Современная новелла Китая - А Чэн

— Именно потому, что ты не годишься в руководители, тебя и хотят сделать начальником.

Чжан Минмин оторопел — что за нелепость? Но, поразмыслив, решил, что в этом есть какой-то смысл. Какой из него руководитель! Он не умеет отстаивать собственное мнение, не гонится за высокими должностями и потому всех устраивает — вот на него и пал выбор.

Конечно, была и «оппозиция». Он слышал, что на партийном собрании чуть ли не полдня спорили по «вопросу о Чжан Минмине». О чем именно спорили и что это за «вопрос», он не представлял, ясно было одно, что теперь он стал человеком, из-за которого спорят. Лишь когда его выдвинули на пост начальника Управления, все споры сами собой разрешились и «вопрос» отпал.

Однако пока шли споры и опросы общественного мнения, Чжан Минмин постепенно привыкал к своей новой роли человека, «выдвинутого на повышение», «из-за которого спорят». Иногда ему даже казалось, что он и в самом деле сможет стать хорошим начальником, хотя никогда не пробовал.

— Соглашайся, чего там, — говорила Миньжу. — Не ты же этого добивался. Станешь начальником — не придется, по крайней мере, ездить на работу и с работы в переполненном автобусе.

Ну вот, а теперь он не будет начальником. Жалел ли он об этом? Пожалуй, только не очень. Впрочем, он и сам этого не знал.

В полной растерянности Чжан вернулся домой.

— Пришел? Вот и хорошо, ужин как раз готов. — Миньжу принесла из кухни тарелку мяса, овощи и бульон с яйцами и острыми приправами. Мясо было нежирное, свежая зелень сверкала, все выглядело очень аппетитно.

Жена — прекрасная хозяйка, ловкая и сметливая, к тому же ласковая и заботливая. В те трудные три года, когда вокруг все болели и пухли от голода, Миньжу буквально спасала семью: перетирала грубое зерно, варила суп из костей, что-то готовила из арбузных корок. Теперь продукты не проблема, но рыба и мясо так подорожали, что «зуб неймет», как жаловались соседи. Но Миньжу в совершенстве владела искусством выгодно покупать и мастерски готовить, получалось «недорого, но мило». Взглянув на аппетитную еду, Чжан Минмин вымыл руки, сел за стол и взял палочки.

— Сельдерей какой нежный, — сказал он. — Дорогой? В газетах пишут, что от него кровяное давление понижается.

Миньжу молча улыбалась.

— Горчичка хороша. Такую остроту придает бульону!

Миньжу по-прежнему молча посмеивалась.

— А жареное мясо с бамбуком… — Чжан Минмин восторгался обычным ужином, как истинный гурман.

— Ну, что случилось? — вдруг спросила Миньжу.

— Да ничего, ничего не случилось! — Чжан Минмин изобразил удивление. — Могу же я похвалить твою стряпню…

— Ты ешь каждый день, но никогда не хвалил, в чем же дело? — Миньжу все посмеивалась.

Чжан Минмин понял, что ему не отвертеться.

— Не хвалил, потому и решил…

— Ну хватит! Ты от меня что-то скрываешь. — Умница жена его раскусила.

Чжан Минмин вздохнул, отложил палочки.

— Да я не скрываю, просто не соображу, как лучше сказать.

Сюэ Миньжу опять усмехнулась. Конечно, ее муж ученый, исследователь, разбирается в тонкостях науки, не то что другие. Но проникнуть в чужую психологию, понять что-то по выражению лица — тут он беспомощен.

— Неважно, ты говори, — подбодрила его жена, как терпеливый учитель робкого ученика.

— Сегодня сообщили новость: сбавят десять лет, вот-вот выйдет указ.

— Не может быть.

— Да правда же.

— В самом деле?

— Истинная правда.

Миньжу размышляла, глядя на него большими выразительными глазами.

— Значит, ты не будешь начальником Управления.

— Не буду.

— Расстроился?

— Да вроде бы нет, сам не пойму, но все равно, как-то не по себе.

Чжан Минмин взял палочки, поковырял рис и продолжал:

— В сущности, я не гожусь в руководители, да и не стремлюсь. Но вот уже несколько лет об этом говорят, словно меня давно ждет место начальника. А теперь вдруг все переменилось, и на душе как-то… — Он не мог подобрать нужного слова.

Миньжу сказала легко и беспечно:

— Оно и к лучшему — думаешь, просто быть начальником?

Чжан Минмин посмотрел на жену. Ни капельки не огорчилась. Его поразил ее решительный тон. Ведь когда он ей сообщил, что скоро станет начальником Управления, она так искренне радовалась. Говорила: «Подумать только, не домогался, не воевал, лавровый венок сам упал на голову». А теперь? Венок свалился, а она как ни в чем не бывало — не злится, не досадует.

— Начальник Управления! Сколько у него всяких дел! Разве ты выдержишь? Распределение жилья, продвижение по службе, премии, склоки, финансовые дела, устройство сыновей и дочек на работу, детишек в детский сад, — всем этим тебе пришлось бы заниматься. Управился бы?

