Улисс (часть 1, 2) - Джеймс Джойс

Леди Беллингам. Распишите-ка ему штаны хорошенько! Отделайте гнусного выскочку во все цвета!

Миссис Йелвертон Барри. Позор! У него ни малейшего оправдания! Женатый мужчина!

Блум. Все на меня. Я ведь имел в виду только так, отшлепать. Так, чтобы разогревало, пощипывало, но не до крови. Утонченная порка для стимуляции кровообращения.

Баронесса Толбойс (с издевательским смехом). Ах вот как, любезный? Ну что ж. Бог свидетель, сейчас ты получишь сюрприз на всю жизнь, уж ты мне поверь, самую беспощадную порку, какая только доставалась кому-нибудь. Ты разбудил яростную тигрицу в моей душе.

Леди Беллингам (мстительно потрясая своим лорнетом и муфтой). Помучай его, прижги, Ханна, милочка. Перцу ему под хвост. Разделай гадкого пса так, чтобы едва жив остался. Кошкой-девятихвосткой его. Устрой ему вивисекцию и кастрацию.

Блум (весь дрожа, съеживается, складывает ладони с умоляющим видом). О, какой холод! Какой озноб! Всему виной ваша упоительная красота. Забудем, простим. Это фатум. Пощадите меня, на один этот раз. (Подставляет другую щеку.)

Миссис Йелвертон Барри (сурово). Вы не должны его щадить, баронесса! Его надо как следует проучить!

Баронесса Толбойс (рывком сдергивая перчатку). Пощады не будет! Свинья, грязный пес, и отроду был таким! Смеет обращаться ко мне! Да я его засеку до черноты прямо на улице, у всех на глазах. Всажу в него шпоры со всего маха. Он рогоносец, это все знают. (Яростно рассекает воздух хлыстом.) А ну-ка сюда, сэр! Не мешкать, живо! Сию минуту спускайте с него штаны.

Блум (трясущийся, суетливо повинуется). Погода была такая теплая.

Проходит Дэви Стивенс с кудрявой шевелюрой, в кольце мальчишек-газетчиков.

Дэви Стивенс. "Вестник Сердца Иисусова и "Ивнинг телеграф" с приложением по случаю Дня Святого Патрика. Сообщаются новейшие адреса всех дублинских рогоносцев.

Высокопреподобный каноник О'Ханлон в златотканой парчовой ризе возносит и выставляет на поклонение мраморные часы. Отец Конрой и преподобный Джон Хьюз, О.И., стоящие перед ним, склоняются долу.

Часы (раздверяясь).

Ро - га

Ро - га

Ро - га

Слышно, как позвякивают медные пружины кровати.

Пружины. Жик-жик, жика-жика, жик-жик.

Завеса тумана стремительно раздергивается, и за ней делаются видны сидящие на скамье присяжных Мартин Каннингем, старшина, в высоком цилиндре, Джек Пауэр, Саймон Дедал, Том Кернан, Нед Лэмберт, Джон Генри Ментон, Майлс Кроуфорд, Ленехан, Падди Леонард, Флинн Длинный Нос, Маккой и некто со стертыми чертами. Безликий.

Безликий. Езда без седла. Вес по возрасту. Ей-ей, он уж ее организовал.

Присяжные (все их головы поворачиваются к нему). Правда?

Безликий (злобно). Задница выше кумпола. Сто шиллингов на пять.

Присяжные (все их головы согласно кивают). Мы почти все так и думали.

Первый патрульный. Он у нас на заметке. Еще одну девицу лишил косичек. Объявлен розыск: Джек Потрошитель. Награда тысяча фунтов.

Второй патрульный (с почтительным страхом шепчет). И в черном весь. Видать, мормон. Анархист.

Секретарь (громким голосом). Принимая во внимание, что Леопольд Блум, без определенного места жительства, известен как террорист, фальшивомонетчик, двоеженец, сводник и рогоносец и представляет общественную опасность для граждан города Дублина, а также принимая во внимание, что в настоящем судебном заседании достопочтенный...

Его светлость сэр Фредерик Фолкинер, главный судья Дублина, в серокаменных судейских одеждах, поднимается со скамьи, каменнобородый. В руках у него зонтик-жезл. Изо лба выдаются мощные Моисеевы рога.

Главный судья. Я положу конец гнусной торговле живым товаром, и я избавлю Дублин от этой позорной язвы. Неслыханно! (Надевает черную шапочку.) Извольте распорядиться, господин главный инспектор, чтобы его взяли со скамьи подсудимых и заключили в тюрьму Маунтджой на такой срок, какой будет угоден его Величеству, и там предали смертной казни через повешение, исполнение чего всецело вверяется вашей ответственности, да помилует Господь вашу душу. Уведите его.

Черная шапочка нисходит на его голову. Появляется главный инспектор Длинный Джон Феннинг, куря большую пахучую сигару.

Длинный Джон Феннинг (обводит сцену тяжелым взглядом и вопрошает густым раскатистым басом). Ну, кто повесит Иуду Искариота?

Х.Рамболд, цирюльник, в кроваво-красном камзоле и фартуке кожевника, с мотком веревки через плечо, поднимается на эшафот. За поясом у него дубинка со свинцом и палица, утыканная гвоздями. Злобно потирает хищные руки с надетыми на них кастетами.

