Реликт (том 1) - Василий Головачев

Две стены прозрачны, как и часть потолка, возле третьей — стойка «домового», столик со стопками белых, черных и зеленых карточек со стилонабором, с трансформируемым проектором и сувенирным эмканом консорт-линии, два кресла; четвертая стена — по сути фасад кристаллобиблиотеки с нишей телеинформа. На полу — нечто вроде шкуры белого медведя.

Утопая по щиколотку в «шерсти медведя», Ратибор прошел к столику и наклонился над стереофотографией: Анастасия Демидова в невообразимом костюме, взявшись за руку неулыбчивого молодого человека, парит на фоне лунного пейзажа. Цвет волос у нее на фотографии отличался от настоящего, да и разрез глаз казался иным, но несомненно это была Настя.

— Нравится? — спросила неслышно вошедшая хозяйка. Она уже переоделась в играющее огнями платье (модель «северное сияние»), и смотрела на гостя со смешанным выражением ожидания, любопытства, смущения и вызова.

— Смотря к чему относится ваш вопрос, — ответил Ратибор. Где это вас фотографировали? Второй селенопарк?

— Не меня. — Анастасия засмеялась, увидев, какое впечатление произвели ее слова на гостя. — Это мои отец и мать. Снимку более четверти века. Честно говоря, я вас ждала, Ратибор. Сама не знаю, почему. Сядем?

Они сели в конформные, прилаживающиеся к седоку, кресла. Кухонный киб, приземистый и смешной, похожий на лемура, притащил поднос с кофе и слоеными тостами, прощебетал привычное «приятного аппетита», Анастасия первой взяла чашку.

Посматривая друг на друга, выпили по чашке ароматного кофе по-сибирски: молоко, холодное, как лед, — отдельно, сахар в виде прозрачных, лопающихся на языке шариков — тоже отдельно. Пока пили, четырежды срабатывал виом: звонили подруги Анастасии, загорелые до черноты молодые люди, знакомые и приятели по работе. Длилось это до тех пор, пока хозяйка не скомандовала «домовому» отвечать, что ее нет дома. Потом киб уволок пустой поднос обратно на кухню.

— А почему вы меня ждали? — пробормотал Ратибор, почувствовав непривычное расслабляющее действие уюта этой комнаты в сочетании с дразнящей красотой хозяйки. Он не жалел, что направился сюда для выяснения тянувшегося вторую неделю «хвоста загадок», однако начинать с профессиональных вопросов не хотелось.

— Потому что вы не тот человек, который оставляет решение непонятного на потом. — Анастасия улыбнулась. — А вам ведь многое кажется непонятным, правда? Кто такой Габриэль? Почему мы с ним просили вас быть осторожным? Откуда мы знали, что вам придется работать в погранзоне?

— Пожалуй. — Ратибор вытянул ноги, и кресло услужливо подставило под его руки подлокотники. — Откровенно говоря, вы меня озадачили, хотя недомолвок я не люблю. Но меня мучает один вопрос: почему-то все время кажется, что я знаю вас давно, гораздо раньше той встречи, где Гордей Вакула представил вас как эфаналитика ИВКа.

— О, да. — Глаза девушки потемнели, лицо стало серьезным. — Вы правы, гораздо раньше. Пять лет назад. Моя мать работала в то время в ксенопарке «Чернава» в Такла-Макан, а я прилетела к ней на открытие парка. А потом взбунтовались монстрозавры…

Видимо, Ратибор не смог сохранить хладнокровие, потому что Анастасия запнулась. Пауза затянулась.

— И вы там оказались в тот самый момент? — пробормотал он наконец, овладев собой.

Анастасия кивнула.

— Если бы не ваше появление — вряд ли мы сегодня разговаривали б с вами. Мне было девятнадцать, а в юности первое впечатление всегда основано на эмоциях. Не влюбиться в вас было невозможно. — Она снова улыбнулась; лукавство, смущение, задор и предостережение странно смешались в этой улыбке, придающей лицу девушки с бровями-крыльями неповторимый колорит свежести, нежности и чистоты.

— Не знаю, какое впечатление произведут на вас мои слова, но вы тогда действительно стали моим кумиром. — Признание почему-то прозвучало, как перед расставанием: затаенно грустное и сожалеющее, будто Анастасия знала, что будущего у них нет. Может быть, она знала и о Карелии? Наверное, знала…

— А теперь? — спросил Ратибор, выплывая из легкого нокдауна, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Теперь? — Анастасия засмеялась, однако в ее смехе почудилась Ратибору нотка растерянности, вдруг заставившая его поверить в то, что это не розыгрыш и не кокетство красивой женщины.

— С тех пор прошло много лет, а вы почти не изменились, мастер. Такие вот дела. Есть еще вопросы не по существу?

«Это ситуация!» — подумал Ратибор, пытаясь сохранить достойный положению вид. Он был ошеломлен и, несмотря на весь свой опыт и богатый пси-тренинг, далеко не сразу смог преодолеть замешательства от внезапного признания Анастасии.

— Вопросы есть. — Ратибор откашлялся. — Хотя в ответ могу признаться, что таких разговоров не планировал и не ждал. У меня предложение: не хотите сопроводить меня в ксенопарк? Нужно повидаться с… одним серым приятелем.

Анастасия не удивилась, словно знала, о чем идет речь.

— Хочу. Только мне надо переодеться, ваше желание предугадать сразу я не смогла. — Она выпорхнула из кресла, так, что вихрем взметнулась юбка, открыв сильные стройные ноги, и умчалась в спальню. И в это время в прихожей звякнул входной сигнал. Ратибор приготовился к шутливой фразе: «Вы ошиблись квартирой, сударь», — и проглотил язык. В гостиную вошел тот самый таинственный «вещун», который сопровождал Анастасию во время визита к Берестову.

— Весьма кстати, — сказал Ратибор, почти не кривя душой; встал навстречу. — Вы Габриэль… э-э, простите? Грехов?

— Завидная память, — буркнул новый гость; по-видимому, ирония в его речь была вложена изначально. — Рад, что вы живы. — Он повернулся и прошел к двери в спальню, позвал, — Стася.

— Она переодевается, — вежливо пояснил Ратибор.

Габриэль собрался войти, поднял руку, но что-то в словах Берестова заставило его оглянуться. Некоторое время они смотрели друг на друга, словно оценивая соперника.

Теперь Ратибор мог разглядеть Грехова детальней: рост сто семьдесят пять, то есть на полторы головы ниже, и развит обыкновенно, но в каждом движении — скрытая сила; лицо смуглое, тонкое, нервное, и в то же время неподвижное, лишь глаза-черные, глубоко упрятанные — вспыхивают изредка мрачным огнем или усмешкой и оживляют «каменный ландшафт» лица. Серьезный парень и сильный, несмотря на видимую хрупкость. Судя по росту и сложению, весить он должен никак не больше семидесяти, почему же шаг его в таком случае намного тяжелее?

В душе на мгновение шевельнулось сосущее холодное чувство: не страх, нет, — ощущение дискомфорта, порожденное загадочной неординарностью незнакомца.