Да кто же с такой уймой дел справится!

— Ты лучше занимайся своей наукой! Гораздо большего достигнешь за эти десять лет…

Да, да, верно, гораздо большего. Чжан Минмин успокоился. Его вдруг охватило прекрасное ощущение расслабленности и умиротворения.

Он укладывался в постель в предвкушении сладкого сна. Однако среди ночи проснулся с неприятным чувством беспокойства и какой-то потери.

Тридцатидевятилетний Чжэн Чжэньхай вихрем вылетел из Управления и помчался на велосипеде домой. Снял старую серую куртку, швырнул на стул. Он был полон неукротимой энергии. Неожиданно подаренные десять лет надо потратить на важные дела. Их столько накопилось.

— Эй! — крикнул он. Никто не отозвался. Десятилетний сынишка, конечно, играет где-то в переулке, но жена куда подевалась? В гости, что ли, пошла? — Эй! Ну что за дом!

Это самодельное кресло, такое несуразное — на спинку не откинешься, сиденье высокое, подлокотники низкие — тоже неудобно, только устаешь, сидя в нем. А все зависть! Как же! У других есть кресла, а у нас нет! И купить не на что! А ей вынь да положь. Вот и сколотили сами! Мещанство! В самом деле, обзавелись этими креслами, одинаковыми, как форменки кадровых работников, смотреть противно! Мещане!

И как это я на нее нарвался? Одна семейка-то чего стоит! О жратве, тряпках да зарплате — больше ни о чем не говорят. Обыватели до мозга костей. Воспитание получают в семье ведь, и она вся в мать: грубая, вульгарная, после родов растолстела как бочка. Ни красоты, ни фигуры, ни доброты. И угораздило же меня на ней жениться! Поспешил! Вот и влип! Мне тогда уже к тридцати подходило, а холостяк — все равно что голодный. Я теперь моложе на десять лет, мне всего двадцать девять! Надо все хорошенько обдумать. Вчера она устроила скандал из-за того, что я купил хороших сигарет, кричала, что со мной невозможно жить, требовала развода. Прекрасно! Развод так развод! Двадцать девять лет — самое время подыскивать невесту. Найду стройненькую как тростинка, лет двадцати двух — двадцати трех, закончившую вуз, культурную, современную. А моя — недоучка. У нее только техникум. Дал я тогда маху!

Надо заново устраивать жизнь, бессмысленно тянуть эту лямку. Но где же жена?

А жена сразу после работы помчалась в магазин женской одежды. Сбавят целых десять лет — душа Юэцзюань воспарила, мысли одна фантастичнее другой роились в голове. Почти сорокалетняя баба вдруг превратилась в двадцатидевятилетнюю девицу. Этакая удача с неба свалилась. Истинное сокровище. Ни с какими драгоценностями его не сравнишь!

Двадцать девять лет! Ведь это молодость, красота. От одного взгляда на свое бесцветное, какое-то нелепое, потерявшее всякий вид платье ее охватила ярость, больно отозвавшаяся в сердце.

Влетев в магазин, она ринулась к стенду с самыми современными моделями. Ее глаза, как сканирующее устройство, пробежали по ослепительному ряду выставленных платьев и остановились на ярко-красном платье с белыми плиссированными оборками. Она попросила продавщицу его показать. Молоденькая продавщица с ледяным лицом смерила ее взглядом, с трудом скрывая презрение.

«Ну что? Разве оно не пойдет мне?» Юэцзюань охватила досада, как это обычно бывало, когда она с большим трудом выбирала наконец платье, а Чжэньхай принимался ее отговаривать: «Не годится, слишком молодо для тебя». «Слишком молодо» — что ж тут плохого? Неужели лучше старухой выглядеть? Чаще всего она уходила из магазина с пустыми руками, а дома ругалась всю ночь. Попался же такой отсталый и старомодный, вот и мучайся с ним всю жизнь.

И наплевать мне на продавщицу. Я покупаю — плачу деньги, ты выдаешь товар, остальное не твое собачье дело! Что она смыслит, эта девчонка, небось и не знает про указ? Почему женщине в двадцать девять не носить это платье? Китайцы такие закоснелые. За границей женщина чем старше, тем ярче одевается: восьмидесятилетние носят красное и бирюзовое. Мне ведь носить, а не тебе? И не пялься на меня, я покупаю — и все!

Уплатив деньги, Юэцзюань зашла в примерочную, надела новое платье и глянула в зеркало, в котором еле умещалась. Ее и без того расплывшаяся фигура выглядела еще безобразнее, обтянутая огненно-красным платьем. Вид был вызывающий. Ну, ничего, придется сбросить немного жирку. Десять лет сбавили по указу, а чтобы сбросить хоть десять цзиней, придется самой как следует постараться. Давно пора отказаться от сала, мучное свести до минимума, даже фруктов поменьше есть, иначе не похудеешь.