Единственный выживший - Дин Кунц

На третьем этаже приюта, в угловом юго-западном секторе, обитает в своей собственной комнатке АТХ-12/23. Ей четыре года от роду, но она страдает кататонией и до сих пор не умеет контролировать функцию кишечника. Часами она терпеливо сидит в своей кроватке в луже мочи и фекалий, пока сиделка не придет переменить белье, но АТХ-12/23 никогда не жалуется. За всю свою недолгую жизнь она не произнесла ни слова и не издала ни одного звука. Даже в младенчестве она никогда не плакала. Ходить АТХ-12/23 тоже не может и сидит неподвижно, глядя прямо перед собой, изредка пуская слюну. Ее мускулы частично атрофированы, и, несмотря на укрепляющий массаж, который ей делают три раза в неделю, процесс отмирания мышечных тканей продолжается. Если бы на лице АТХ-12/23 появилось какое-нибудь осмысленное выражение, она была бы прелестна, но ее мимические мышцы все время расслаблены, и маленькое личико производит жуткое впечатление.

Под потолком комнаты укреплены видеокамеры, которые круглые сутки работают на запись. Со стороны это может показаться расточительством, напрасной тратой видеопленки, однако это не так. Время от времени камеры, которые контролируют каждый квадратный дюйм в комнате, фиксируют движение, но девочка остается неподвижной. Двигаться начинают неодушевленные предметы вокруг нее. Резиновые мячики разных цветов и размеров поднимаются в воздух, толкутся под потолком, вращаются вокруг своей оси или, собираясь в круг, по пятнадцать-двадцать минут водят хоровод вокруг головы ребенка. Жалюзи на окне поднимаются и опускаются, хотя к ним никто не прикасается, свет то гаснет, то вспыхивает ярче, цифры на настенном электронном хронометре ускоряют свой бег, а игрушечный мишка, к которому АТХ-12/23 ни разу не прикоснулась, начинает расхаживать по комнате на своих коротеньких плюшевых ногах.

А на втором этаже, в третьей к востоку от лифтов комнате, живет КСБ-22/09. Ни в умственном, ни в физическом смысле этого шустрого рыжего мальчугана нельзя назвать ущербным. Скорее наоборот – коэффициент его умственного развития намного превышает уровень гения. Он просто обожает учиться, и каждый день к нему приходят преподаватели, которые занимаются с ним по расширенной программе. В свои пять лет КСБ-22/09 освоил программу последнего выпускного класса и владеет общеобразовательными предметами гораздо лучше многих великовозрастных балбесов. В его комнате полно игрушек, книг, видеокассет с фильмами, а иногда он участвует и в игровых сессиях с другими узниками приюта (проходящих, естественно, под строгим надзором), ибо мозговой центр "Проекта-99" считает, что нормальные в умственном и физическом плане подопытные экземпляры должны учиться общению, насколько это, учитывая специфику института, вообще возможно.

Особый талант КСБ-22/09 состоит в том, что, когда он очень постарается (впрочем, иногда это выходит у него само собой), он может заставить небольшие предметы исчезнуть. Просто исчезнуть. Мальчик посылает их куда-то в другое место, которое он называет "Большая Темнота". Ни вернуть исчезнувшие предметы, ни объяснить, что такое эта его "Большая Темнота", КСБ-22/09 не в силах, хотя он и признается, что это место ему не нравится.

В последнее время у КСБ-22/09 возникли проблемы со сном. По ночам его стали мучить кошмары; ему снится, что он отправляет в "Большую Темноту" себя самого, но не целиком, а по кускам: сначала большой палец руки, потом – палец ноги, левую ступню, зубы, а под конец – ухо и глаз, который неожиданно исчезает против его собственной воли, оставляя в черепе лишь пустую глазницу. КСБ-22/09 ничего не может с этим поделать, и каждый вечер его приходится пичкать седативными препаратами. Совсем недавно у него появились также провалы в памяти и развился острый параноический синдром, что, по всей видимости, является следствием приема больших доз снотворного.

Из сорока восьми детей, обитающих в институте, только семеро демонстрируют ярко выраженные паранормальные способности, однако это не значит, что на остальных махнули рукой. Странные таланты могут проявляться независимо от возраста; так, например, у одного из семерки паранормальные способности проявились в одиннадцать месяцев, а у другого только в пять лет, и поэтому вероятность того, что и остальные со временем заявят о себе тем или иным образом, – например, вследствие коренной перестройки всего организма в период полового созревания, – достаточно велика. Разумеется, от тех экземпляров, у которых так и не будет обнаружено сколько-нибудь ценных способностей, в конце концов придется избавиться, так как ресурсы института хотя и велики, но не безграничны. Правда, организаторы "Проекта-99" пока еще не решали, в каком возрасте подопечных можно окончательно считать безнадежными.

Джо по-прежнему чувствовал руками упругое сопротивление скользкого руля, который он сжимал мокрыми от пота ладонями, чувствовал, как катятся колеса по твердому покрытию шоссе, да и звук урчащего двигателя тоже был ему привычен и знаком, однако ощущение того, что он оказался где-то в другом измерении – коварном, аморфном и текучем мире, похожем на самые бредовые картины Сальвадора Дали, – не проходило. Не в силах и дальше противостоять нарастающему в его душе ужасу, он поспешно перебил Розу:

– То, что ты описываешь, – это же настоящий ад! Ты… ты не могла участвовать ни в чем подобном. Я не верю! Ты совсем не такая.

– В самом деле?

– Да.

По мере того как Роза рассказывала Джо о кошмарной стране, в которой она жила столько времени, ее голос становился все слабее, словно тайны, которые она хранила, и составляли ее главный стержень, и, когда она открывала их одну за другой, жизненная сила покидала ее, как уходила локон за локоном сила остриженного Далилой Самсона. Вместе с тем в ее слабости было и сладостное облегчение, какое порой приносит исповедь или покаяние, и Роза была только рада рассказать Джо обо всем, хотя серая тень отчаяния по-прежнему лежала на ее лице.

– Может быть, ты и прав… Может быть, сейчас я действительно стала "не такой", но раньше я была совсем другая.

– Но зачем? Зачем?!! Почему ты согласилась? Что заставило тебя принять участие в этих… в этих зверствах?

– Гордыня. Мне хотелось доказать, что я на самом деле что-то могу, что-то умею, что я талантлива, в конце концов. Эта работа была вызовом всем моим знаниям, способностям и, конечно, моему самолюбию. Мне льстило, что я буду участвовать в экспериментах, которые финансируются даже лучше, чем Манхеттенский проект. Почему ученые продолжали работать над расщеплением атома зная, что они создают? Да потому, что, если бы они отказались, другие люди – может быть, чуть позже, может быть, даже в другой части света – все равно изобрели бы бомбу. В каком-то смысле они были вынуждены продолжать эту работу и совершенствовать ядерное оружие просто ради того, чтобы защитить самих себя.