Игра с огнем - Анна Джейн

– И что я говорила? – протирая сонные глаза, спросила я у него. – А, деда?

Он посмотрел на меня с хитринкой и грянул:

– «Я тоже буду с тобой! Я тоже буду тебя защищать! Князь – скотина». Вот что ты под утро говорила, внучка моя дорогая. Ладно, не буду я спрашивать, с кем ты там хочешь быть и кого собралась защищать, но что за Князь-то? Твоего мальца Денисом кличут, по отцу Олеговичем, если меня память не подводит, а фамилия у него – Смерчинский.

– Дедушка, – слегка позеленела я от того, что болтала во сне. – Это же сон, откуда я знаю, что во сне говорю.

– Все ты знаешь, – погрозил он мне, посмеиваясь. – Ладно, иди, мать тебя с веранды зовет.

Я ушла, озадаченная функционированием и логикой своего собственного мозга, а также слухом деда.

С дачи уехали мы только вечером. Английский я нагло не учила, надеясь на удачу с билетами на мюзикл, и Димка, судя по эсэмэс, которыми мы с ним перекидывались, – тоже. Я почему-то была уверена в плане Смерча, и в универ утром прилетела, как стрекоза на крыльях. Увы, в стенах родного высшего учебного заведения меня ждала подлянка. Естественно, от нее, чокнутой Ольги.

Князева явилась в универ не только в похожей на мою одежде и с рюкзаком за плечами, но и с точно такой же прической, как у меня. Теперь светлое прямое каре чуть выше плеч было у нас одно на двоих. И меня это жутко взбесило. Я начала подозревать, что Князь примеряет на себя мою жизнь.

Я ее сначала даже не узнала и прошла мимо, не поздоровавшись.

– Маша! – окликнул меня знакомый голос, и я, пьющая на ходу минералку, подавилась ею. Передо мной стояла Князева: в белых бриджах, бело-голубых высоких кедах «Конверс» и синей футболке с изображением развеселого Спанч-Боба. Через плечо у нее была перекинута сумка на длинном ремне, на руке появился простой черный напульсник. А волосы… волосы стали точно такими же, как и у меня, только у меня они были чуть темнее, а оттенок приближался скорее не к пепельному, а ближе к медовому.

– Э-э-э… Оля? – только и сказала я.

– Да. – Она улыбнулась. – Привет, Маша.

Я молча еще раз ее оглядела. Нет, это определенно сударыня Князева. Явила-таки она, наконец, последнюю инстанцию своей мутной троллевской душонки! В край оборзела. Может, у меня уже что-то не в порядке с головой и у меня начала развиваться мания преследования, но она точно меня копирует!

– Как твои дела? Готова к инязу? – то ли не замечала, то ли не хотела замечать моего замешательства, граничащего с помешательством, эта змея.

– Готова к инязу, – эхом отозвалась я.

– Молодец. А я подстриглась. Давно этого хотела. Мне идет? – И она, засмеявшись, запустила пальцы в свои некогда длинные прямые волосы. Засада, она опять выигрывала! Если сегодня я была слегка растрепана, потому как сильно торопилась в универ, едва не проспав, то ее волосы лежали идеально – волосок к волоску.

– Идет? – чувствуя и обиду, и гнев, и сильнейшее недопонимание, вновь переспросила я. – Да-а-а, Оля, очень идет.

Головастики внутри меня выросли раза в четыре каждый, превратившись, наверное, в полноценных глистов, и запрыгали от злости – поэтому у меня от ярости и затряслись кончики пальцев.

– Мне, правда, идет? – улыбнулась мне своей старой обаятельной улыбкой лапочки Троллиха.

– Правда, – только и сказала я не слишком дружелюбно. – Это… Оля… а зачем ты так кардинально стиль-то поменяла?

Ее красивые голубые глаза в упор посмотрели на меня.

– Так нужно, Маша, – сказала она мне.

– Кому?

– Мне. – И, словно опомнившись, Князева добавила: – Жарко очень с длинными. Я вообще давно хотела подстричься, но все никак не решалась. А теперь подружилась с тобой и решилась почти мигом. Ты действительно классная.

– Я? Ну что ты, Оля, я совсем не классная, – отвечала я и уже хотела добавить много чего нелестного, что накипело у меня за неделю, но в это время нас нагнали три одногруппницы, которые тут же принялись восхищаться прической этого рогатого трупоеда, то есть Князевой, и я не стала при них ничего говорить.

– Ой, а у вас с Машкой прически ну просто один в один, – вдруг заметила одна из девчонок.

– Ага, точно! Прикольно!

Мне прикольно не было, и я, пробурчав, что мне пора на английский, почти что побежала к нужной аудитории. Там меня уже ждал Чащин, довольный, как стая гиен, которым подарили мясокомбинат. Рядом тусовались еще несколько человек из нашей языковой подгруппы в обнимку со словарями и конспектами.