Рамболд (главному судье, со зловещей развязностью). Гарри-вешатель, ваше величество, гроза Мерси. По пять гиней вертлюжок. Была бы шея, веревку сыщем.

Звонят колокола на церкви Святого Георгия, гулкий, медленный, замогильный звон.

Колокола. Эй-гей! Эй-гей!

Блум (впадая в отчаяние). Постойте. Остановитесь. А чайки. Доброе сердце. Я видел. Невинность. Девушка перед клеткой обезьян. В зверинце. Похотливые шимпанзе. (Задыхается.) Тазовый бассейн. Ее наивный румянец обезоружил меня. (Не может справиться с волнением.) Я покинул эти пределы. (Просительно обращается к одной из фигур в толпе.) Хайнс, можно два слова вам? Вы знаете меня. Можете не отдавать мне эти три шиллинга. Если вам нужно еще немного...

Хайнс (холодно). Я вас впервые вижу.

Второй патрульный (показывает в угол). Бомба там.

Первый патрульный. Адская машина с часовым механизмом.

Блум. Нет-нет. Это свиная ножка. Я был на похоронах.

Первый патрульный (берется за свою дубинку). Лжец!

Гончая поднимает морду, и все видят серое цинготное лицо Падди Дигнама. Он слопал все. От него исходит гнилостное дыхание пожирателя падали. Он вырастает до человеческих размеров и очертаний. Шкура таксы превращается в темный саван покойника. Зеленый, кровью налитый глаз сверкает. Половина одного уха, весь нос и большие пальцы рук отъедены упырями.

Падди Дигнам (глухим голосом). Это правда. Это были мои похороны. Доктор Финьюкейн засвидетельствовал смерть от естественных причин, когда я заболел и помер.

Он поднимает к луне изуродованное пепельное лицо и тоскливо воет.

Блум (торжествующе). Вот, слышите!

Падди Дигнам. Блум, я дух Падди Дигнама. О слушай, слушай, слушай!

Блум. Это голос Исава.

Второй патрульный (крестясь). Это как же такое может быть?

Первый патрульный. Про это нет в кратком катехизисе.

Падди Дингам. Это метемпсихоз. Привидения.

Голос. Ну и дичь.

Падди Дигнам (убежденным тоном). Прежде я был в одном из служащих мистера Джона Генри Ментона, стряпчего, поверенного по присягам и свидетельствам, Бэйчлорз-уок, 27. Сейчас я покойник, гипертрофия сердечной стенки. Не повезло. Жена, бедняжка, ее силы были и так подорваны. Как она там, держится? Заберите у нее ту бутылку хереса. (Осматривается кругом.) Фонарь. Мне б надо справить потребность. Топленое молоко что-то не пошло впрок.

Представительная фигура Джона О'Коннелла, управляющего, выступает вперед, держа связку ключей на траурной ленте. Рядом с ним отец Гробби, настоятель, с раздутым брюхом и кривой шеей, в стихаре, в цветном ситцевом платочке вместо ночного колпака, сонно сжимает жезл, сплетенный из маковых стеблей.

Отец Гробби (зевнув, затягивает хрипло и квакающе). Намине. Джекобс. Вобисквит [искаж. Nomine... Vobiscum - имя... с вами (лат.)]. Аминь.

Джон О'Коннелл (через мегафон, с грозными завываниями сирены). Покойный Дигнам, Патрик Т.!

Падди Дигнам (вздрогнув, настораживает уши торчком). Высокие ноты. (Извиваясь, вытягивается вперед, припадает ухом к земле.) Голос моего хозяина!

Джон О'Коннелл. Погребальное свидетельство УМ-Ъ 85000. Секция 17. Дом Ключей. Участок 101.

Падди Дигнам с явным усилием вслушивается, думает, хвост палкой, уши торчком.

Падди Дигнам. Молитесь за упокой души его.

Уползает вниз через подвальный люк, полы савана волочатся по шуршащему гравию. За ним ковыляет жирная старая крыса, черепашьи лапы как ножки грибов под серым панцирем. Голос Дигнама доносится приглушенным лаем из-под земли: "Дигнам помер и зарыт, он на кладбище лежит". Том Рочфорд, красногрудый как снегирь, в фуражке и бриджах, выпрыгивает из своей машины о двух колонках.

Том Рочфорд (кланяется, приложив руку к груди). Рувим Дж. Ставлю флорин, что найду его. (Отважно и зорко оглядев люк.) Ну, мой черед. В Карлоу, вперед, за мной!

Делает в воздухе лихое сальто-мортале и скрывается в люке. Два диска в колонках, качнувшись, выставляют круглые глаза нулей. Все исчезает. Блум пробирается дальше через клоаку. Останавливается перед освещенным домом, прислушивается. Поцелуи, выпархивая из гнездышек, вьются вокруг него, чирикают, щебечут, воркуют.

Поцелуи (щебечут). Лео! (Чирикают.) Звонкий жаркий чуткий сладкий для Лео! (Воркуют.) Чмок-чмок! Умм-юмм! О-оо! (Чирикают.) Цви-вить! Сюд-сюда! Лео-по! (Щебечут.) Лео-ле, Лео-люб! (Чирикают.) Лео-лео, люб-люб!

Они снуют, перепархивают на его одеждах, яркие и быстрые блестки, серебристые искорки.