Красный кролик - Том Клэнси

«Будем на это надеяться… если только нам удастся добраться туда живыми,» — напомнил себе Зайцев. Он сознавал, что побег из Советского Союза сопряжен с большой опасностью, однако переживал в первую очередь не за себя, а за Светлану. Как это странно! Впрочем, странно ли? Олег Иванович видел перед собой четкую цель, и все его мысли были связаны только с этим. Все остальное представляло из себя лишь некие промежуточные шаги, но впереди сиял яркий, ослепительный свет, и Зайцев не видел ничего, кроме него. Странно, как этот свет становился все более и более ярким, от первых сомнений по поводу операции «три шестерки» и до настоящего времени, когда он уже полностью застилал мысленный взор Олега Ивановича. Словно мошка, привлеченная светом лампы, Зайцев кружил, приближаясь и приближаясь, и сейчас ему оставалось только надеяться, что этот свет не окажется обжигающим огнем, который его погубит.

— Папа, выходим! — воскликнула Светлана, узнав свою станцию.

Схватив отца за руку, она потащила его к автоматическим дверям.

Через считанные мгновения девочка уже прыгала на бегущую ленту эскалатора, завороженная и этим приключением. У Зайцева мелькнула мысль, что его дочь похожа на взрослого американца — по крайней мере, такого, какими их представляют в Советском Союзе, всегда и во всем стремящегося найти повод для веселья, а не опасности и препятствия, которые повсюду виделись советским людям. Но если американцы такие глупые, почему Советский Союз постоянно пытается догнать Америку — и тщетно? Неужели Америка на самом деле права, а СССР все время ошибается? Над этим глубинным вопросом Олег Иванович до сих пор почти не задумывался. Об Америке ему было известно только то, что твердила с экрана телевизора и со страниц государственных газет официальная советская пропаганда. И вот сейчас он приходил к выводу, что это все должна быть неправда. Однако его знания оставались однобокими, поскольку он в действительности не располагал истинной информацией. Поэтому, совершая побег на Запад, ему приходится полагаться исключительно на веру. Если у него на родине все обстоит не так, как должно быть, значит, единственная альтернатива заключается в том, что во второй сверхдержаве, наоборот, царят порядок и справедливость. Идя по тротуару, держа дочку за руку, Зайцев размышлял о том, что ему предстоит совершить нечто значительное, долгое и опасное. Наверное, он должен был бы испытывать страх.

Однако сейчас уже слишком поздно бояться, и поворот назад может оказаться для него таким же гибельным, как и дорога вперед. И главный вопрос заключается в том, кто уничтожит его, если ему не удастся осуществить свою миссию: его бывшая родина или он сам. С другой стороны, вознаградит ли его Америка за то, что он поступил так, как подсказала совесть? В каком-то смысле он сделал то же самое, что и Ленин и другие герои революции: увидев объективную несправедливость, попытался ее предотвратить. Почему? Потому что должен был это сделать. Ему приходилось полагаться на то, что у врагов его родины такие же представления о добре и зле, как и у него. Но так ли это? Американский президент объявил Советский Союз средоточием всего мирового зла, однако советские лидеры говорят про Америку то же самое. Кто прав? Кто неправ? Однако как раз его родина и его начальство собираются убить невинного человека, и именно в этом для Зайцева заключался ответ на вопрос о том, кто прав.

Сворачивая к дому, Олег Иванович в последний раз поймал себя на том, что курс проложен, и менять его он не собирается. Остается только бросить кости и посмотреть, что на них выпадет.

Где предстоит расти и воспитываться его дочери? Ответ на это тоже могли дать только игральные кости.

Сначала это произошло в Йорке, в крупнейшем городе севера Англии. Пожарные твердят всем, кто готов их слушать, что наименее важным в пожаре является причина его возникновения, потому что начинается возгорание по одним и тем же причинам. В данном случае произошло то, чего огнеборцы не могут терпеть больше всего на свете. Некий Оуэн Уильямс, по профессии плотник, провел вечер в теплой, дружеской компании в своей любимой пивной «Бурый лев», успев выпить шесть пинт крепкого темного пива, которое, наложившись на долгий, утомительный рабочий день, привело к тому, что когда он наконец добрался до своей квартиры на четвертом этаже, у него слипались глаза от непреодолимого желания спать. Однако это не помешало Уильямсу включить телевизор в спальне и закурить последнюю сигарету перед сном. Уронив голову на поставленную к стене подушку, Уильямс сделал несколько затяжек и отключился, не устояв перед объединенными усилиями алкоголя и усталости после трудового дня. Как только это произошло, его рука разжалась, и непогашенная сигарета упала на одеяло. Там она тлела в течение минут десяти, пока, наконец, не воспламенилась белая хлопчатобумажная простыня. Поскольку Уильямс жил один — жена развелась с ним год назад, — рядом с ним не было никого, кто обратил бы внимание на едкий, зловещий запах. Вскоре пламя расправилось с постельным бельем и перекинулось на матрас, и под потолком сгустилось марево дыма.

