Великий магистр (Тамплиеры - 2) - Октавиан Стампас

Накануне отъезда между Людвигом и Гуго де Пейном состоялся опасный разговор. Законы рыцарской чести не позволяли им говорить на столь щекотливую и интимную тему открыто. Оба благородных рыцаря пережили тягостные минуты.

- Скажите, - уклончиво начал Людвиг, осторожно выбирая слова, существует ли та реальная дама, за которую вы могли бы положить свою голову?

- Мое сердце принадлежит одной особе, которую я бесконечно люблю, также осторожно ответил Гуго.

- И она не в Европе? - спросил граф, начиная волноваться.

- Да. Место, где она живет, принадлежит Востоку, - де Пейн также почувствовал волнение, передавшееся ему от Людвига. Они стояли напротив друг друга, не глядя в глаза.

- Позвольте еще один, последний вопрос, - произнес Людвиг глухим голосом, словно ему перехватило дыхание. - Королевских ли она кровей?

- Да. Она принцесса, - отозвался Гуго, не зная, как объяснить графу, не подвергая опасности честь Анны Комнин, что он глубоко заблуждается на его счет, и что он - не соперник его в борьбе за сердце прекрасной Мелизинды.

- Я хочу сказать, - начал он, но Зегенгейм сухо перебил его:

- Достаточно. Завтра поутру я отправляюсь вместе с Бломбергом к городу Хомс. Надеюсь вернуться месяца через три, когда мы выбьем Данишменда за пределы королевства. У нас впереди много дел, не так ли? - он говорил быстро, словно пытаясь отвлечь Гуго от предыдущей темы.

- Конечно. Желаю удачи! - взволнованно ответил де Пейн. - И доверьтесь своему сердцу, граф!

Бои за Хомс, как и рассчитывал Зегенгейм, продолжались около трех месяцев. "Керакский Гектор" отличился и здесь, проявляя исключительное мужество и смелость. Но немецкий граф обладал не только личной отвагой, но и незаурядной военной смекалкой. Чтобы выбить Данишменда из города Людвиг предложил Бломбергу хитроумный план. И заключался он в том, чтобы привлечь на свою сторону ... силы природы. Через город протекала бурная и стремительная река Раввадам, узкая в берегах и с капризным течением. Зегенгейм, организовав строительные работы, перегородил ее воды в нижнем месте за городской чертой. Взбухнув, словно свадебный пирог, Раввадам вышел из своих берегов и выплеснул желтые воды на улицы и мостовые Хомса, вымывая из него шаткие постройки, торговые лотки, молодые деревья, лошадей, скот и людей, цепляющихся за низенькие крыши домов. Весь город будто поплыл в распахнутые объятия Людвига фон Зегенгейма и других рыцарей; оставалось лишь вылавливать мокрых сарацин и вязать их веревками. Самому эмиру Данишменду чудом удалось избежать плена. Это был полный успех, которому войско было обязано целиком немецкому графу. Честный вояка, Рудольф Бломберг, отправил победную реляцию королю Бодуэну I, где высоко оценил и красочно расписал заслуги Людвига фон Зегенгейма, которому монарх устроил пышную встречу в Иерусалиме.

