Строгие правила - Ксанка

– Жень, куда мы е…

Алина замолкла, как только мы въехали на стоянку Дворца бракосочетания.

– Пойдем. Пора уже сделать то, что должны были еще пять лет назад.

– Ты прямо сейчас хочешь жениться? – прошептала она, от удивления широко раскрыв глаза.

– Нет, глупая. Для начала я хочу подать заявление. И хочу это сделать вместе с тобой. Вчера было свидание, сегодня предложения руки и сердца, твое согласие и как результат – подача заявления.

– Женя, ты кое-что упустил. Предложения не было, и я не говорила «да». – Алина продолжала смотреть на меня с легким недоверием.

– Но ответа «нет» ведь не будет.

– Но и «да» не будет без предложения.

Я театрально уронил голову на руль.

– Ты сейчас издеваешься, да? – вздохнул поглубже, собираясь с мыслями, чтобы произнести какую-нибудь романтичную тираду.

Алина с улыбкой покачала головой и потрепала меня рукой по щеке.

– Шучу. Пойдем скорее. Мне не терпится приписать твою фамилию к своему имени.

Через полчаса мы уже ехали мимо набережной в сторону дома родителей Али. От самого ЗАГСа держались за руки, боясь разъединить их даже тогда, когда я переключал скорость. Я в очередной раз дернул рычаг, и Алина убрала руку. Бросил на нее взгляд и с удивлением обнаружил, что она плачет и пытается незаметно смахнуть слезу со щеки.

– Милая, в чем дело?

Алина просто отмахнулась и продолжила смотреть в окно.

– Будем наступать на те же грабли? Снова будешь молчать? А я что хочешь, то и думай?

Она всхлипнула и прикрыла рот рукой.

– Мне просто… не верится… что это все… происходит, – глухо произнесла она сквозь рыдания. – Боюсь… проснуться. Кажется… еще минута и я… снова проснусь… в своей кровати… в доме родителей. Одна.

Оглядевшись, я резко вырулил машину влево и припарковался на стоянке у набережной.

– Пойдем-ка, прогуляемся, дорогая. – Открыл дверь машины, не отрывая взгляда от Алины.

Она шмыгнула носом, кивнула и тоже дернула за ручку. Мы оба вышли из машины, я подошел к ней и переплел наши пальцы.

Когда мы приблизились к парапету, Алина облокотилась на него и устремила взгляд на воду.

– Что тебя беспокоит? – Я подошел к ней вплотную со спины, одной рукой обнял за талию, а другой стал заправлять волосы за ухо.

– Знаешь… – начала она после минутного молчания. – Я целых семь лет жила с одной только мыслью: мы никогда не будем вместе. Сначала думала так, потому что не знала всю правду о нашей первой ночи, затем считала, что не смогу быть с человеком, который будет мне изменять.

Господи, ну что за глупости?

– Алина…

– Не перебивай, Жень. Теперь я понимаю, что все сложности создала сама. Если бы после первой ночи я не накрутила себя так, ничего бы этого не было. Я сама оправляла тебя в постель к другим женщинам, пыталась убедить себя, что мне никто кроме Антона не нужен. Жень… я так жила с шестнадцати лет: страх, ревность, боль. Меня никто не научил жить по-другому. И на протяжении всех тех лет я продолжала считать, что в моей жизни уже не будет просвета. Мой сын стал для меня спасательным кругом, но мне очень… очень не хватало тебя… И теперь, спустя семь лет… Мне тяжело во все это поверить. Слишком долго мечтала… Понимаешь?

Ни черта не понимаю… Гормоны шалят, наверное.

– Я боюсь потерять все это… нас…

Алина положила руку на живот, а я накрыл ее ладонь своей.

– С шестнадцати лет я пыталась соблюдать одно правило: не доверять тебе. И когда я вернулась из Парижа, решила, наконец, его нарушить, решила рискнуть… Очень тяжело осознавать свои ошибки! Особенно, когда они разрушили жизнь нескольких людей.

– Смотрю, твою голову не на шутку задело, – усмехнулся я, за что тут же получил локтем по ребрам. – Ай!

Я поцеловал Алину в висок и прижал еще сильнее к себе.

– В отношениях не бывает одной виноватой стороны. Я тоже мог засунуть свою гордыню куда подальше и добиться разговора с тобой. Но, видимо, жизнь решила, что тогда мы еще не готовы были быть вместе. Возможно, начудили бы еще больше. А исправить все не было бы ни сил, ни желания. Мы были юны, импульсивны…

– Возможно. – Алина откинула голову мне на грудь и тяжело вздохнула.

Я положил руки на парапет по обе стороны от Алины и посмотрел на воду. В памяти всплыло наше первое и последнее посещение этого места.

– А помнишь, Жень… Тем летом, мы с тобой также…

– Все помню, милая. – Я поцеловал ее в плечо и пальцами нежно провел по ее руке.

