Что может быть лучше? (сборник) - Михаил Армалинский

Конкурсы красоты должны проводиться при условии, что претендентки выходят голые и без всякой косметики – только тогда будет выбираться истинная красавица.

У пизды собственная косметика – освежающий сок, покраснение и разбухание губ, провалившийся носик клитора вылезает курносым красавцем.

Чем ярче косметика, тем притяжение лица по силе приближается к притяжению от вида пизды.

Когда женщина использует косметику, то результат – налицо.

У Бидструпа есть такой рассказ в рисунках: мужчина следует за женщиной с роскошной фигурой, в сладких мечтах проникнуть в неё. Но когда она оборачивается, лицо у неё оказывается как у ведьмы, и всё желание мужчины бесследно улетучивается, и он убегает. Непривлекательность лица перечеркнула привлекательность тела. Если субординация именно такова, то есть если лицо имеет власть, значительно превышающую власть тела, то почему тогда при совокуплении – а именно к нему в итоге стремится мужчина – лицо перестаёт играть главенствующую роль? Это можно объяснить тем, что лицо – это полномочный представитель междуножья, и когда посредничество исчерпано и стороны (хуй с пиздой) начинают общаться напрямую, лично, то нужда в посреднике исчезает.

Нередко оказывается, что лицо, в силу разных обстоятельств, не в состоянии передать прелести того, что оно призвано представлять, а потому косметика становится средством, с помощью которого лицо подгоняется под безусловную красоту, которую оно отображает.

Если бы в иллюстрированном рассказе Бидструпа женщина с красивой фигурой шла обнажённой, то на преследующего мужчину её лицо не произвело бы столь сильного впечатления, потому что взгляд его был бы устремлён женщине между ног.

Нет сомнений, что если вглядываться в пизду так же пристально, как вглядываются в лица или даже в ладони в поисках судьбы, то в пизде тоже нашли бы выражение черт характера и гадали бы по ней о прошлом и будущем.

Лицу придаётся такое вынужденно огромное значение, потому что гениталии скрыты общественными приличиями, а то бы мы начинали знакомство с разглядывания гениталий. Нужда в косметике исчезла бы полностью.

Так как тело скрыто одеждой и половые органы недоступны взгляду, то всё внимание проецируется на лицо как на их полномочного представителя, которое сияет косметикой. На оргии, где все раздеты, акценты возвращаются на своё исконное место – к гениталиям. Если ты входишь в комнату, где ебутся, и видишь женщину, стоящую на четвереньках и сосущую чей-то хуй, причём видишь её с зада и не видишь лица, а коль увидишь, то черты его искажены хуем, заполнившим рот, то ты не заходишь спереди, чтобы заглянуть ей в лицо, а всё внимание устремляется на её зад – ты пристраиваешься и любуешься именно им, а не отстранённым лицом, которое в данной позе вообще вне поля зрения. Ты заполняешь её пизду или зад и восторгаешься принявшей тебя плотью с нахлынувшими на тебя ощущениями, никак не зависящими от лица женщины.

Потому-то «собачья» поза – это идеальная для любой женщины, где лицо никакой роли не играет и всё сводится к сути – пизде, анусу и зрелищу ебли. А для женщины всё сводится к слепому ощущению. На одной из вечеринок я и ещё двое ублажали жадную до хуёв женщину. В процессе последовательного совокупления один из мужчин вытер с её губ оставшуюся помаду, чтобы уберечь себя от отпечатка женственного облика, столь ему чуждого. Когда все кончили, но не раньше, женщина побежала в ванну и вышла вновь намазанная, через некоторое время мы снова оживились и пошли по второму кругу. И опять тот же мужчина вытер ей с губ помаду и женщина не возражала. Но после второго круга она снова «привела себя в порядок», и лицо её оказалось укрыто косметикой. Тогда я особо не задумывался над этим циклическим возрождением красоты лица, теперь же становится понятно, что в процессе истинного контакта лицо роли не играло, но, как только изливался последний мужчина, женщина понимала, что её нагота перестала возбуждать и переключалась на лицо, которое вдохновляло возрождающееся в мужчинах желание на новое совокупление, в процессе которого косметика и лицо переставали что-либо значить.

Косметика может считаться порнографией, раз она уподобляет лицо – пизде.

