Люди и боги (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич

— Иного!

— Ворона на крыше.

Движение руки и глаз. Птица сияет голубым от клюва до хвостовых перьев.

— Иного!

— Доска у стены собора.

Движение, быстрый поиск, силуэт…

— Иного!

— Гнилое яблоко.

Движение, поиск…

— Иного!

— Кирпич.

— …Иного!

— Бутылка.

— …Иного!

Это было идовски просто. Поражение цели не стоило никакого труда. Свечение, казалось, опережало глаза и руку. Джоакин слышал команду — и вдох спустя цель светилась, еще вдох — и ее уже не было на свете. Это завораживало и опьяняло. Чувство безграничной мощи наполняло Джоакина. Он был уже не воином, а рукою бога: одним взмахом убирал из мира все, что казалось ненужным. Он мог все, он не знал ни преград, ни запретов. Он достиг всего, о чем может мечтать воин. Он хотел лишь одного: чтобы Лед не прекращал называть цели.

— Пустой мешок.

— …Иного!

— Оторванный ставень.

— …Иного!

— Голова Мартина.

Бездумное движение, прицел. Голубой силуэт очертил лицо графского брата — а затем Лед быстрым ударом отвел руку Джо к облакам.

— Чувство могущества, порождаемое Перстом, может затуманить рассудок. Известны случаи, когда стрелок увлекался настолько, что прекращал даже слышать приказы офицера. Новичкам не следует вести огонь длинными сериями. Произведя четыре-пять выстрелов, необходимо моргнуть и сделать глубокий вдох.

Джо моргнул. Лишь теперь заметил, как пересохли глаза. Открыл флягу, плеснул себе в лицо. Кажется, очнулся.

— Простите меня, лорд Мартин. Я даже не думал…

— Солдат не просит прощения за выполнение приказа офицера. Ты был готов поразить цель, названную мной. Так и должно быть. Если бы ты пристрелил Мартина, вина лежала бы на мне.

— Вы свихнулись оба?! Никто меня не пристрелит! Если что, брат вас живьем сожрет! — Мартин дико сверкнул глазами. — И вообще, моя очередь!

Шейланд справлялся гораздо хуже Джоакина. Его взгляд дико скакал с предмета на предмет, из-за чего выстрелы часто уходили мимо. Рука дрожала, и даже правильно нацеленный огненный шар иногда сбивался с пути. Мартин много болтал: попав, вскрикивал от радости; промахнувшись, ругался. Лед велел ему заткнуться, Мартин продолжил бурчать, а точность боя снизилась. Лед назвал очередную цель — отломанную ручку от лопаты. Мартин провел Перстом прямо над нею, не заметил и стал вертеться вокруг себя. Когда Предмет повернулся в сторону Льда, тот пнул Мартина по яйцам и выкрутил его руку к небу. Пока Мартин корчился и завывал от боли, Лед держал его на весу и говорил:

— Активный Предмет наводится на человека только в том случае, если человек является мишенью. Рука с активным Перстом, направленная на человека без моего приказа, будет сломана.

Чего скрывать: Джоакин радовался неудачам Шейланда. Персты Вильгельма будто говорили: Джоакин Ив Ханна — блестящий воин, избранный богами. Мартин Шейланд тоже может послужить священным целям, но он — неуклюжее, грубое орудие, вроде молотка или лопаты. А Джоакин — разящий клинок богов!

Лед, конечно, тоже понял это. Но на всякий случай полезно будет привлечь его внимание каким-нибудь умным вопросом.

— Милорд, что означает — активный Предмет?

— Отдай приказ: инсу.

— Инсу, — повторил Джо.

Его Перст погас и охладел, повис на руке мертвым грузом.

— По команде «усни» Предмет засыпает. Сейчас он не готов к бою и не может произвести выстрел. В таком состоянии можно безопасно носить его на руке. Чтобы вернуть Перст в боевое положение, применяется команда «приготовься».

Джоакин пошевелил мозгами, переставляя буквы в длинном слове. Поди, нарочно выбрано такое, чтобы случайно не разбудить Предмет и не убить кого-нибудь.

— Ясьвотогирп!

Перст Вильгельма залился молочным светом.