– Ты ведь тогда то же самое сказал. – Она глубоко вздохнула и повернулась ко мне лицом. – Поехали за сыном?

Я кивнул и поцеловал ее в губы. Хотел вложить в этот поцелуй всю нежность, что я чувствовал в этот момент, но… Алина приоткрыла губы, и мой язык сам по себе ворвался в ее рот, пробуя на вкус. Мне всегда будет ее мало, и все мои желания теперь связаны только с ней.

Семь лет мы потеряли на выяснение отношений, обиды и непонимание. Но вполне возможно, что каждый из нас не научился бы ценить все то, что мы сейчас имеем и боимся потерять, если бы мы сошлись еще той весной.

Жизнь – сложная штука. Но я уяснил одно: не нужно усложнять ее еще больше…

Эпилог

Я открыла глаза и огляделась. За окном уже стемнело, и крупные хлопья снега в свете фонарей красиво кружились в воздухе. Через неделю Новый Год. Впервые я проведу его вместе с Женей и нашим сыном.

В этот момент за дверью что-то с грохотом упало на пол и разбилось. Я перевела взгляд от окна на часы. Почти девять вечера. Долго же я спала. Сегодня мы ездили по магазинам, выбирали новогодние подарки, и я немного утомилась. Поэтому, вернувшись домой, решила вздремнуть. Вернее, Женя с Ваней решили, что мне это необходимо.

Я поднялась с кровати, накинула халат и аккуратно приоткрыла дверь. С кухни доносились соблазнительные ароматы. Мои кулинары решили что-то приготовить?

Пошла на запах.

– Мама будет не очень лада этому, – первое, что я услышала, подойдя к двери кухни.

Интересно, чему это я не буду рада?

– А мы ей не скажем, – парировал Женя.

– Влать нехолошо.

Картина, которая предстала моим глазам, была просто очаровательная: Женя стоял ко мне спиной в одних пижамных штанах, а рядом, на стуле, пристроился Ваня и внимательно смотрел, как его папа что-то перемешивает в стеклянной миске. Оба были так увлечены процессом, что даже не слышали, как я вошла.

На плите что-то жарилось.

– А мы и не будем врать. Мы просто не скажем ей, что ее любимая чашка разбилась. А завтра купим новую.

– А если сплосит?

– А вот если спросит… тогда врать нехорошо! – Женя легонько щелкнул Ваню по носу, и тот засмеялся.

– Может, оладушки пожалим? – Ваня смотрел в миску, переминаясь на стуле с ноги на ногу.

– Оладушки? – задумчиво произнес Женя, посмотрев на сына. – Так я не умею, а так бы пожарили.

– А мама умеет, – вздохнул Ваня и для убедительности покивал. – Она мне часто их жалила по утлам.

– Да ты везунчик. Меня она ни разу так утром не баловала.

– Ты плохо вел себя, навелно, – серьезно проговорил сынок.

Я уже с трудом сдерживала смех.

– Думаешь? – Женя оторвался от перемешивания содержимого миски и почесал затылок, бросая взгляд в сторону плиты. Дотянулся рукой и выключил ее, предварительно отставив сковородку.

– Мама мне всегда говолит, что мальчиков, котолые плохо себя ведут, утлом колмят кашей, а не оладушками.

– Наверное, я очень плохо себя веду, если даже каши с утра мне не перепадало, – усмехнулся Женя.

При виде этой идиллии на меня вдруг нахлынули воспоминания: картинки из прошлого замелькали в голове, как слайды, одна сменяя другую: вот мы с Женей стоим на кухне, так близко друг от друга, и я встаю на носочки, чтобы его поцеловать; а вот я уже в его постели, и меня пронзает резкая боль в момент, когда он стал моим первым мужчиной. Смена слайда: теперь я во дворе школы, наблюдаю, как его обнимает другая девушка, и вдруг отчетливо вижу, что сам он даже не пытается обнять ее в ответ. Почему же я раньше этого не замечала?

Следующие картинки, словно в калейдоскопе: день рождения Милы, который закончился таким «горячим» вечером в отеле; обед в суши-баре, где Женя был с другой, и мы оба подыхали от ревности; мой девятнадцатый день рождения, и отчаянная попытка выбросить все мысли о Жене из головы; моя поездка к Жене домой, когда я впервые мечтала переехать его машиной и… наша ночь перед моей свадьбой. Самая счастливая ночь, которая подарила мне сына, а после чуть не разлучила нас с Женей навсегда.

«Алина Строгая никогда не ошибается!» – вспомнились мне мои же слова. Ох, Алина! Какая же глупая ты была. И твои правила, которые якобы помогали тебе быть сильнее и не сломаться, – все это полная чушь!

Я посмотрела на Ваню, который почесал затылок так же, как это делает Женя, и засмеялся.

Никогда не устану благодарить Женю за то, что сразу не отдал мне пропавшую сумку, за то, что предложил у него пожить, за то, что заставил меня следовать ЕГО правилам.