Пираты Черных гор - Дэн Черненко

Погода была хорошей – на его памяти такого не бывало давно. Грас пробормотал ругательство.

Король не лгал Белойецу. Они ждали туман – это же обычное явление для здешних мест, – чтобы он скрыл атаку на стены. Они ждали, а солнечные ясные дни следовали один за другим. Черногория была бы значительно более приятным местом, если бы летние дни были всегда похожи на эти. Но Грас с удовольствием поменял бы такую погоду на более привычную, мрачную.

На море он не заметил ни одного большого корабля, значит, другие города-государства все еще боялись колдовства Птероклса. Нишеватц оставался один на один с голодом, который властвовал в его стенах.

Грас повернулся в сторону серых каменных стен, которые так долго сопротивлялись его армии. Неприступные, как всегда. Насколько упорно будут сражаться солдаты Василко, если он атакует эти стены?

Он и его охрана были не единственными, кто гулял по берегу. Видневшаяся вдали худая угловатая фигура могла принадлежать только Птероклсу. Колдун замахал рукой, приближаясь.

– Добрый день, ваше величество! – воскликнул он.

– Возможно, он слишком добрый, – ответил Грас – Нам не помешало бы заклинание на худшую погоду.

Птероклс только пожал плечами.

– Остерегайтесь любого человека, кто скажет, что может влиять на погоду. Он лжет. Погода слишком велика для простого человека, чтобы что-то изменить. Низвергнутый... Низвергнутый – другое дело.

Грас внезапно увидел безоблачное небо в совершенно ином свете.

– Ты говоришь, что Низвергнутый виноват в этой погоде? Это дало ему другой и более неотложный повод желать тумана.

Вопрос явно встревожил Птероклса.

– Нет, я так не думаю, – проговорил волшебник после долгой паузы. – Я бы почувствовал это, но ничего подобного нет. Но он мог бы, если бы так задумал. Обычный колдун? Нет.

– Ну ладно. Это меня немного успокоило.

Грас повернулся и посмотрел на юг, мысленно перенесясь через землю черногорцев и через весь Аворнис в страну ментеше, к югу от реки Стуры. Судя по всем донесениям из Аворниса, Санджар и Коркут все еще били друг друга, а те кочевники, с чьими владениями граничили земли Улаша, продолжали отрывать куски от этих владений. По всем признакам, внимание Низвергнутого оставалось прикованным к борьбе между людьми, которые выбрали его своим владыкой.

«Они – не рабы, они – люди», – думал Грас. Они могли быть слугами Низвергнутого, но они не были его бессмысленными марионетками. Они поклонялись ему, но у них также были свои собственные заботы и интересы.

Однако со стороны казалось, что ментеше делают, что хотят, а не то, что Низвергнутый мог бы приказать им. Это должно было разозлить изгнанного бога.

– Если ментеше заключат мир или если один из них окончательно победит... – начал Грас.

Птероклс кивнул, отлично улавливая его мысль.

– Если это случится, Низвергнутый сможет снова обратить свой взор сюда.

Король вздохнул.

– Страшно думать, что мы зависим от борьбы между нашими врагами.

И волшебник поспешил его успокоить.

– Но поскольку она идет, нам надо бы извлечь из этого больше пользы.

Мысли Граса вернулись к Нишеватцу.

– Я не думаю, что нам удастся уморить их голодом раньше, чем мы сами станем испытывать недостаток продовольствия. Если мы хотим получить Нишеватц, надо взять его. Я попытаюсь сделать это. Но мне нужен туман, чтобы мои люди прошли к стенам незаметно.

– Если бы это было в моих силах, я бы вам его дал. – Птероклс покачал головой. – Но, увы, мне остается только надеяться вместе с вами, что он скоро придет.

– Раньше здесь были одни туманы, – сказал Грас – Теперь, когда они мне нужны, стоит такая погода, которой не постеснялся бы и Аворнис. Лучшая погода, какую я когда-либо видел в стране черногорцев, клянусь богами, – лучшая и... худшая.

Боги могут дать вам туман, если они захотят.

– Да. Если они захотят.

Если Низвергнутый имел власть над ветром и погодой, боги на небесах, несомненно, тоже ее имели. «Дайте, – подумал Грас, обращаясь к ним. Это не было молитвой, больше похоже на раздраженное подталкивание к действию: – Вы же можете сделать жизнь Низвергнутого труднее».

Слушали ли они? Грас рассмеялся. Откуда он мог знать? Он был всего лишь человек. Но боги могли делать что захотят. Олор мог взять шесть жен, и Квила не рассердилась. Если это не было чудом, тогда Грас просто не понимал, что такое чудо.

Если бы он не верил в силу богов, какая другая оставалась сила, чтобы верить? Сила Низвергнутого.

– Туман, – произнес Грас – Нам нужен туман.

Туман наполнил улицы столицы; он клубился над рекой, бесшумно скользил по стенам, замедлял передвижение людей. Тишина поразила Ланиуса. Поглощал ли густой туман звуки, или так тихо было потому, что люди не хотели выходить, чтобы не заблудиться? Вопрос, казалось, легче задать, чем ответить на него.

Он вышел из дворца, и сразу все вокруг него стало неясно, призрачно. «Если я решу вернуться, – подумал он, – будет ли дворец на месте? Или здание исчезнет, или отступит от меня, как блуждающий огонек? »

Ланиус сделал выдох. Его собственное дыхание соединилось с туманом, клубившимся вокруг него. Из того, что он прочел в рукописях, следовало, что такие густые, всепоглощающие туманы гораздо чаще бывают в Черногории, чем здесь.

Король пошел, и даже его шаги казались тише, чем они должны были быть. Виновато ли в этом его воображение? Он так не думал, но полагал, что такое возможно.

– Ваше величество? – окликнул его часовой, что находился позади него.

Его голос звучал обеспокоенно. Когда Ланиус оглянулся, он понял, почему. Или, вернее, не увидел, почему, так как часовой... исчез.

– Ваше величество? Где вы, ваше величество?

– Я здесь, – ответил Ланиус и пошел на голос караульного.

С каждым шагом королевский дворец становился все отчетливее. Король кивнул обеспокоенному караульному:

– Туман сегодня густой, не правда ли?

– Густой, как каша, – подтвердил часовой. – Я рад, что вы вернулись, ваше величество. Вышел бы я за вами немного попозже, и туман проглотил бы меня целиком. Вы и не узнали бы.

Ланиус улыбнулся, но спустя мгновение улыбка растаяла. Низвергнутый мог делать с погодой все что угодно. Если это он наслал туман и если кто-то – или что-то – притаилось там, в засаде... Озноб Ланиуса не имел ничего общего с сырой погодой. В качестве извинения он сказал:

– Это моя глупость, что я вышел гулять один.

Караульный кивнул. Он никогда бы не осмелился критиковать короля. Если король покритиковал себя сам, часовой не осмелился возражать.

Его щеки и борода были покрыты каплями влаги. Ланиус вытер лицо рукавом королевской мантии. Слуга, проходивший по коридору, бросил на него возмущенный взгляд, и щеки короля загорелись, как будто его поймали за тем, что он ковырял в носу.