1937 - Вадим Роговин

В те же дни в застенках НКВД были получены показания бывшего начальника Особого отдела НКВД Гая и бывшего заместителя наркома внутренних дел Прокофьева о заговорщических связях Тухачевского и других генералов с Ягодой. Бывший заместитель начальника отдела НКВД Волович дал показания о подготовке Тухачевским военного переворота. На очередном совещании Ежов потребовал от следователей, ведущих дела Гая и Прокофьева, отнестись к этим делам как к сталинскому «соцзаказу» [998].

Первого мая 1937 года Сталин привёл в шоковое состояние высших командиров, присутствовавших на праздничном обеде, состоявшемся на квартире Ворошилова. По свидетельству тогдашнего начальника разведуправления РККА Урицкого, на этом обеде «вождь сказал, что враги будут разоблачены, партия их сотрёт в порошок, и поднял тост за тех, кто, оставаясь верным, достойно займет своё место за славным столом в Октябрьскую годовщину» [999]. Услышавшим это грозное предупреждение военачальникам оставалось только гадать, кто из них намечен Сталиным в качестве жертв ближайшей расправы.

Чтобы лишить генералов возможности предпринять какие-либо ответные меры, Сталин решил оторвать их от привычного окружения. «Перетасовка» командных кадров началась в середине апреля, когда Фельдман был переведён с поста начальника управления НКО по начальствующему составу на пост заместителя командующего войсками Московского военного округа, а два заместителя Уборевича были перемещены на работу за пределами Белорусского военного округа.

10 мая было принято постановление Политбюро о новых многочисленных перестановках в высшем военном руководстве. В частности, Якир был переведён с поста командующего Киевским военным округом на пост командующего Ленинградским военным округом. Тухачевский получил резкое понижение по службе. Он был освобождён от обязанностей заместителя наркома обороны и назначен командующим войсками второстепенного по своему значению Приволжского военного округа. Спустя три дня после принятия этого решения Тухачевский был принят Сталиным, который объявил ему: причиной его перевода в Куйбышев является арест его знакомой Кузьминой и его бывшего порученца по обвинению в шпионаже [1000]. Последняя статья Тухачевского появилась в газете «Красная звезда» 6 мая 1937 года.

В начале мая Сталин провёл через Политбюро решение о ликвидации единоначалия в Красной Армии, учреждении Военных советов (в составе командующего и двух членов Совета) в округах, флотах, армиях и института военных комиссаров во всех воинских частях, начиная с полка и выше. Данная мера лишала командиров всех рангов права принимать решения и отдавать приказы без санкции Военных советов или политработников.

До этого Военные советы и комиссары существовали лишь в годы гражданской войны, когда они были созданы для обеспечения контроля коммунистов за деятельностью командного состава, в значительной части состоявшего из бывших офицеров царской армии. В 1937 году члены партии составляли 90 % командного состава. Комментируя возрождение в армии двоевластия, Троцкий писал: «Военные советы 1937 года имеют задачей помочь олигархии, поднявшейся над революционным классом, оградить узурпированную ею власть от покушений со стороны её собственных маршалов и генералов» [1001].

6 мая был арестован бывший начальник Управления ПВО Медведев, исключённый в 1934 году из партии и работавший перед арестом заместителем начальника строительства больницы. Его арест, как сообщил в 1939 году следователь по делу Медведева Радзивиловский [1002], был осуществлён по распоряжению Ежова «с расчётом начать от него раздувание дела о военном заговоре в РККА» [1003].

Согласно показаниям Радзивиловского, заместитель наркома внутренних дел Фриновский потребовал от него «развернуть картину о большом и глубоком заговоре в Красной Армии… с раскрытием которого была бы ясна огромная роль и заслуга Ежова и Фриновского перед лицом ЦК» [1004].

