Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов - Павел Евергетин

Однажды ночью, когда он наклонился над колодцем, чтобы наполнить ведро какого — то монаха, бес так его ударил по спине, что он распластался на месте ни жив, ни мертв. Коварный лжец не мог перенести стойкости подвижника. Наутро пришел к колодцу кто — то из монахов и, увидев, что Моисей лежит, едва дыша, сказал об этом Исидору. Тот пришел вместе с несколькими братьями. Они подняли Моисея и отнесли в церковь. Болел он тяжело и только через год поправился и восстановил силы. Великий священник Христов Исидор сказал ему:

— Прекрати нападать на бесов, брат Моисей, и не переходи в такое мощное наступление. Подвижник должен соблюдать меру даже в борьбе с нечистью.

Несокрушимый адамант Христов Моисей ответил:

— Не перестану сражаться с бесами, пока не прекратятся у меня сновидения.

— Именем Иисуса Христа, — сказал великий Исидор, — отныне не будет у тебя непристойных сновидений. Дерзновенно приди и причастись Божественных Тайн. Эта страсть тебя одолевала столь сильно, чтобы ты не возгордился, будто ты пересилил ее своим подвигом. Это тебе было полезно, чтобы ты не пал от превозношения.

Услышав это, Моисей вернулся к себе в келью и впредь молился безмолвно, соблюдая умеренность в подвиге, и освободился от похотливой страсти.

В Скиту жил некий Пахон, которому было около семидесяти лет. Однажды бес невоздержанности стал терзать и меня. Приводя в смятение помыслы, он мучил меня ночными видениями. Я не хотел никому об этом рассказывать и ушел из пустыни, гонимый страстью, но, заблудившись, оказался в глухомани. Там я провел пятнадцать дней вместе со святыми мужами Скита, среди которых был и Пахон.

Я увидел, насколько он целен и преуспел в подвиге, и поэтому осмелился рассказать ему о своем помысле.

— Не пугайся, — сказал мне Пахон, — и не подозревай в себе небрежение. В твою защиту говорит и место, и скромные твои потребности, и отсутствие бесед с женщинами. Это враг напал на тебя за твое усердие в добродетели. Блудная страсть тройственна: иногда плоть нападает на нас, склоняясь к страстям, иногда страсти восстают на нас в помыслах, а иногда бес соблазняет и мучает нас. Я понял это после долгих наблюдений. Посмотри, я уже стар, в этой келье прожил сорок лет, помышляя только о своем спасении, но и в этом возрасте до сих пор испытываю искушения.

Он клятвенно заверил, что когда ему исполнилось пятьдесят, он двенадцать лет мучился от искушений.

— Бес, — рассказывал он, — ни ночью меня не отпускал, ни днем не прекращал нападения. Я уже думал, что Бог отступил от меня, поэтому я такое терплю и, бывало, предпочел бы умереть бессмысленно, чем постыдно чернить себя страстью. Я вышел из кельи, направился в пустыню, отыскал нору кабанихи и залез туда нагим, чтобы звери сожрали меня. С наступлением сумерек самец и самка вылезли на охоту. Они обнюхали меня с ног до головы, всего облизали и ушли. Я пролежал до утра, ожидая, когда же они меня съедят. Потом рассудил — Бог пощадил меня. Я встал и вернулся к себе в келью. Бес выждал несколько дней, потом напал на меня пуще прежнего, так что я едва не впал в хулу. В образе юной эфиопки, которую я видел когда — то в молодости, когда она собирала колосья на жатве, бес сел мне на колени и так меня терзал, что я едва не согрешил с ней. В исступлении я дал ей пощечину, и бес исчез. И поверь мне, два года после этого от моей руки исходило такое зловоние, что я не мог его переносить.

После этого, — продолжал Пахон, — я еще больше пал духом и, окончательно в себе разуверившись, пошел в дальнюю пустыню, куда глаза глядят. Я увидел маленькую гадюку, схватил ее и поднес к тайному уду, ставшему причиной моего искушения, чтобы она меня укусила, и я умер. Но по благодатному промыслу Божьему она меня не тронула. Вдруг я услышал голос, пронесшийся в моем мозгу: «Пахон, иди и совершай подвиг. Я для того попустил тебе претерпеть такую брань, чтобы ты не возомнил о себе много и не думал, что ты сам сможешь справиться с бесом блуда, но чтобы ты всегда прибегал к Божией помощи».

После такого извещения, — сказал Пахон, — я вернулся в свою келью и, ободренный, продолжил монашеское делание. С тех пор мне больше никогда не приходилось испытывать такой неистовой блудной брани. Я живу в мире и покое оставшиеся дни. Бес, видя мое презрение к нему и свое поражение, даже не смеет приблизиться ко мне.

