Время скорпионов - D.O.A.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Секретные фонды?
— Среди прочих. Через несколько дней у меня будут кое-какие имена: по меньшей мере плательщика и, возможно, некоторых конечных получателей. С Новым годом, Бастьен!
В кухне Карим заканчивал праздничный ужин в компании четверых своих сотрапезников. Все немного выпили, обстановка была спокойная. Дежурный дрессировщик собак только что принес еще две бутылки шампанского. Приближалась полночь, и он стал открывать первую. Сосед Феннека приподнялся и перегнулся через стол, чтобы взять вторую.
Агент воспользовался ситуацией. В тот момент, когда пояс надзирателя оказался на уровне его носа, он выхватил из кобуры на его бедре пистолет. Все произошло очень быстро. Щелкнул предохранитель. Установилась тишина.
Никто не шелохнулся.
Карим не мешкая обошел разоруженного охранника сзади, сжал его горло свободной рукой и попятился.
— Оружие на стол большим и указательным пальцами левой руки. Пошевеливайтесь!
Остальные трое медленно повиновались.
— Встать, лицом к стене, ноги врозь. Ты! — Феннек обращался к дрессировщику собак. — Задери им штанины. Да, вот так… Хорошо… Теперь свои… Порядок. Теперь все спускают портки. Ну же, не будьте…
Его пленник пошевелился, Карим плотнее сжал пальцы.
— Спокойно, ты! Не робейте, парни, шевелите задницами.
Агент достал из ящика кухонного стола рулон скотча, два дня назад украденный в гараже, и приказал обезоруженному надзирателю обмотать им запястья коллег.
— Теперь тоже спускай штаны.
Затем он медленно завел всех в прачечную — помещение без окна — и, крепко связав своих стражей и заткнув им рты, забаррикадировал дверь снаружи.
Побросав в спортивную сумку какую-то одежду, он завершил свои приготовления, прихватив оружие, документы, наличные деньги и кое-что из еды. А уже перед самым выходом привел в негодность все средства связи в доме.
По-прежнему шел дождь. Собак не было видно. Карим мог бы поспорить, что они, как всегда, когда их спускали с привязи, спрятались в конуре. Будка находилась по другую сторону пристройки, и Феннек убедил себя, что из-за дождя они не сразу почуют или услышат его. В худшем случае он их убьет.
Гараж был открыт, а он прихватил ключи от машины, которой пользовались его надзиратели. Включив зажигание, он сразу рванул к выезду. Пульт управления воротами лежал на приборной доске. Створки из кованого железа уже начали открываться, когда когтистые лапы заскребли по стеклу. Феннек импульсивно схватился за оружие. В последний момент он удержался и не выстрелил. Ротвейлер в бессильной злобе бешено царапал лапами стекло. Карим нажал на газ, собака отстала и скоро исчезла в зеркале заднего вида.
Оставаться в этом автомобиле было нельзя. Следовало поскорее определить свое местонахождение, а затем удалиться от Парижа на достаточное расстояние и добраться до самого большого из ближайших городов. Агент дал себе на это часа два-три. Там он бросит машину на паркинге, сядет в поезд и вернется. Как можно раньше, сегодня вечером или завтра утром. Если немного повезет, этот маневр уведет его преследователей в неверном направлении и задержит как минимум на день. Именно столько времени ему потребуется, чтобы по-настоящему исчезнуть. Это необходимо, только потом он может встретиться с журналисткой.
— Скоро полночь. Может, принести шампанского? Я положил в холодильник большую бутылку, такова традиция. Если хочешь. Могу даже сделать тебе «Роз Руаяль», малину я купил.
Амель вытянулась на канапе и задрала обе ноги на стенку.
— Меня вполне устраивает вино. — Она отпила глоток и улыбнулась Сервье, который ворошил угли и ничего не видел. — У тебя хорошая память.
— Очень избирательная.
Он добавил в камин дров и направился к стойке с дисками.
— У меня такое впечатление, что прошла уже целая вечность.
— Так много всего случилось. За очень короткое время, если подумать.
После некоторого колебания он выбрал оригинальный саундтрек «Аферы Томаса Крауна»[252] версии шестьдесят восьмого года и, запустив воспроизведение, вернулся и сел рядом с Амель.
Она смотрела на огонь.
— Спасибо за ужин, а главное, за эти несколько дней. Извини, что была не слишком…
— Год оказался трудным. Ты здесь, тебе хорошо, мне это приятно. Остальное не так уж важно. — Он поднес стакан к губам.
