Сибирь как колония - Николай Михайлович Ядринцев

Другой важный недостаток составляет, по мнению г. Вагина, та слабая степень самостоятельности, какую по учреждению Сперанского представляет организация местных советов. Членам советов предоставлено важное право — право и единоличного, и коллективного протеста; но члены советов, хотя высоко поставленные в составе местной администрации, находятся в прямой зависимости от генерал-губернатора или губернатора и потому не могут с полною свободой употреблять свое право протеста. «Всякий дорожит своим местом», — справедливо замечал Геденштром. Притом само право протеста было весьма ограничено. К тому же можно было всегда обойти протест и принять самую противозаконную меру, не внося ее в совет. По делам же, лично зависящим от начальника, право протеста вовсе не имеет места, и произвол может царить во всей силе. Таким образом, самое главное установление, на котором созидалось управление, не достигало своей цели[133]. Сибирское учреждение, кроме того, было составлено «наскоро», присовокупляет г. Вагин, и, ясное и понятное лишь для самого Сперанского, оно оставляло широкий простор для произвольных толкований другим.

Мало того, в своем проекте о сибирском управлении Сперанский не только не был прогрессивнее других, но стоял даже ниже в своих требованиях других государственных людей. Указывая главные и существенные недостатки в проекте Сперанского, г. Вагин говорит: «Невольно является вопрос: почему Сперанский не воспользовался мыслью Козодавлева — ввести выборный элемент в высшее сибирское управление? Ему были известны личности, совершенно способные для выборов в этом случае, довольно недюжинного ума и порядочно образованные для того времени. Вероятно, он поразился, — говорит г. Вагин, — тем безмолвным, порабощенным состоянием, в каком даже ныне находятся служащие по выборам во всех смешанных учреждениях. Эта зависимость объяснялась, однако, очень просто как положением городских и сельских обывателей в общей лестнице сословий, так и их невежеством». Но недостатки эти, по мнению г. Вагина, были исправимы. Тем не менее, участие выборных лиц, присовокупляет он, в местных главных советах могло быть устроено и на лучших началах. При хорошей организации выборов могли избираться лучшие люди страны, люди независимые и по уму, и по характеру, и по своему положению. Так как таких людей требовалось бы немного, то и выбор их не был бы особенно затруднителен. Если бы даже большинство их и предавалось обычной нашей апатии к общественным делам, то из среды их могли время от времени выдаваться личности, которые вполне сознавали бы свое назначение и выполняли его с энергией и достоинством. Появление таких личностей в кругу зависимого чиновничества, участие их в делах и влияние их приносило бы несомненную пользу. Во всяком случае, участие выборных и в известной степени независимых лиц в высшем управлении страною служило бы обеспечением против произвола и — что еще важнее и что принесло бы положительную пользу — участие людей, близко знакомых со страною и тесно связанных с ней своими интересами, могло помогать высшей администрации в знакомстве с положением и нуждами края, особенно в экономическом отношении. По всему этому нельзя не пожалеть, что Сперанский не воспользовался мыслью Козодавлева, если это зависело от него, а не от обстоятельств.

Из материалов видно, что проект Козодавлева был известен Сперанскому, что доказывается письменным ответом на записку его. «В теории я совершенно встретился с вашими мыслями, — писал Сперанский, — на практике — не знаю, но употреблю все усилия согласить их». Но, вероятно, в это время убеждения Сперанского вообще не особенно клонились к выборному началу. Из его управления в Сибири видно, что он подавил и уничтожил его даже там, где оно существовало прежде, как в городской и земской полиции. «Сибирским обывателям выборы нередко обременительны», — писал он в сибирском положении. Подавление выборного начала было тем гибельнее, что общество лишалось последней силы и средства защиты. Один из иркутских старожилов Н.П. Булатов говорит, что «купечество до Трескина было так сильно, что пять или шесть губернаторов сряду были сменены по их жалобам». После террора Пестеля и реформы Сперанского городские общества навсегда потеряли свою силу и самостоятельность. Меры его были совершенно противоположны в это время мыслям Козодавлева о значении выборного начала в городах.

В своем проекте, как видим, Сперанский не решился ввести в советы даже других должностных лиц, кроме занимающих уже известные должности на месте. Совет предполагалось составить из губернатора и председателей губернских мест. Эти недостатки сам Сперанский сознавал и делал такие объяснения в своем отчете. «Правильнее было бы составить такой совет из лиц, местному управлению посторонних. Но, во-первых, составить его из дворянства и купечества невозможно потому, что там, в Сибири, нет дворянства и весьма мало купечества; во-вторых, составить совет из чиновников посторонних было бы противно экономии в людях. Впрочем, когда Сибирь более будет иметь населения, когда богатства ее придут в большое движение и доходы умножатся, тогда можно будет составить совет главного ее управления из людей высшего сословия, сие не сделает существенной перемены в предполагаемом ныне учреждении». Такое поведение Сперанского в Сибири, не оправдавшее ожиданий, невольно возбуждало удивление исследователей, припоминая прежнюю роль его как реформатора, а потому стараются объяснить эту непоследовательность Сперанского только исключительностью его положения.

Исторические материалы указывают, что положение Сперанского в Сибири действительно не было спокойным и уверенным. Из писем к Кочубею видно, что во время отъезда Трескина он даже опасается, чтобы тот не вернулся в Сибирь, снова оправдавшись. Точно так же он знал, что Пестель в Петербурге имел связи у Аракчеева. Враги не оставляли Сперанского и в Сибири, как видно из той же переписки. В Петербурге интриговали и старались уверить, что он даже «безбожник, не верует во Христа» и т. п., хотя Сперанский был религиознее врагов своих. В одно время нападает на него отчаяние и решимость выйти в отставку и ехать умирать в Пензу. Такое положение для реформатора не особенно было выгодно, особенно при его стремлении во что бы то ни стало добиться приезда в Петербург. Стремления Сперанского в эту эпоху ограничивались, как видно, устранением произвола и взяточничества в администрации, что он думал сделать, замкнув деятельность администраторов в строгие формы и правила, ограничив их законами и взаимным контролем. Он полагал, что «точно определенные правила для чиновников поставят оплат от злоупотреблений и неразумения». Проведение строгого коллегиального и канцелярского порядка составляло постоянный предмет его деятельности. Принимая во внимание, что такой порядок в свое время составлял замену староприказного