Эта встреча по времени совпала с турнирными состязаниями, организованными большим поклонником древнегреческих Олимпиад, братом Бодуэна I, Евстафием. В них могли принимать участие все желающие, но вход в Форум, как и в гомеровской Греции, был разрешен лишь мужчинам. В программу соревнований входили кулачные бои и борьба, езда на колесницах, запряженных четверками лошадей, стрельба из лука в цель и бег на десять миль, который проводился за крепостными стенами. Олимпийские Игры в Иерусалиме привлекли множество народа, съехались даже принцы, князья, султаны и эмиры из соседних и дальних стран, находящихся в мире с Палестиной. Сам Бодуэн I, подобно легендарному Нерону, принял участие в гонках на колесницах, а его наперсник, граф Танкред, выступил в кулачных состязаниях. К сожалению, на эти поединки не поспел Бизоль де Сент-Омер, и многие зрители, тысячами заполнившие трибуны Форума, справедливо считали, что без полюбившегося всем великана, кулачные бои слишком проигрывают в зрелищности. Зато на Играх отличился другой тамплиер - Виченцо Тропези, оказавшийся разносторонним спортсменом. Он победил в трех из пяти видов программы! Ему не было равных в стрельбе из лука, его колесница первой пересекла финишный створ, а последнюю милю за воротами Иерусалима Виченцо бежал в гордом одиночестве, опередив остальных участников на сотни метров. Все три лавровых венка он преподнес своей Алессандре, которая незаметно пробралась в Форум, вновь облачившись в привычное ей мужское платье. Позднее, они пошли на праздничный рыцарский ужин в Тампле. Виченцо Тропези был назван абсолютным победителем Олимпийских Игр.

Иной успех выпал на долю графа Грея Норфолка, чей лоб отныне был отмечен розовым шрамом. Его искусство в живописи вызвало любопытство многих правителей Востока. Хотя он давно отказывался от чрезвычайно выгодных предложений, заказы на портреты сыпались на него со всех сторон: от разбогатевших на торговле кожей купцов, до султанов Магриба. Все хотели заполучить умелого и талантливого живописца. И от одного предложения, посоветовавшись с Гуго де Пейном, граф не стал отказываться... Оно поступило тайно от самого правителя месопотамского Мадрина, султана Наджм ад-Дина иль-Газм ибн Артука, злейшего врага Бодуэна I, ведущего с ним нескончаемые войны. Посланники султана, прибывшие скрытно в Иерусалим, явились в Тампль, где объяснили причины своего необычного и рискованного визита. Гарантировав полную безопасность английского графа и богатое вознаграждение, посланцы увезли Грея Норфолка с собой - в далекую Месопотамию. Несколько месяцев о судьбе графа не было ничего известно. И Гуго де Пейн начинал уже всерьез волноваться, коря себя за то, что дал согласие на это путешествие. Но одной из главных причин, почему он пошел на это, было то, что граф, обладая уникальной памятью, мог многое узнать и запомнить о расположении войск в Мадрине, об укреплениях на его подступах и о другой важной стратегической информации. Для этого ему не требовалось делать пометки в блокнот, который мог попасть во вражеские руки, а услуги, которые граф оказал бы в будущих баталиях - были бы неоценимы. Но не раскусили ли его советники султана Наджм ад-Дина? Не оказался ли он в темнице, в руках заплечных мастеров? Эти мысли тревожили де Пейна вплоть до последнего дня, когда в конце мая граф Норфолк, живой и невредимый, с целым караваном подарков появился в Тампле. Загорелый, украшенный шрамом, но по-прежнему невозмутимый англичанин, рассказал удивительные истории о своем секретном пребывании в дальних странах. Выполнив портрет султана и заслужив его высшую похвалу, разузнав все, что касалось обороноспособности Мадрина, Грей Норфолк, совершенно неожиданно для себя, совершил еще и вояж в... неприступный замок ассасинов Аламут, к самому Старцу Горы Дан Хасану ибн Саббаху! Зловещий убийца также возмечтал увековечить свой образ в истории и прислал за прославленным живописцем своих фидаинов. Они привезли его к подножию Эльбруса и провели по неприступным тропам в самую сердцевину этого осиного гнезда, в высеченные в скале промерзшие покои шах аль-джабаля, где Старец наслаждался холодом и полумраком, составляя в безумной голове чудовищные планы. Таким его и запечатлел граф Норфолк, уверенный, по правде говоря, что по окончании работы его попросту сбросят на дно ущелья. Но портрет понравился Хасану ибн Саббаху и, верный своему слову, он отпустил Норфолка, которого теми же тропами вывели обратно и доставили в Мадрин. На память о Старце у графа остался драгоценный перстень с алмазным черепом и схваченный в ледяных покоях насморк.