Риторическая заявка Заболоцкого:

…что есть красота…Сосуд она, в котором пустотаИли огонь, мерцающий в сосуде?[59] —

с виду глубокомысленная и асексуальная, объясняется весьма практически. Красота – это не поверхность внешности, а глубина пизды с нутром, которое всегда мерцает огнём.

Косметика – это маяк, на который плывут корабли, но не потому, что их привлекает свет сам по себе, а потому, что маяк стоит на земле, а именно земля и нужна кораблю.

Многие женщины с горделивым ужасом заявляют, что никогда не выходят на улицу без косметики. Быть сексуально непривлекательной – самое оскорбительное для женщины.

Раньше я говорил, что женщины, нанося косметику, стараются выглядеть красивее, чем они есть на самом деле. Догадавшись, что косметика используется лишь для женской манифестации своей доступности, теперь я говорю, что женщины стараются выглядеть доступнее, чем они есть на самом деле. Однако их доступность лимитирована не только психологически, но и физиологически – красавица вызывает желание у тысяч мужчин, а если она знаменита, то и у миллионов. Каждая женщина так жадна на «внимание», как они называют мужское желание их выеть, что жадность эта может напомнить ситуацию с Мидасом – к чему красавица ни прикоснётся, всё превращается в стоячий хуй, что может превратиться в групповое наслаждение, причём такое групповое, что пожадничавшая женщина проклянёт свою привлекательность.

С помощью виагры и прочих её всесильных родственников решена проблема норовистого хуя – он теперь по заданию стоит по стойке «смирно» часами. Следующим шагом должна быть снята проблема женской строптивости – будет изобретено нечто, с помощью чего женщина станет абсолютно и мгновенно доступна. Таким образом, будет разрешена древняя антиномия, когда мужчина всегда хотел, но не всегда мог и когда женщина всегда могла, но не всегда хотела. Состоится рай: мужчина и женщина – всегда хотят и всегда могут. В этой ситуации косметика станет всегда безошибочной сводней.

Верность – ревность – древность

Я знаю, это ревностью зовётся,

когда на веру не хватает сил…

Впервые опубликовано в General Erotic. 2004. № 104.

Любовная прелесть умножения жизни тащит за собой неблагодарную приживалку-ревность, которая норовит и нередко умудряется уничтожить саму любовь и порождённую ею жизнь.

Наслаждение и возникновение из него жизни разнесены как во времени, так и по месту приложения: сегодня – твоё наслаждение в тебе, а в грядущем – продление твоей жизни через потомство. Соответственно, образуются две составляющие ревности: ревность, связанная с наслаждением, и ревность, связанная с потомством. Другими словами, ревность, обращённая в сегодня, в твою жизнь, и ревность впрок, обращённая в будущее, в жизнь твоего потомства.

Что же такое ревность, и существует ли возможность от неё избавиться, чтобы любовь сияла неомрачаемой?

Испокон веков ревность является такой же важной сутью отношений между мужчиной и женщиной, как и любовь. Более того, наличие ревности используется в качестве критерия любви: «ревнует, значит, любит». С другой стороны, ревность опасна и губительна – из-за неё начинались войны, помимо того, что ревность является причиной нескончаемых одиночных увечий и убийств. Однако, описывая эти убийства, люди используют высокий стиль: «убийство из-за любви», «убийство по страсти», ибо ревность воспринимается как смягчающее обстоятельство. Убить по расчёту считается бесчеловечнее, чем в пылу ревности, по-видимому, потому, что древние непролазные в подсознании чувства благоговейно почитаются более неотвратимыми, чем логические упражнения ума, которым обучились в поздней цивилизации.

Примечательно и то, что убийство из ревности вызывает у суда больше симпатии, чем изнасилование по похоти, несмотря на то, что похоть своим происхождением первичней и краеугольней ревности. За убийство из ревности и за изнасилование по похоти наказания одинаково жестоки, а за изнасилование может быть и значительно жёстче, ибо принято считать, что похоть сдержать можно, а сдержать ревность значительно сложнее.

Кроме того, убийство из ревности имеет цель – предотвратить появление на свет чужого потомства, что похвально, согласно принципам собственности и выживания, тогда как изнасилование по похоти грозит появлением чужого, нежеланного, бесконтрольного потомства, что вносит путаницу в строгость семейных отношений и наследования собственности.