– Ну что, Инфернальный Бурундук, будем сегодня давать взятку? Я тут подумал, что…

– Отстань. Будем, – отрывисто произнесла я. Настроение улетело в тартарары.

– Эй, что с тобой? – заметил одногруппник мое выражение лица.

– Ничего, – с размаху уселась я на лавку.

– Кому ты это говоришь? – тут же сел Дима рядом. – Марья, давай, колись, что случилось, что за бешеный вид?

– Эта сучка, – не выдержала я, – она меня копирует!

– Чего? Ты о ком? Это кого ты так не любишь? – удивился он. – И ты девушка, не выражайся так.

– Эту гребаную Князеву, кого еще! Ты видел ее сегодня? Ты видел ее? – закричала я. – Видел?

– Нет. А что с ней? – поднял брови явно удивленный парень и пятерней потер лоб.

– У нее такая же прическа теперь, как у меня! Она все делает, как я! Она всю неделю меня доставала! А теперь еще и подстриглась! У нее такое же каре, – нажаловалась я Димке, опять употребив от возмущения не самые приличные слова.

– Успокойся, – впервые в жизни ласково погладил меня по голове Димка. – И не говори таких слов, ты же девочка.

– И что дальше?

– Ничего. Маша, ты фигню какую-то несешь. Зачем Ольге тебя копировать?

– Зачем? А затем… – Я замолчала на полуслове.

И только тогда я точно поняла – она копирует меня, потому что неравнодушна к Смерчу и пытается его таким способом заполучить в свои цепкие когтистые лапки. Она видит, что между нами начинают завязываться серьезные отношения. Наверняка завидует. И думает, что если будет похожа на меня, он обратит на нее, тупую высушенную жабу, внимание. Да она до сих пор неравнодушна к Дэну, и только прикрывается тем, что они – друзья детства, а ее сестричка Инна с ним встречалась. Наверняка, она завидовала и сестричке! Куда только та сейчас делась?

Все это я выдала слегка озадаченному Дмитрию.

– Маша, – выслушав меня, сказал он спокойно, – брось, зачем Ольге тебя копировать? Ради Смерча? Ты совсем ребенок. И с манией величия. Прогрессирующей. Думаешь, она станет похожей на тебя, и он тут же начнет ею интересоваться как девушкой? По-моему, ты многое на себя берешь.

Теперь я обозлилась и на него. Просто до колик в собственных головастиках, у которых вдруг еще и зубы острые выросли.

– По-твоему, Чащин, – тихо произнесла я, – если кто-то будет похож на меня, то парней это не привлекать не будет? Только отталкивать, да?

– Ты не так поняла, – все так же спокойно заявил он. – Бурундукова, почему ты в последнее время все в штыки воспринимаешь? Ты в норме?

– Нет, не в норме, – прошипела я. – ПМС у меня, знаешь ли.

– И зачем мне это знать? – закатил он глаза, а потом издевательски заржал. – Ты мне еще этот… ну, что вы там ведете обычно… Календарик предоставь. Чтобы я вообще все про тебя знал.

– Идиот, – обалдела я от такой наглости. А ожидала-то поддержки от друга!

– Бурундук, перестань нервничать.

– Не называй меня так.

Зубы головастиков начали щелкать друг о друга с железным лязгом.

– Бурундук, – улыбнулся мне Дима, и я сощурилась. – Всеобщий лесной любимчик, послушай. Послушай мудрого Димаса. Ольга – симпатичная девушка, если бы ей надо было, она Смерча и так захомутала. И без того, чтобы притворятся тобой. Она просто сменила имидж, ей это идет даже, а ты бесишься.

– Если ты еще раз так скажешь, я тебя ударю, – честно предупредила я его.

– Охотно верю, Бурундук, – на миг мне показалось, что Димка вдруг решил вызвать весь мой гнев на себя, и это меня распалило еще больше. Защищает Князеву? Ну и прекрасно.

– Чаща, ты нарываешься! – заорала я, напугав сокурсников, мигом с интересом на нас уставившихся.

– Нет, говорю правду. У тебя паранойя. Боишься, как бы кто Смерча не увел, вот и бесишься. Успокойся уже, – отведя взгляд, сказал мне друг.

Друг? Хорош у меня друг!

– Я тебя правда, ударю.

– Попробуй, – равнодушно сообщил Дима мне. И издевательски ткнул себе пальцем в щеку. Мол, давай, не стесняйся.

Я молча ударила его по лицу, вроде бы не кулаком, а ладонью. Метила, кажется, по губам, а попала ребром ладони по носу, и у Димки отчего-то тут же носом пошла кровь.

Я остолбенела. Он, похоже, тоже удивился и, медленно проведя указательным и средним пальцами под носом, поднес руку к глазам, словно не веря, что на его загорелой коже появились алые разводы.

– Ни фига, ты даешь, Бурундукова, – только и вымолвил он, зажимая нос. – Ну, в тебе и силы.

– Дима… – Большими глазами уставилась я на парня. Меня саму словно ударили.