В начале мая начал давать признательные показания Примаков. Это произошло после его вызова на заседание Политбюро, где, по его словам, он «продолжал запираться и всячески уменьшать свою вину». Тогда Сталин заявил: «Примаков — трус, запираться в таком деле — трусость». После этого Примаков написал заявление Ежову, в котором заявил о готовности дать показания о своей «троцкистской работе». Вначале он ограничился признанием своих преступных «связей» с уже арестованными Шмидтом и Путной и расстрелянными Мрачковским и Дрейцером. 14 мая Примаков назвал в качестве «соучастника» Якира, которого «троцкистская организация» якобы намечала на пост наркома обороны. Спустя ещё неделю Примаков дал показания о том, что во главе заговора стоял Тухачевский, который был связан с Троцким. На том же допросе Примаков назвал имена ещё 40 видных военных работников, принимавших участие в «военно-троцкистском заговоре» [1005].

Как явствует из материалов следственного дела Примакова, в мае — июне 1937 года он, наряду с фантастическими сведениями о «фашистском заговоре», сообщил на следствии о действительных настроениях многих командиров, связанных с недовольством, во-первых, насильственной коллективизацией и её последствиями (уничтожение скота, разорение деревни, отсутствие «хозяйской руки» в крестьянском хозяйстве) и, во-вторых, деятельностью Ворошилова в армии. Так, по словам Примакова, комкор Н. В. Куйбышев говорил: «Ворошилову нужны либо холуи, вроде Хмельницкого, либо дураки, вроде Кулика, либо на всё согласные старики-исполнители, вроде Шапошникова» [1006].

В эти же дни были получены показания Путны о передаче им в 1935 году Тухачевскому письма от Троцкого, после чего Тухачевский якобы сказал Путне, что «Троцкий может на него рассчитывать». Путна назвал большое число участников «военной троцкистской организации», которые немедленно были арестованы. В их числе находились будущие подсудимые процесса генералов Эйдеман, Фельдман и Корк. Двое последних, по-видимому, проявили наибольшую готовность к сотрудничеству со следствием и судом. Об этом свидетельствует тот факт, что их выступления на процессе заняли соответственно 12 и 20 листов стенограммы, тогда как допросы остальных подсудимых проходили в вопросно-ответной форме [1007].

14 мая было принято постановление Политбюро о снятии Корка с его поста (без обозначения мотивов этого решения), а 15 мая — отменено принятое месяцем раньше постановление о назначении Фельдмана заместителем командующего войсками Московского военного округа. 20 мая было отменено назначение на новый пост Якира, Уборевич был переведён на пост командующего войсками Среднеазиатского военного округа, а Гамарник — на пост члена Военного совета того же округа. 22 мая Эйдеман был освобождён от обязанностей председателя Осоавиахима. В тот же день из состава Военного Совета при наркоме обороны было выведено 8 человек (в том числе Корк и Фельдман) в связи с их увольнением из РККА или же с освобождением от занимаемых должностей. Решение об исключении из Военного Совета ещё пяти человек, в том числе Тухачевского и Эйдемана, было принято после их ареста — 26 мая. 3 июня такое же решение было принято в отношении ещё пяти арестованных, в том числе Якира и Уборевича [1008].

После получения протоколов допросов Корка и Фельдмана о подготовке военного переворота Сталин, Молотов, Каганович и Ворошилов (только этих трёх членов Политбюро Сталин допускал к ознакомлению с материалами следствия) дали санкцию на арест Тухачевского, который произошёл 22 мая.

О последних днях пребывания Тухачевского на свободе рассказывается в воспоминаниях генерал-лейтенанта П. А. Ермолина, который встретил Тухачевского на партийной конференции Приволжского военного округа. «Чувствовалось, что Михаилу Николаевичу не по себе,— вспоминал Ермолин.— Сидя неподалеку от него за столом президиума, я украдкой приглядывался к нему. Виски поседели, глаза припухли. Иногда он опускал веки, словно от растущего света. Голова опущена, пальцы непроизвольно перебирают карандаши, лежащие на скатерти. Мне доводилось наблюдать Тухачевского в различных обстоятельствах… но таким я не видел его никогда» [1009].

На следующий день утром Тухачевский снова появился в президиуме конференции. На вечернем заседании, где он должен был выступать, он уже не присутствовал.

24 мая было принято постановление Политбюро о «заговоре в РККА». В нём упоминалось о послании Бенеша Сталину и указывалось, что заговорщики планировали «во взаимодействии с германским генеральным штабом и гестапо в результате военного переворота свергнуть Сталина и советское правительство, а также все органы партии и советской власти, установить… военную диктатуру» [1010].