Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

— И, внимательнее, господа. Нужно вышвырнуть эту дрянь из моего города, чем бы она не была. Если что-нибудь найдете, доложить.

Кублер кивнул и приподнял тело.

— Что с этим, капитан?

— Сжигать на плацу, я полагаю, толку мало, — проворчал Карвер. — На то, как уже сдохшего еретика забирает праведное пламя чистоты, смотреть неинтересно… А с такой погодой нам костра все равно не развести.

Раздался высокий, нервный голос Шпильмунна, самого молодого из храмовников Карвера.

— Капитан, на кол у городских ворот? Там давно не было голов.

— М-м, — пробормотал командир. — Выставление на кол головы требует наличия оной у туловища. Наш же неудачный экземпляр, в некотором роде, лишен данного атрибута.

Кублер взвалил куль на широкие плечи.

— Тогда в Кучу?

Карвер медленно кивнул.

— Да. Думаю, да. Будь добр, запри хорошенько. Полагаю, весной нам придется прибраться внизу. Сколько уже — с дюжину тел — гниет там?

Хольст нахмурился.

— Почему просто не свалить их в реку?

— Потому что, кретин, — рявкнул Кублер, — в городском канале с водой окажется гора пораженного Скверной мяса. Ты сам стал бы это пить?

— Все равно не хуже, чем бретоннский эль, — пробурчал Карвер, пытаясь разрядить обстановку притворным смехом, однако же незаметно кивая Кублеру. Если на то будет воля Зигмара, парень далеко пойдет. — Нет, боюсь, дорога ему прямиком в Кучу. У дверей прочтите молитву о изгнании нечистоты, и будет. Господа, лучший мертвый еретик — это тот, который мертвым и остается.

Кублер кивнул и потащил тело к винтовой лестнице, начав спуск, который в конце концов окончится возле входа в подвал с гниющими останками еретиков. Карвер слушал постепенно удаляющееся шлепанье туловища, которое его аколит без особых церемоний тянул по ступеням, пока последние звуки не пропали в угрюмых глубинах храма. Остальные храмовники молча разошлись по своим заданиям, вероятно, почувствовав беспокойство капитана.

Тот помешкал немного, затем вышел сквозь мощный дверной проем в свой кабинет.

Существо зашипело на него, длинная, запачканные грязью шерсть волнообразно встопорщилась, поджались короткие и мускулистые передние лапы. Единственный оставшийся глаз бесконтрольно закружился — судорожно выписываемые им круги, свидетельствовали о неустойчивости рассудка.

Оно бросилось с визгом, щелкая слюнявой пастью, готовясь вцепиться выдающимися вперед резцами.

Лишь в последний момент прыжка, когда, казалось, что от челюстей существа не уйти, железная цепь вокруг шеи с лязгом оборвала его движение. Разочарованно давясь и задыхаясь, оно зашаталось и с жалким писком рухнуло вниз.

Рихт Карвер даже не вздрогнул.

— Ну как ты сегодня, мое маленькое чудовище? — проворковал он огромной крысе, которая царапала каменный пол длинными, как кинжалы, когтями, воображая ненавистное лицо своего тюремщика. — Надеюсь, не слишком голодно?

Он поймал это существо в прошлом году — экспедиция в неисследованные тоннели под городом обернулась стычкой с вездесущими скавенами. Хвала Зигмару, гнездо было вычищено, но двух его храмовников утащили в кошмарные подземные лабиринты. В тот день, во славу Зигмара капитан уничтожил двадцать крысолюдов и еще нескольких пленил «с целью допроса». Они сдохли — с воплями и ругательствами, прикованные к стенам той самой комнаты, которую теперь охранял их безумный питомец. Крупицу удовлетворения Карверу доставляла мысль о том, что их отвратительные тела, истерзанные и расчлененные, гниют в Яме глубоко внизу у него под ногами.

Напевая себе под нос, охотник на ведьм неспешно вошел в красноватый полумрак своего кабинета. Он грузно осел в кресло и стала барабанить пальцами по подлокотнику. Через некоторое время он повернулся к крысе, которая затаилась в тени возле двери. Она, как всегда, следила за ним. На злобной, неровной циклопьей морде блестел оставшийся глаз. Храмовник решился.

— Пора обедать, тварь… — грассируя, проговорил он и потянулся в карман за таблетками.

Время шло. С севера, налетая шквалистым ледяным дыханием, до Талабхейма добралась зима.

Последние листья, уже обнажившие тонкие скелетики натиску ежегодной смерти, срывались со своих вышних мест и уносились прочь стылым ветром. Предательски твердели лужи и колеи и ямки на мощеных дорогах, так что некуда было деться из ледяного плена.

Вороны дрожали и, распушившись, превращались в черные миниатюрные шары, наполненные негодованием. Они недоверчиво поглядывали друг на друга, размышляя о том, что издыхающий от голода падальщик вполне годится в пищу своим собратьям.

Рихт Карвер, сидя в своем кабинете, грел руки у хорошо разведенного огня и не обращал внимания на потоки стонов и ругательств, доносящихся от стены. Вся комната провоняла пережаренным мясом.

— …Р-р, н-н-н… Н-н-надо лекарство… Блеск, блеск, блеск…

Капитан вздохнул и засунул клеймо нагреваться обратно в огонь.

— Вильхельм, помилуй. У меня голова болит.

— …Блеск, блеск, блеск…

Бормоча себе под нос, Карвер повернулся к прикованной к стене фигуре. Ожог на груди уже превратился в волдырь, мутировавшее тело беспомощно корчилось: судорожно сокращались надувшиеся мышцы, дряблая кожа была покрыта распухшими оспинами. По плечам и груди разноцветными кольцами извивалось пестрое пятно — один из ярких знаков его Скверны.

Равнодушный к подобным изменениям человеческого тела, Карвер наклонился ближе. Выражение его лица — отнюдь не презрение, как можно было вообразить — подобно тому, какое бывает у разочарованного родителя, чье дитя слишком часто дурно себя ведет.

— Давай, Вильхельм, ты же сам знаешь, что мне не нравится это делать. Лучше скажи мне, где ты купил таблетки, а? Для твоего же блага.

Такая искренность, такая неподдельная забота звучала в голосе храмовника, что опешивший мутант прекратил изрыгать проклятья и уставился на своего мучителя.

В тот же миг Карвер приставил раскаленное клеймо к коже существа и надавил. Поднялся дым, кожа полезла и стала обугливаться, тварь Хаоса визжала, не переставая. Боль быстро лишила его сил, и шишковатая башка безвольно повисла.

Негромко ворча, капитан вернулся погреть руки:

— Хвала Зигмару, хоть минуту чертовой тишины.

Увы.

Уже через несколько мгновений в дверь забарабанили, и донесся приглушенный голос. В углу, в полумраке неслышно встала прикованная к цепи крыса.

— Капитан, это я, Кублер! Я нашел Вассека! Он здесь, со мной.

— Очень хорошо, Кублер, пригласи его, пожалуйста.