Мир Приключений 1990 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Сергей Другаль

— Блондин? Брюнет? Какой нос, рот?..

— Так ведь в салоне темно… Для меня — как в пещере… Глаза у меня… — снова повторил он.

— А слух?

— Нормальный.

— Какой у водителя голос? — продолжал допытываться я. — Высокий, низкий, глуховатый, звонкий?.. Может, шепелявит, картавит, заикается?..

Михальчик некоторое время молчал, наморщив лоб, пытался вспомнить.

— Речь нормальная, — вымолвил он. — Веселый… Байки травил… Про артистов, композиторов…

— Можете пересказать хоть одну? Снова мучительное раздумье.

— Понимаете, — стал оправдываться пострадавший, — голова у меня другим была занята… Как бы достать бутылку… Но одну байку, кажется, помню… Какого-то скрипача пригласил в гости богач. На чай. И говорит: “Прихватите с собой скрипку…” А музыкант отвечает: “Огромное спасибо, но моя скрипка чай не пьет…”

“Да, — подумал я, — маловато для того, чтобы опознать водителя такси”.

— Валерий Афанасьевич, а бутылка “Пшеничной” как выглядела? Ничего подозрительного?

— Нормальная была бутылка, обыкновенная, — ответил Михальчик. — Запечатана, этикетка… Все чин чинарем…

— Где она?

— Мы уехали и оставили в палате Белугиной все, как было.

Протокол допроса пришлось Михальчику зачитать вслух. Он расписался на каждой странице на ощупь. Подпись его заверил главврач.

Прежде чем допросить пострадавшего десятиклассника, я позвонил из кабинета главврача в управление внутренних дел, попросил разыскать Карапетян и передать ей задание: срочно отправиться в пансионат “Скала”, изъять разбитую бутылку “Пшеничной” (если ее не успела выкинуть уборщица) и стаканы, из которых пили Белугина и Михальчик.

…Подростка, доставленного в больницу с отравлением, звали Максим Подгорный. В курс дела ввела меня заведующая терапевтическим отделением Людмила Антоновна Бек.

— Максика доставили в больницу около четырех часов утра, — рассказывала она. И по тому, как Бек назвала пострадавшего, я понял, что у доктора и пациента установились дружеские отношения. — Типичные признаки острого отравления… — И Людмила Антоновна перечислила симптомы, которые наблюдались у всех пострадавших.

— Кто его привез? — спросил я. — “Скорая”?

— Нет, отец. На такси. А мать лежит дома с сердечным приступом…

— Где же выпивал парнишка? — поинтересовался я. — В компании с дружками?

— В том-то и дело — один… Понимаете, мальчик прогулял первый день учебного года. Катался на парусной доске. Кажется, называется “виндсерфинг”… А подбил его на это приятель постарше… Классный руководитель решил позвонить родителям: почему Максим не явился на уроки? Родители в недоумении: утром он ушел в школу, как все… Конечно, мать с отцом разволновались, стали обзванивать друзей сына… Те ничего не знают. А парня нет в пять часов вечера, в семь, в восемь… Заявился он в девять… И отец не придумал ничего лучшего, как сказать: “Иди туда, откуда пришел, где болтался весь день!..” Представляете, даже дверь не отворил!.. Тоже мне, метод воспитания!.. Максим, я поняла, мальчик с характером… Короче, нет его еще полчаса, час… Отец перепугался, вышел на улицу. Расспросил соседских подростков, но никто его сына не видел… Матери плохо, свалилась с сердечным приступом… Отец пошел искать Максима по городу… Нашел под утро в сквере, возле набережной, под скамейкой… Пришел в ужас… Схватил такси — и к нам!

— Как себя чувствует Максим?

— Все шутит, — улыбнулась завотделением. — А что им, молодым! Все как с гуся вода! Он даже не представляет, чего избежал!.. Просто счастливая случайность…

— Я могу с ним побеседовать?

— Если не очень долго, — сказала Бек. — Все-таки он пережил немало… Кстати, у него сейчас отец…

— Действительно кстати, — заметил я.

Максим Подгорный лежал в крохотной палате, где рядом умещались кровать и два стула. Парнишка, видать, был хорошо тренированный — широкая грудь, тугие бицепсы играли под рукавами больничной пижамы, которая не сходилась на нем. Крутая, с коротким ежиком волос голова, крепкая шея.

О том, что подросток перенес острое отравление, говорили синяки под глазами и чуть сероватый цвет лица.

Отец Максима, напротив, был неспортивного типа: долговязый, нескладный, с узкими плечами. Он суетливо поднялся со стула при нашем появлении, уступая его заведующей отделением.

— Сидите, сидите, я постою, — сказала Людмила Антоновна. И представила меня.

Подгорный-старший хотел выйти, но я попросил его остаться в палате, По закону допрос несовершеннолетнего должен проводиться в присутствии педагога или кого-нибудь из родителей. Обстановка в палате была довольно свободной. Наверное, после всего пережитого отец и сын уже выяснили отношения. Оба, по-видимому, чувствовали себя виноватыми друг перед другом, отсюда — взаимная нежность и сердечность.

Отец не без юмора рассказал, как не пустил свое чадо домой. Я тоже не хотел вносить излишнюю официальность и спросил у подростка с улыбкой:

— Значит, решил насолить родителям?

— Проявил мужскую непокорность, — поддержал тон Максим. — Завил горе веревочкой…

— Ну и где же ты гульнул?

— На лоне природы, — ответил Максим. — Если можно назвать лоном природы сквер у набережной.

— С кем выпивал?

— В гордом одиночестве…

— А выпивку где достал?

— Это была проблема… Понимаете, магазины давно закрылись. Но я слышал, что можно раздобыть спиртное у таксишников.

Отец Максима не выдержал, театрально развел руки и произнес, качая головой:

— Нет, вы только послушайте! Я, кандидат наук, такого не знаю, а он…

— Значит, остановил я “тачку”, — продолжал Максим.

— Какую тачку? — удивился отец. — Ты же говорил, что такси…

— Это жаргон, — объяснил подросток. — Шофер послал меня подальше… Останавливаю второго. Результат тот же… Говорит: “Сначала сопли утри…”

— По существу, он прав… — снова не выдержал отец.

— Папа, ну дай мне досказать! — взмолился сын.

— Молчу, молчу!..

— Короче, подфартило мне не то на седьмом, не то на восьмом такси… Говорю: “Шеф, надо сделать пузырек”. Он смеется: “Пепси-колы или кефира?..” Я уж хотел отойти. Он открыл дверцу и сказал, чтобы я садился. Только поинтересовался, есть ли у меня деньги. Я показал четвертной… Поехали… Остановился он на Партизанской улице, недалеко от трамвайной остановки. Там “семерка” ходит… Сбегал он, принес что-то завернутое в газету. Я ему — деньги, он — сдачу, десять рублей…

При этих словах отец шумно вздохнул.

— Что было в газете? — спросил я.