ТЕРРОР ПОСЛЕ 1917. СУПЕРТЕРРОР. СОПРОТИВЛЕНИЕ. Том 6. - Роман Ключник

В этой ситуации Русская Православная церковь раскололась ещё по одной трещине — наблюдавшая с тревогой за событиями в России русская эмиграция за рубежом и духовенство создали свою автономную Русскую зарубежную Церковь, ничего общего не имеющую с обновленной — советской православной церковью.

И произошло событие, очень обрадовавшее Советское руководство и иногда приходящего в сознание Ленина — Тихон не выдержал всех этих испытаний судьбы и под постоянным давлением сломался, — 16 июня 1923 года написал властям раскаянное заявление, в котором были такие слова: «Я раскаиваюсь в этих поступках против государственного строя. Я отныне Советской власти не враг».

Всё... — в понимании захватчиков с русской церковью было покончено, она разгромлена, дискредитирована, достойна презрения и находилась под контролем созданного при Центрожиде Высшего Церковного Управления (ВЦУ). А усмиренного, подчинившегося Тихона 28 июля 1923 года из следственной тюрьмы ГПУ освободили.

Что ещё осталось сделать, чтобы окончательно искоренить в сознании покоренного русского народа русский дух и заменить его интернационализмом, космополитизмом, марксизмом? Вроде — кого надо уже расстреляли и выслали. Для чего все это надо, объяснял всё тот же предельно откровенный Лейба Бронштейн: «Русский народ нам нужен лишь как навоз истории. Россия — наш враг. Она населена злыми бесхвостыми обезьянами, которых почему-то называют людьми. Нет ничего бездарней и лицемерней, чем русский мужик».

И Центрожид внимательно глянул на оставшиеся крохи русских мыслителей, ещё немного влияющих на окружающих. Кто там ещё пишет-вякает о русских березках?

А как раз в это время — летом 1923 года прошли массовые стачки и забастовки рабочих. Реакцию Центрожида на эти события можно увидеть в публикации в «Еврейской трибуне» от 7 сентября 1923 года:

«Комиссариат внутренних дел организовал не так давно специальную комиссию, занимающуюся охраной евреев от «тёмных сил». То есть Центрожид увидел ещё недобитые «темные силы» и решил провести новую кампанию против русского народа, вернее, против русского духа, под названием — «борьба с русским шовинизмом», для чего было введено так знакомое для нас в России в 21 веке абсолютно лживое понятие — «русский фашизм». «В 1923 году в советский литературный обиход вошло понятие «русского фашизма». Тогда своими жизнями поплатились А. Ганин с товарищами. Их прикончили на Лубянке. Обвинение в фашизме витало и над головой Есенина», — отметил Н. Кузьмин.

Понятно, что с «русским шовинизмом» и с национальными проявлениями в других народах Центрожид боролся с самого захвата власти, например, 6 июля 1921 года на собрании коммунистических организаций в Тифлисе Сталин заявил о необходимости «ликвидировать националистические пережитки, вытравить их каленым железом», необходимо «раздавить гидру национализма».

Теперь же в 1923 году охраной евреев от «темных сил» занялся сам Лейба Бронштейн. «Троцкий сам подготовил документ, назвав его «Декретом о самой угнетенной нации». Это был государственный закон об исключительном положении евреев в СССР. Преимущества этой нации перед всеми остальными касалось самых разнообразных сторон жизни: от назначения на руководящие посты до внеочередного получения квартир, — отметил В. Шамбаров, (но) — Декрет провалился, на заседании Политбюро при голосовании не хватило всего одного голоса. Зато прошло предложение о создании «Комиссии ЦК по антисемитизму». Её возглавил Бухарин. Осуществилась также идея Ю. Ларина (Лурье) о включении в программу для поступающих в высшие учебные заведения обязательного экзамена по антисемитизму».

Не только в 1921 году расстреляли 79 русских писателей вместе с Н. Гумилевым, но и в 1924 году арестовали 14 «русских фашистов», в основном — все были поэтами и писателями, 12 из которых расстреляли в марте 1925 года, а двое из них, получив по 10 лет Соловков, были убиты в советском концлагере. Во время затянувшегося следствия от кошмарных пыток и истязаний еврейских палачей Гершля (Генриха) Ягоды и Абрама Славатинского двое несчастных лишились рассудка.

