Две королевы - Александр Дюма

— Преподобный отец, мое завещание не грех, и я не обязан был сообщать вам о нем.

— Это сделала королева! — выкрикнул кто-то.

Через несколько часов этот крик донесся до Мадрида и достиг ушей графа фон Мансфельда; посол был крайне удручен — он не мог поверить в то, что услышал, и тут же отправил одного из секретарей в Аранхуэс, к кардиналу, который подтвердил, что все — истинная правда, он сам держал в руках подписанное королем и одобренное советом завещание, имеющее такую же законную силу, как если бы его заверили все нотариусы Европы.

Граф чуть с ума не сошел, он еще не осознал до конца, какую шутку с ним сыграли, но горькое подозрение закралось в его душу, когда секретарь произнес:

— Все это устроила королева.

Сначала граф подумал, что Дармштадта обманули так же как его, — королева удалила принца под благовидным предлогом, чтобы развязать себе руки. Но первая ниточка, указавшая на предательство, неизбежно должна была привести такого хитрого человека, как посол, ко второй. Он вспомнил о тайном ходе в покои Берлепш и о том, как она выпроваживала его оттуда с того самого дня, как Дармштадт впервые побывал у королевы. Граф не мог сразу разгадать эту странную и необъяснимую тайну, но он заподозрил что-то неладное, и это был первый шаг. Ухватившись за блеснувшую в мозгу догадку, Мансфельд должен был прояснить все до конца, и он преуспел в этом, но слишком поздно для себя.

Новость облетела всю Европу; я помню, какое она произвела впечатление и что говорили о ней повсюду. Герцог Савойский похвалил короля Испании: по его мнению, Карл проявил себя как политик, способный на великий шаг; он сумел отстранить от испанского престола Францию и Империю одновременно, а герцог считал, что для небольших стран нет ничего опаснее великих государств: рано или поздно они будут поглощены ими.

Королева была счастлива и горда; она не могла отказать себе в удовольствии посмотреть на потерпевшего поражение графа фон Мансфельда и дать ему понять, что ей известны его козни. Граф явился во дворец, как только двор вернулся в Мадрид. Королева приняла его в спальне короля, который слегка занемог и лежал в кровати.

— Господин посол, — сказала она ему, — вы пришли, чтобы поздравить нас, и мы охотно принимаем ваши поздравления. Король спокоен, а Испания будет счастлива. Я написала моей сестре и императору, желая лично сообщить им о решении, в принятии которого — я этого не скрываю — принимала большое участие, и потому мне так приятны ваши поздравления.

— Позвольте же мне принести их вам, ваше величество. Королева Испании проявила себя как чрезвычайно искусный политик, она сумела спутать все расчеты. Даже принц Дармштадтский, судя по всему, ошибался, — намеренно добавил граф.

— Принц Дармштадтский — мой кузен и лучший друг, господин посол. Сегодня утром я получила от него письмо; он сел на корабль в Генуе и скоро прибудет в Барселону. Здесь его ожидают новые милости короля: он теперь гранд первого класса и вице-король Каталонии; вы можете сообщить моему августейшему брату, что мы делаем для его подопечного.

— Но, ваше величество, это завещание, составленное втайне, тогда как мой повелитель…

— … рассчитывал на нечто иное? Я знаю. Но не принимаю того, что мне навязывают, и единственное, чего никогда не прощаю, это уверенности в том, что я способна на низкий поступок. Надеюсь, однако, что мы все же не расстанемся с вами, господин граф. Счастье не всегда улыбается нам, а борьба происходит каждый день.

И королева повернулась к нему спиной.

Мансфельд вернулся к себе в ярости, почти в отчаянии; он понимал, что пропал. Его депеши были отосланы: ему надо было сообщить о своем провале; но с этого часа граф не ел и не спал. Его, такого искушенного политика, обманула неопытная и бесхитростная женщина. Он ломал голову, как исправить ошибку. И как будто нашел ее: граф срочно послал в Вену надежного секретаря, снабдив его устными наказами, ведь не все можно доверять бумаге.

