Ричард Длинные Руки — эрцгерцог - Гай Орловский

Макса все еще похлопывают по плечам и шепчут в уши с обеих сторон, советчики, умники, будто он лучше их всех не разберется, пир набирает обороты, я улыбался все шире и все с большим облегчением, а Ришар, наблюдая за мной, пробормотал:

— Его светлость уже созрел, чтобы незаметненько убраться…

— А получится незаметненько? — огрызнулся я.

Он ухмыльнулся.

— Просто можно свести к минимуму.

— Как?

— Например, в конце пира, когда все упьются…

— Не подходит, — отрезал я твердо. — В общем, я пошел заниматься государственными делами.

В лагере постепенно загораются факелы, огонь костров стал ярче, заметнее. Небо сперва пугало темно-фиолетовым покрывалом, низким и тяжелым, затем истончилось так, что начали проглядывать звезды, тропически огромные, яркие.

Множество насекомых слетается на свет костров и факелов, гибнет тысячами, а юркие муравьи и тут подхватывают неожиданную добычу, уже поджаренную, и с торжеством бегом уносят в норки.

Я вспомнил, что на пиру не увидел священников, а это зря. Пусть не пьют, но присутствуют и как бы задают некоторую планку. Вообще нужно прислушиваться к священникам, к идеям, что витают в монастырях, потому что вот так с первого взгляда не сразу определишь — ересь это или свежий ветер обновления, очищения, реформации.

К примеру, Иисус не помышлял ни о какой смене веры, он оставался правоверным иудеем, только был строгим иудеем, даже очень строгим, ортодоксальным, и настаивал, чтобы законы иудаизма исполнялись со всей строгостью и точностью. Потому он сразу же заявил, что пришел «исполнить старый закон», который евреи начали забывать, он врывался в синагоги и опрокидывал столы менял, потому что в храме нельзя заниматься обменом денег, он выгонял торговцев голубями — в храме торговать нельзя…

Это Павел, мудрый и дальновидный, придумал хитрый и весьма еретический ход, что христианами могут становиться не только иудеи. Зато это сразу резко расширило количество сторонников очищения старой веры, хотя большинство сперва были все-таки иудеи. С того дня началось победное шествие нового учения, а затем новый росток отделился от древнего ствола и постепенно стал самостоятельным деревом под названием «Христианство».

Так что создал христианство Павел, а Иисус был всего лишь реформатором иудаизма. Неудачным реформатором, что, однако, не отменяет его величия и звездной роли для самого христианства.

Но я должен всматриваться в тех, кто станет Лютером, Кальвином и прочими-прочими отцами новых церквей. Иначе не я поведу, а меня поведут, а то и потащат.

Граф Ришар покинул стол вскоре после меня, а затем нас догнали лорды, то ли знающие свою норму, то ли не упускающие случая побыть в зоне зрения верховного сюзерена.

— Что-то у вас лицо не совсем ликующее, — заметил граф Ришар. — А ведь все идет как никогда лучше…

— Точно по плану, — согласился я.

— Это же замечательно?

Другие тоже посмотрели на меня с вопросом в глазах. Я скривился, развел руками.

— Еще бы! Только, к сожалению, на завоевание Гандерсгейма уйдет гораздо больше времени и усилий, чем на весь блистательный захват королевства Сен-Мари. Здесь нет эффекта неожиданности, к тому же варвары всегда готовы воевать, в отличие от сен-маринцев. Конечно, мы завоюем эти земли полностью, но продвижение наше будет затруднено, как уже говорил сто раз, необходимостью укрепления городов, строительства крепостей вблизи важных переправ, на перекрестках дорог…

Они слушали, кивали, все так, это уже много раз обговорено, только граф Ришар мрачнел, хмурился.

— Эх, сэр Ричард… Я, кажется, понял, что вы еще не сказали, но готовы… Дескать, что-то засиделись в войске, надо бы понарезать круги вокруг…

На меня смотрели с испугом и нежеланием такое слышать, я снова развел руками.

— Граф, в очередной раз убеждаюсь, как вы меня прекрасно понимаете. Завоевание Гандерсгейма — лишь крохотная часть моих забот. И не самая важная, кстати! Это для рыцарей — да, им же подвиги подавай, но мне важнее выстроить могучий океанский флот, не так ли? Еще хочу соединить хорошими дорогами Сен-Мари и королевства по ту сторону Великого Хребта… А Вестготия? Это тоже в сфере наших интересов!

Он молчал, двигал складками на лбу, я подумал, что они все сказали бы, узнав про мои заморские владения. Заботы о нем посещают все чаще: все ли там в том виде, как оставил? Не сменилась ли власть, не принялись ли пираты за старое… Не пора ли туда, проверить, укрепить, поддержать, дать новый толчок реформам…

Палант заговорил первый:

— Сэр Ричард, в Бретонске закончили заделывать стены, поставили прочные ворота, возвели две башенки по обе стороны ворот. Я могу со своим отрядом выступить следом за сэром Норбертом?

Митчелл спросил в недоумении:

— Что еще за Бретонск?

Будакер объяснил тихонько:

— Нет никакого Бретонска, а есть Бретонское королевство. Там сейчас эта… как ее… недоизнасилованная принцесса Констанция Бретонская… ага, из самой династии Керлингов!.. Правда, не слыхал о такой…

Митчелл спросил туповато:

— Это как?

— Что, — переспросил Будакер педантично, — как недоизносилованная?

— Да, — ответил Митчелл честно, — это мне совсем уж… видно, вино было крепкое.

Альвар, Арчибальд и другие переглядывались, по их лицам видно, что им тоже не все понятно, но педантичный Будакер сказал размеренно:

— Ее захватил в бою сэр Ричард и не дал бежать вместе с семьей. По праву войны… в общем, что-то ему помешало, он недоизнасиловал ее, как я понимаю, прыгнул на коня и ускакал по делам.

Сэр Арчибальд сказал глубокомысленно:

— Он наш сюзерен, а сюзерен всегда поступает верно. Это я не смог бы, раз уж… а вот сэр Ричард смог! У него стальная воля.

— Да, — сказал Альвар Зольмс с почтительностью в голосе, — сэр Ричард — силен! Я бы тоже не смог.

Митчелл поинтересовался:

— И что же, она так и ходит недоизнасилованно?

— Да, — подтвердил Будакер. — И пока сэр Ричард не донасилует, никто не может ее тронуть. Это же вмешаться, как вы понимаете, а это почти мятеж и глубокое оскорбление личности и суверенной власти. А она страдает, чувствует себя чуть ли не предательницей своего народа. Их насиловали, а ее нет…

Глава 17

Еще через неделю войска подошли к королевству Меркель. Граф Ришар выехал вперед к сэру Норберту, тот оглядел город с высокого холма и сказал довольно, что захватить его ничего не стоит. Я сидел на Зайчике, касаясь ногой стремени сэра Норберта, помалкивал, а в груди нарастает сладкий и печальный щем.