Такими размышлениями о торжестве над сатаной святой Пахом наставил меня перед трудами и научил легко переносить брань. На прощание он пожелал мужества во всем.

Благородный аскет Илия больше всего любил помогать монахиням и делал для женских монастырей всю необходимую работу. Есть такие души, что даже их смерть убеждает, что они жили ради добродетелей. По своему милосердию на свои средства он построил в одном африканском городе большой монастырь, где собрал всех монахинь, оставшихся без крова. Он во всем о них заботился, старался, чтобы им было удобно и чтобы ничто не мешало их подвигам. Так как монахини были из различных монастырей, со своими уставами и обычаями, они часто ссорились друг с другом, и Илия мирил их.

После враг стал искушать его сладострастием. Тогда он ушел из монастыря и без пищи блуждал в пустыне два дня, молясь Богу: «Господи, или убей меня, чтобы мне не видеть их горя, или отними от меня страсть, чтобы я заботился о них, как положено».

В монастыре было около трехсот монахинь. С наступлением ночи он заснул в пустыне, и, как он сам рассказывал, ему явились три ангела и спросили: «Зачем ты ушел из женского монастыря?» Он рассказал им, как было дело: «Испугался я, Что им и себе поврежу». Ангелы говорят: «А если мы избавим тебя от страсти, ты вернешься и будешь о них заботиться?» Он согласился.

Тогда один ангел взял его за руки, другой за ноги, третий взял нож и оскопил его — в видении, конечно, а не на самом деле, и Илия сразу почувствовал — страсть улетучилась, и он исцелился. Ангелы спросили:

— Так лучше?

— Весьма, — ответил он. — Я чувствую необычное облегчение, очевидно, совсем освободился от мучительной страсти.

Ангелы сказали:

— Теперь возвращайся в свою обитель.

Он вернулся через пять дней. Весь монастырь его уже оплакивал. Он появился перед сестрами, а потом поселился в келье недалеко от обители, откуда было близко ходить и делать в монастыре все, что требовалось. Так он прожил сорок лет и, как уверял отцов, никогда не испытывал страстного влечения к женщине. С этим благодатным даром бесстрастия он и скончался.

Если ты совершаешь подвиг, пусть твое сердце не полагается на то, что подвиг сам по себе охранит тебя. Скажи своему помыслу: «Бог слышит меня, бедствующего, потому что знает мою телесную слабость».

Когда мы стараемся, по слову апостола, законно подвизаться и увенчаться, победив нечистый дух блуда, не будем полагаться на нашу силу или подвиг, но только на помощь Владыки нашего Бога. Нечистый дух не прекратит свои нападения на человека, пока тот не уверует воистину, что от этого недуга может освободиться вовсе не своим усердием, вовсе не своим трудом, но только покровом и помощью Божией. Вот только тогда он и взойдет на высоту непорочности.

Победить дух блуда — это выше человеческой природы. Усмирить возбуждение плоти и попрать наслаждение не по силам человеческому телу. Человек не может, позволим себе сравнение, взлететь на собственных крыльях к вышней и небесной награде святости и стать подражателем ангелов. Только благодать Божия может его вытащить из греховной ямы и поднять над землей. Люди, облеченные плотью, могут уподобиться духовным и умопостигаемым ангелам лишь в одной добродетели — целомудрии. Целомудренные люди, хотя они еще находятся на земле и ведут земную жизнь, располагают, по словам апостола, жительством на небесах (Флп 3, 20).

Признаком того, что мы в совершенстве обрели эту добродетель, может служить то, что в душу во сне не входит никакой образ, представляющий постыдное. Хотя таковое движение и не может считаться грехом, оно свидетельствует о том, что душа больна и еще не освободилась от страсти. Поэтому постыдные грезы, бывающие в наших снах, изобличают только нашу прежнюю нерадивость. Мы должны осознать, насколько мы немощны. Болезнь, засевшую в глубинах души, обнаруживает ночное истечение во сне. Те, кто достигли вершины святости и чистоты, уже не знают ночных мечтаний, как и движений плоти во время бодрствования.

2. Я знал одного мужа в Скиту, который превзошел других отцов, возложив на себя ярчайший венец целомудрия. В самих чертах его облика сияла чистота души. По Божьей благодати он превзошел даже человеческую природу, ибо не знал уже естественного возбуждения плоти. Как в точности я слышал от его друзей, он в постах, бдениях и слезах долго взывал к Богу, чтобы Он даровал ему этот дар целомудрия, и благой Владыка исполнил его прошение. Он увидел во сне, что ангел Разрезал ему чрево и из нижней части вынул собственной рукой мякоть пламенеющей плоти, а затем одним взмахом руки загладил рану, так что и следа не осталось. Ангел сказал: «Я отнял у тебя разжигателя плотского вожделения. С этого дня знай, Бог даровал тебе чистоту, которую ты твердо и неотступно просил».