Сделав это, он немного успокоился. Просидев несколько дней дома, он как ни в чем не бывало опять появился при дворе, был принят как обычно и настолько сумел овладеть собой, что. встретив принца Дармштадтского, даже не намекнул на свое недовольство, не проявил никакого любопытства и притворился, что смеется и шутит от всей души:

— Ловкая проделка, дорогой принц! Не знаю, причастны ли вы к ней, но разыграно все было великолепно. Малышка-королева хитра и самоуверенна, как старый придворный. Вот нас и выкинули. Королева сбросила маску. Если бы у нее родился сын и она стала бы регентшей, нам было бы не легче; теперь же мы знаем, какова она. Нам остается лишь спустить флаг: Испания потеряна для нас.

А в это время Бавария ликовала, радуясь счастью своих повелителей. Юный принц по приглашению кузена прибыл в Испанию, где его все поздравляли. Будущего короля принимали как мессию. Порто-Карреро видел в нем воплощение своей мести; все произошло само собой, и его не в чем было упрекнуть: он ничего не замышлял и не готовил, сама судьба вмешалась в нужную минуту.

Королева встретила своего юного кузена с большой радостью. Она сама представила его королю, который, увидев его, сказал:

— Он похож на дона Карлоса.

И действительно, это было так: портрет этого несчастного принца висел в комнате и сравнить их можно было прямо сейчас.

— О, как жаль! — заметила королева. — Это плохое предзнаменование.

Юный принц нравился всем, кто с ним беседовал; за несколько месяцев он выучил испанский язык так, что смог отвечать на поздравления по случаю Нового года, полученные им от придворных и всех государственных ведомств во главе с советом. Он произнес невероятные для своего юного возраста речи и, главное, сумел выразить искреннее добросердечие в словах, обращенных к королю и королеве — своим благодетелям. Это вызвало у всех слезы на глазах.

Королева сильно изменилась, ее прекрасные черты увядали; терзавшая ее боль, утихшая ненадолго в связи с одержанным триумфом, сказывалась с новой силой. Королева чувствовала, что больна, но молчала. Она не хотела пережить короля, очень быстро приближавшегося к своему концу.

— Ваше величество, — сказал ей однажды принц Дармштадтский во время прогулки в тени прекрасных деревьев, — вы, кажется, больны.

— Нет, я просто грустна, мое сердце ранено. Не стоит беспокоиться, такова моя судьба. К тому же я не знаю, чем бы могла заняться королева Испании, кроме как своими душевными переживаниями. Вспомните королеву Елизавету, королеву Генриетту и покойную королеву! Я имею право жаловаться не больше, чем они, пусть мною распорядится время.

Первого января юный баварский принц получил необычайные новогодние подарки. Мальчик привязался к Рому-лу; прежде он не видел карликов и вначале, приняв его за ребенка своего возраста, спросил, почему у Ромула морщины и он так безобразен. С тех пор ему все время хотелось поиграть с ним. Ромул с недовольным видом прятался у ног своего хозяина как собака. Чтобы порадовать юного принца и оградить его от выходок этого неотесанного грубияна, королева выписала ему из Польши двух карликов, самых очаровательных на свете; они говорили по-немецки и должны были доставить бесконечное удовольствие принцу. Он же испугался, что Ромул будет огорчен их молодостью и воспримет их приезд как своего рода отставку, — такое поведение мальчика свидетельствовало о его душевной щедрости. Он попросил у короля разрешения назначить Ромула командиром карликов и велел одеть всех троих одинаково и очень изысканно. Король, любивший Ромула и не подозревавший о злобной натуре этого звереныша, согласился на это. Но Ромул, тем не менее, лишь заворчал и даже не поблагодарил своего юного благодетеля.