Гадюки в сиропе или Научи меня любить - Тильда Лоренс

 Тогда еще Паркер на её голову свалился со своим поцелуем.

 Девушке показалось, что на мгновение в глазах новенького промелькнуло разочарование, словно он уже все про нее понял. И навесил ярлык «дешевка». Она ценила Эшли, но в тот момент готова была его убить. Мало того, что в школе поцеловал, а тут каждый второй не упустит возможности посмотреть на шоу «директриса в ярости», потому с удовольствием доложит Кристине об этом поцелуе, так еще и на глазах у человека, который... В следующий же момент она обрывала свои размышления. Тогда она даже не смела надеяться на продолжение истории с Ланцем. Ей казалось, что все закончится в тот же день, когда началось, и ничего у них не будет.

 Странно, но она сумела перебороть в себе природную скованность. Заставила себя отбросить сомнения и хотя бы попытаться что-то в жизни изменить. Удивительно, но у нее получилось.

 Теплых воспоминаний о событиях недалекого прошлого оказалось гораздо больше, чем о детстве. Люси много думала именно о Дитрихе, а не о том, что было до него.

 Поцелуй в щеку, когда она стояла на пороге его дома.

 Свидание на катке до момента появления Кристины.

 Поцелуй в коридоре школы...

 Прогулки по улицам, когда Дитрих держал её за руку так крепко, словно никогда в жизни не отпустит, даже, если кто-то рискнет и попробует забрать её.

 Его слова, когда Кристина оттолкнула Люси.

 «Захотите забрать, я не отдам», – произнес он тогда...

 Потом много всего произошло. Но эти слова намертво врезались ей в память.

 «Не отдавай, – хотелось сказать ей сейчас. – Не отдавай меня смерти».

 Но, увы, здесь, Дитрих был бессилен.

 – Я и так умираю, – произнесла она.

 Каждое слово давалось ей все труднее и труднее, а крови было все больше и больше. Она уже стекала по подбородку, запачкала воротничок форменной рубашки.

 – Но ты же обещала, – растерянно лепетал Ланц. – Ты обещала, что всегда будешь со мной. Что никогда меня не оставишь. Ты говорила, что мы всегда будем вместе, и все у нас будет хорошо. Ты обещала, что мы поженимся, и ты родишь мне ребенка...

 – У тебя все обязательно будет хорошо.

 – Без тебя не будет.

 – Будет, – повторила она, стараясь придать голосу больше уверенности.

 Но голос предательски дрожал, все время срывался в странный хрип. Люси отчаянно хваталась за жизнь. Ей ещё столько нужно было сказать Дитриху.

 А тело становилось ватным. Девушка уже почти ничего не чувствовала. Только странное спокойствие. Свет, что манил её к себе, становился ярче, а воспоминания начинали меркнуть, будто кто-то старательно размывал их, как художник размывает краски на холсте, стараясь сделать их бледнее, показать лишь контур, а не все изображение.

 Ланц уже не сдерживался. По лицу его текли слезы.

 – Не плачь, – шепнула она ему. – Не плачь, пожалуйста. Слезы тебе не к лицу...

 Она провела ослабевшей рукой по еще щеке, в попытке стереть слезы. Размазала их сильнее. Сил уже совсем не осталось, и она прикрыла глаза, чтобы больше не шокировать Дитриха своим мученическим выражением лица. Не хотелось, чтобы, глядя ей в глаза, он видел ту боль и страдания, что в них сейчас отражались. Люси Лайтвуд не боялась физической боли. В её памяти до сих пор были живы воспоминания об уроке, что преподал ей Макс. Тогда она научилась терпеть боль, тогда она научилась держать эмоции при себе, чтобы не досаждать дорогим ей людям и не радовать врагов.

 – Поцелуй меня на прощание, – прошелестел её голос.

 Он был уже совсем тихим. Последнее, что Люси почувствовала – это мягкое прикосновение чужих губ к своим, а потом свет принял её в свои объятия...

 Она уже не слышала крик Ланца, звавшего её.

 «Я всегда буду с тобой. Я стану твоим ангелом-хранителем. Я люблю тебя, Дитрих...»

Глава 16. Боль потери.

 Кап-кап-кап...

 Кап-кап...

 Кап.

 Одна за другой слезинки падали на подоконник, но Аманда этого не замечала. Она стояла у окна, глядела на свое отражение в стекле пустыми глазами, плакала, время от времени поднося ко рту начатую бутылку водки. Она ненавидела этот напиток, его вкус вызывал отторжение. Слишком крепкий, противно воняющий спиртом без каких-либо ароматических примесей. Он скребет по горлу, как ошалевшая кошка, что выпускает когти по поводу и без повода. Когда ей вздумается, вопреки здравой логике.

 Кап...

 Очередная слеза сорвалась с ресниц. Аманда стерла её рукавом, не замечая того, что на белоснежной манжете появились неэстетичные черные полосы от туши и подводки, и щеки теперь выглядят не лучшим образом, на них тонкая сеточка сероватых струек. Все та же тушь, размытая слезами.

 Тупая боль, что никак не желает оставить в покое, вольготно расположилась в её сердце. Заняла вакантное место, да так и осталась. Не хотела уходить.

 Аманда сделала ещё один глоток прямо из горлышка и с сомнением покосилась на бутылку. Алкоголя оставалось совсем немного, на донышке. Девушка и помыслить не могла, что поллитровка уйдет за считанные минуты. Час, самое большее. Но, на самом деле, огненная жидкость улетела за полчаса. Это был своего рода рекорд.

 Грант ненавидела спиртное, всегда относилась к нему с подозрением. Нередко становилась свидетельницей того, что алкоголь творит с людьми, во что он их превращает. Особенно, если не соблюдать правила приличия и не сказать себе вовремя «стоп». Многие не умели говорить, что приводило к плачевным результатам.

 Тот, кто буквально недавно держал себя в руках, под действием горячительной жидкости превращался в человека без принципов, опустившегося, болтающего глупости, а иногда и откровенно нарывающегося на скандал. Распускающего руки. Где-то Аманда слышала, что есть четыре стадии опьянения. Она не помнила точно все их названия, но в память врезалось «свинья». Самая последняя стадия, когда никакого самоконтроля не остается, человек забывает обо всем и ведет себя, как форменная скотина. Раньше Аманде было противно думать о таких людях, не говоря уже о том, чтобы начинать с ними общение. Она шарахалась от тех, кто не умел держать себя в руках и злоупотреблял выпивкой, старалась проводить, как можно меньше времени в компании таких людей, а по возможности – свести общение на нет. Когда ей это не удавалось, Аманда обычно срывалась, высказывая в лицо навязчивым типам все, что о них думает.

 Однажды подобная прямолинейность сыграла с ней злую шутку. Грант поскандалила с одним человеком из своего окружения. Оскорбила знакомую, заявив, что та ведет себя, как дешевая потаскуха, едва ли не предлагая себя всем окружающим. Та девушка, на самом деле, выпила больше, чем следовало. Её развезло от нескольких бокалов шампанского так, будто она чистый спирт глотала. Молодой организм, не привыкший к большому количеству алкоголя, не мог справиться с такой нагрузкой. Опьянение наступило почти моментально. Она перестала себя контролировать, даже умудрилась залезть на стол и попыталась исполнить стриптиз, а потом увидела Аманду, стоявшую в дверном проеме, осеклась. Создавалось впечатление, что она на стену наткнулась. Аманда смотрела на нее, сузив глаза, в которых открытым текстом читалось презрение, и ничего кроме.