода. Вышина — двести-триста футов. Смотрите, на высоте футов сорока ствол разветвляется надвое, каждое разветвление делится снова на два, еще и еще раз. На верхушках плодовые шишки. Ветви покрыты длинными иглами. А вот и гигантский папоротник… и хвощи…

— Да, рядом нечто вроде пальмы. Это уж не из каменноугольного периода. Пальма с плодами. Хорошо бы попробовать, да не добраться. Уж очень высоко висят, ствол высокий.

— Вот один плод валяется в траве! — воскликнула Амели. — И даже с лопнувшей скорлупой. Еще бы, летел с такой высоты. Белая мучнистая мякоть. Пахнет хорошо. Попробовать разве? Мм… Сахар с ванилью… и мука… Как вкусно! И масло…

Все попробовали.

— Замечательно вкусно.

— Должно быть, и питательно. “Мука Нестле. Незаменимо для детей и стариков”, — сострил Пинч.

— Прекрасное приобретение. Ради одного этого стоило сделать нашу вылазку. Рыбная диета надоела. Теперь мы обеспечены великолепной мукой.

— Представляю, как вкусны будут лепешки, — мечтала Амели.

Сытно позавтракав кокосами, путники осторожно углубились в лес. Полумрак. Тишина. Тихо свистит в иглах ветер. Зелень темная, с красноватым оттенком.

— Странно: почему на Венере так много бурых и темно-красных растений? — сказал Ганс.

— На Венере такая густая и облачная атмосфера, что часть спектра солнечных лучей задерживается, как на глубине земных морей. Поэтому окраска листвы на Венере имеет красноватый оттенок. Впрочем, это только мое предположение, — оговорился Текер.

Под папоротником росли “грибы”.

— Если пять — шесть огромных хлебов положить один на другой, получится один венерианский гриб, — сказал Пинч. — И гриб, может быть, съедобный. Но от грибов лучше подальше. Сколько наших предков умерло в страшных мучениях, испытывая на себе, какой гриб съедобный, какой ядовитый!

Под ногами вода. Надо поискать места посуше. Ганс обратил внимание на почти круглую залитую водой яму диаметром в два метра. Через десяток метров — такая же яма. Еще и еще.

— Можно подумать, что опушку леса бомбардировали снарядами.

— Причем с необычайной точностью прицела, — заметил Винклер, бывший артиллерист. — Обратите внимание: ямы идут параллельно, на одинаковом расстоянии одна от другой.

— Что же это значит? — спросил Ганс. — Ты предполагаешь, что ямы сделаны искусственно? Быть может, это ловушки для зверей? Но кто мог их вырыть? Едва ли на Венере существуют такие разумные животные или полулюди.

— Я думаю, что это следы, — ответил Винклер. — Следы гигантского животного.

— Следы? Каково же должно быть животное, если каждый шаг его больше десяти метров! — Амели опасливо посмотрела на след. — Не хотела бы я встретиться с таким животным. Здесь для охоты нужны не наши игрушечные ружья, а пушки.

Вышли на поляну. Хлынул дождь. Туман, как белая простыня, стоял перед глазами.

— Держитесь ближе друг к другу! — крикнул Ганс.

Шли осторожно, прислушиваясь, оглядываясь. От времени до времени в тумане появлялись темные очертания одиноких деревьев.

К знакомым уже звукам ветра, дождя, грома присоединились новые звуки, пугающие своей непонятностью.

— Можно подумать, что где-то поблизости паровозное депо. Словно из десятков паровозов выпускают пар, — тихо и взволнованно сказал Пинч. — А вот и паровозный гудок. Поезд отходит через пять минут…

— Tсc… — предупредил Ганс.

Впереди справа белый туман начал темнеть. Пятно все сгущалось, принимало неясные очертания дома, и вдруг “с высоты третьего этажа” выдвинулась чудовищная, величиною с автомобиль, голова животного, с очень маленькими по сравнению с головой глазками.

Раздался выстрел. Это Пинчу взбрело в голову разыграть перед Амели Буффало Вилля — бесстрашного охотника.

Сильнейшая сирена океанского парохода — комариный писк по сравнению со звуком, который, как смерч, пронесся по лесу. Задрожала почва, зашумели деревья. Звук сразил людей, и они упали на колени, но тотчас поднялись, — темная масса вырастала из тумана, надвигалась на людей.

Откликнулись другие сирены, и поднялся такой адский концерт, от которого болело в ушах, как во время артиллерийских залпов. Эти животные, кажется, могли убивать звуковой волной…

Открыв рот, затыкая уши, люди бросились врассыпную. Ганс упал в одну из ям-следов. Яма была так глубока, что Ганс, присев, ушел под воду до ушей. Животное промчалось, не заметив его. Одна нога животного грузно плюхнулась возле ямы. Что-то ударило Ганса по голове, — это тянувшийся по земле хвост животного. Голова Ганса ушла в воду. Этот бесконечный хвост еще долго шуршал по траве возле ямы Ганса.

Наконец гигантский живой танк прополз. Ганс вылез из ямы, отряхнулся, прислушался.

Началась ужасная игра в прятки. Только бы туман не рассеяло ветром!

Хорошо еще, что животные неистово трубили, издали предупреждая о своем приближении. И люди спешили отбежать в сторону. Но иногда звуки скрещивались, отражались лесным эхом, и тогда трудно было определить направление. Приходилось следить за тем, с какой стороны почва начинает больше дрожать. Зазевавшиеся уже видели иногда темное пятно в тумане, это было последнее предупреждение. И еще одно спасло людей: неповоротливость животных, которые весили, вероятно, больше самого крупного американского паровоза… Нелегко им было передвигать массу своего тяжелого, громоздкого тела. Иногда с разбегу животные налетали в тумане на дерево и с ужасным треском ломали его. Судя по звукам, встревоженные животные начали успокаиваться. В адской какофонии сирен стали появляться паузы. В одну из этих пауз раздался далекий, невнятный человеческий голос, не похожий на голос Амели, Пинча, Текера. И снова дикий рев животных…