При пожаре люди редко погибают непосредственно от огня, и Оуэн Уильямс тоже не стал исключением. Он продолжал вдыхать полной грудью дым. Дым — пожарные именуют его «газ, выделяющийся при горении», — состоит в основном из горячего воздуха, угарного газа и сажи, которая представляет собой негорючие частицы вещества, питающего огонь. Из этих компонентов наиболее опасным, как правило, является угарный газ, поскольку он образует соединение с красными кровяными тельцами. Химическая связь гемоглобина с окисью углерода гораздо прочнее, чем со свободным кислородом, который разносится кровью по всему телу. Воздействие угарного газа на человеческий организм сродни отравлению алкоголем: сначала наступает эйфория, напоминающая легкое опьянение, затем человек теряет сознание, а если это продолжается и дальше, как произошло в данном случае, все оканчивается смертью, обусловленной кислородным голоданием головного мозга. И вот Оуэн Уильямс, окруженный бушующим пламенем, так и не пробудился, погружаясь все глубже и глубже в сон, мирно переходящий в вечность. Ему не было еще и тридцати трех лет…

Только через три часа рабочий, живший на том же этаже, вернулся домой после ночной смены и почувствовал в коридоре четвертого этажа запах, от которого у него внутри тотчас же сработал тревожный сигнал. Поколотив в дверь квартиры Уильямса, рабочий не получил ответа и, бегом вернувшись в свою квартиру, набрал по телефону три девятки.

Пожарная часть находилась всего в шести кварталах от здания. Как и во всех пожарных частях всего мира, услышав грозный трезвон, огнеборцы скатились с узких коек армейского образца, натянули высокие ботинки и брезентовые робы, соскользнули вниз по латунной трубе на первый этаж, ткнули кнопку, открывающую автоматические ворота, и стремительно вырвались на улицу на цистерне с насосом, от которой не отставала машина с раздвижной лестницей. Оба водителя знали улицы города не хуже таксистов, поэтому меньше чем через десять минут после того, как пожарных разбудил тревожный звонок, машины уже подкатили к зданию. Цистерна с насосом остановилась у углового пожарного гидранта, и двое огнеборцев, выскочив из машины, ловкими, хорошо заученными движениями стали протягивать рукав. Пожарные, прибывшие с лестницей, чья основная задача заключалась в проведении поисково-спасательных работ, устремились внутрь здания и обнаружили, что обеспокоенный гражданин, поднявший тревогу, уже постучал в двери всех квартир четвертого этажа, разбудил соседей и заставил их выйти в коридор. Он указал передовому пожарному на нужную дверь, и этот здоровенный детина вышиб ее двумя точными ударами огромного топора. Его встретило густое облако черного дыма, запах которого проник под дыхательный аппарат и тотчас же возвестил чуткому нюху пожарного, что горит матрас. Тотчас же последовала краткая молитва с благодарностью всевышнему за то, что они прибыли вовремя, быстро сменившаяся щемящим страхом, что они опоздали. Всё, в том числе время суток, было в этот ранний предрассветный час против них. Бросившись бегом в спальню, пожарный выбил топором окна, выпуская на улицу дым, а затем, обернувшись, увидел то, что ему уже приходилось видеть раз тридцать — человеческое тело, скрытое дымом, абсолютно неподвижное. К этому моменту в комнату подоспели еще двое пожарных. Втроем они вытащили Оуэна Уильямса в коридор.

— Проклятие! — в сердцах заметил один из них.

Старший фельдшер пожарной команды надел на посиневшее лицо кислородную маску и начал нажимать кнопку, вкачивая в легкие чистый кислород, а тем временем его напарник стал ритмично нажимать пострадавшему на грудь, пытаясь снова пробудить к жизни его сердце. У них за спиной пожарные протащили в спальню брезентовый рукав диаметром два с половиной дюйма и включили подачу воды.