Round, like a circle in a spiral…
Позади них зазвучал голос Ноэля Харрисона.[253]
A wheel within a wheel…
Круги в кругах.
Like a clock whose hands are sweeping past the minutes on its face…
Жан-Лу взглянул на часы:
— Через несколько минут франк перестанет существовать.[254]
Like a tunnel that you follow…
Амель чуть не поперхнулась вином и расхохоталась.
— Ты что?
— Странно сейчас думать об этом. Или нет?
To a tunnel of its own…
— He знаю… Может быть. Тебя это не пугает?
— Пугает? Нет. А почему ты спрашиваешь?
Down a hollow to a cavern…
— Разрушение границ очень будоражит. И немного тревожит тоже.
Амель не ответила.
Where the sun has never shone…
В камине рассыпалось полено, они повернули головы.
And the world is like an apple whirling silenty in space…
Амель наклонилась, чтобы налить себе еще вина.
— История, которая подходит к своему завершению, не всегда была такой прекрасной. Будем надеяться, продолжение будет лучше.
Like the cercles that you find, in the windmills of your mind…
Молодая женщина попыталась устроиться поудобнее; их руки случайно встретились на спинке канапе.
Half remembered names and faces…
И не расстались.
But to whom do they belong…
Пальцы сплелись, нашли друг друга.
When you knew that it was over…
— Что мы… потом будем делать? — Амель запиналась на каждом слове.
Never ending or beginning…
— А чего ты хотела с самого начала?
Сервье не стал ждать ответа. Он поставил стакан на пол и, прежде чем притянуть ее к себе, стал через одежду гладить руку молодой женщины.
On an ever spinning wheel…
Они замерли в долгом поцелуе.
As the images unwind…
Амель перекинула ногу через бедро Жан-Лу и села на него верхом. Оба одновременно отстранились и посмотрели друг на друга.
Like the cercles that you find, in the windmills of your mind…
Она почувствовала, как его ладони касаются ее груди, нежно раздвигая полы ее блузки, стаскивая ее. Бюстгальтера она не носила.
— Я… я не знаю…
Он медленными движениями ласкал ее грудь.
— Я мечтал об этом с тех пор, как чуть не сбил тебя с ног в том кафе.
Новый поцелуй, более страстный.
Амель помогла любовнику избавиться от свитера и футболки. Увидев его торс, она замерла. Он был сухощавым, гораздо более мускулистым, чем она могла предположить. Это тело работало и не щадило себя. Его покрывали шрамы, некоторые были вытянутыми, другие, локализованные, очевидно, являлись следствием более глубоких ран. Она провела указательным пальцем по следу длинной резаной раны, идущей от пупка до грудной мышцы, как раз на уровне сердца.
— Я и не знала, что работа консультанта так опасна.
— Кое-кто разбил мое сердце. — Ироническая улыбка появилась на лице Сервье.
Он резко приподнялся и прижался членом к лобку молодой женщины.
Амель ответила на его желание и снова прильнула губами к его рту.
03.01.2002
Амель проснулась счастливая и сразу пошарила возле себя рукой. Кровать была пуста. Жан-Лу снова встал бесшумно. Вот уже три дня он наносил ей подобный удар. Уходил на рассвете, исчезал в лесу и всегда появлялся только через четыре или пять часов.
Молодая женщина открыла глаза, и ей показалось, что за окном спальни светит солнце. Она приподнялась на локте, чтобы лучше видеть, поняла, что не ошиблась, и ощутила внезапное желание оказаться на улице, пройтись вместе с Сервье, в полной уверенности, что его обрадует дневная прогулка в ее обществе.
Взгляд Амель скользнул по комнате в поисках одежды и остановился на портрете, висящем на стене прямо напротив кровати. Гримасничающее эктоплазматическое[255] лицо со смутными деформированными очертаниями на темно-сером фоне. Жан-Лу говорил, что картина написана молодой немецкой художницей Йоан или Жоан какой-то и называется «Призрак». Она ей не нравилась, Амель отвернулась и встала, повинуясь желанию выпить кофе.
Сервье резко повесил трубку, раздался щелчок. Он смотрел куда-то вдаль. Центр Сент-Этьена понемногу оживал. На автобусной остановке стояли люди, пешеходов становилось все больше, бары на площади заполнялись посетителями.