Именно в этот период пришедший в сознание Ленин в последний год своей жизни объявил «войну не на жизнь, а на смерть великорусскому шовинизму». В то время когда Н. Устрялов утверждал, что Ленин и все его большевики пропитываются русским духом, в это время сам Ленин и его Центрожид осуществляли интеллектуальный штурм — как вытравить русский дух из русского народа. Понятно, что уничтожив остатки национального самознания, памяти о национальной истории, национальной гордости и самоуважения-«шовинизма», — ликвидировались все бунтарские свободолюбивые начала, после чего русский народ превращался в покорных рабов, презирающих самих себя за ничтожество.

«После Октябрьской революции для властей самая главная опасность была со стороны русского народа. Он был наиболее многочисленным, с сильно развитым чувством государственности. Словом, становой хребет всей страны. Чтобы её контролировать небольшой группе лиц, необходимо было взнуздать именно русский народ. Не трудно понять, почему тогда главным (как, между прочим, и сегодня) оставался лозунг о том, что наибольшая угроза Советскому государству исходила от «великодержавного русского шовинизма». Антирусский подход властей проявлялся буквально во всём — и к культуре, и чисто экономически. Ленин не раз об этом говорил», — отметил знаменитый профессор математики и исследователь истории И.Р. Шафаревич.

Если раньше Бухарин просто давал оценку своему народу: «Русский народ — нация обломовых, нация рабов, с рабским прошлым, народ-растяпа с присущей ему азиатской ленью», то теперь с трибуны 12 съезда партии (17-25 апреля 1923 г.) Бухарин выдвинул «гениальную» идею:

«Мы в качестве бывшей великодержавной нации должны поставить себя в неравное положение. Только при такой политике, когда мы искусственно поставим себя в положение более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить доверие прежде угнетенных наций». Понятно, что под «угнетенными нациями» Бухарин имел ввиду, в первую очередь, самую «угнетенную нацию» в России и на планете.

Мудрый национал-большевик Н. Устрялов в сборнике «Под знаком революции» подсказывал: русский национализм трудно искоренить, по крайней мере — долго, неизвестно как долго, его легче заменить. Чем? Ну поскольку марксистского или ленинского национализма нет в природе, хотя, — ну ладно, а национализм связан с народом и Отечеством, Родиной, культурой и традициями, то понятно, что национализм, связанный с русским народом, с русской культурой и традициями — отпадает, ибо мы с ним боремся, остается — Отечество, которое теперь называется СССР — кумекаете? Необходимо пропагандировать советский патриотизм и новую — прогрессивную советскую культуру и новых героев. В Центрожиде задумались — какого нового современного героя следует этим русским втюхать. Самым сообразительным оказался Лейба Бронштейн, который издевательски предложил сделать подмену и «раскрутить», втюхать этим русским сумасшедшего лейтенанта П.П. Шмидта (1867-1906), расстрелянного в 1906 году.

Сегодня ни у одного нормального исследователя нет сомнений, что П. Шмидт, поднявший бунт на Черноморском флоте, был психически ненормальным, дрался на балах, закатывал начальству истерики, катался в судорогах по полу, в одном из припадков так испугал сына Евгения, что тот остался заикой на всю жизнь. Сын, кстати, воевал за Белых, умер в Париже в 1951 году. Осуществляя этот издевательский замысел, Бронштейн-Троцкий именем этого психа, сумасшедшего назвал 12 советских кораблей, мост и набережную в Петрограде, и в 1925 году дал задание Борису Пастернаку написать «заказуху» — поэму «Лейтенант Шмидт». Эту весьма мерзкую и безталанную вещицу Пастернак закончил писать в 1926 году, Нобелевскую премию ему за это почему-то не дали.

Стоит заметить, что из стенографического отчета секретного совещания ЦК РКП (9-12 июня 1923 г.), посвященного национальной политике, видно, что несмотря на борьбу с «русским шовинизмом» Бронштейн иногда для пользы дела поступал гибко, и на этом совещании советовал: «национальную политику на окраинах нужно проводить великорусскими руками».

На этом же совещании Бронштейн предложил оригинальный метод борьбы с «русским шовинизмом»: «Я предлагал несколько месяцев тому назад у нас по военной линии: поймать командира, человека вообще вооруженного, который в своей служебной сфере проявляет шовинизм, высказывания, например, по отношению к представителям малых или культурно отсталых национальностей высокомерие или презрение и предать его публичному суду, — не для того, чтобы его расстреляли, можно просто выбросить из армии, лишив его общественного доверия, — но важно, чтобы суд был публичный с представителями красноармейцев и местных туземных крестьян и рабочих».