Тренировка длилась еще несколько часов. Мартин Шейланд в конце концов научился попадать в крупные неподвижные мишени, вроде ставня. Ни яблоки, ни кирпичи не покорились ему: бешеный взгляд слишком плясал и успевал перед выстрелом соскочить с мишени. Еще дважды Мартин получал чертей за попытку нацелить Перст на человека. Он клялся, что ничего дурного не хотел, случайно вышло, — но это не спасало от трепки. Под конец Мартин заметил крысу у дверей трапезной. Долго, натужно целился, держал правую руку левой, подошел на пару шагов — и сумел-таки поджарить грызуна. То был его единственный успех, но Мартин радовался и этому.

А вот у Джоакина все выходило на славу! «Стрелок от бога» — говорят о метком лучнике. Там это имеет переносный смысл. Джоакин же был божьим стрелком в самом прямом значении. Боги избрали его, подготовили и вооружили. И он не обманул их доверия!

Неподвижные цели — даже самые мелкие — уже не стоили труда. Что различал глаз Джоакина, то поражала его рука. Без ошибок, без промаха.

Лед подбирал с земли мелочь: палки, камни, осколки горшков. Швырял вверх и приказывал стрелять. Сначала шло трудно, Джо промазал раз десять подряд. Лед пояснил, как задавать упреждение. Надо подсветить цель голубым и один вдох сопроводить взглядом — тогда Перст Вильгельма оценит скорость цели и поймет, какое упреждение дать. Научившись этому, Джоакин достиг успеха. Подброшенные камни и палки почти сливались с ночным небом, но цепкий взгляд замечал их, выхватывал из черноты, подсвечивал голубым… Часто Джо попадал со второго выстрела, порою даже с третьего. Но он видел по лицу Льда: это — прекрасный результат.

Под конец тренировки Лед позволил ему опробовать плеть. Она включалась, как и думал Джо, командой «ителп», а нацеливалась точно так же, как огненные шары. Поражать плетью подвижные цели оказалось даже легче: требовалось малое упреждение, Предмет быстро и точно вычислял его. Не раз Джоакину удавалось сбить летящий камень первою же плетью.

Также он задал несколько неглупых вопросов. Самым занятным был такой: почему Перст не обжигает ладонь самого стрелка? Она же торчит перед Перстом — должна бы попасть под огонь. Лед ответил: огненный шар возникает не внутри Перста, а на некотором расстоянии впереди — примерно в футе от Предмета. Это расстояние называется фокусным и рассчитано так, чтобы ладонь стрелка точно не пострадала, но враг, прижавшийся вплотную к руке с Перстом, все равно попал бы под огонь.

Глубокой ночью трое стрелков вернулись в замок через подземный ход, который уже успели восстановить. Мартин, несмотря на неудачи, чуть не скакал от возбуждения:

— Мой Перст! Никому не отдам! Иного — бабах! Иного — бабах!.. Уххх!

К счастью, усыпленный Перст Мартина дремал у него за пазухой.

А Джоакин хранил спокойное молчание, сообразное его уровню мастерства. Пускай Рихард оценит не только сноровку стрелка, а и хладнокровие. Впрочем, пара кратких, веских слов одобрения принесла бы радость, так что Джоакин мягко намекнул:

— Как вы оцениваете мои успехи, милорд?

Лед остановился, развернулся, оглядел Джо внимательно и удивленно.

— Солдат, ты… просишь похвалы у герцога Ориджина?

Джоакин смутился.

— Никак нет, милорд. Я прошу только честной оценки…

— Вот тебе оценка. В сравнении с теми, кого я считаю воинами, ты — тупой осел.

* * *

Несколько дней прошли очень спокойно. Джоакин учился стрелять, делая большие успехи. Выполнял свой долг — отпирал и запирал комнату пленницы. Внутрь на всякий случай не входил, только с порога слушал, чтоб все там шло путем. Все шло — лучше не придумаешь: Иона молчала. Слуги шустро меняли ведро, оставляли пищу и воду, и выбегали так, будто спасались от пожара. Когда выходили, на их лицах было облегчение: сегодня — пронесло. Мартин не ходил к Ионе: он нашел себе забаву поинтереснее — разговоры с Предметами. Насколько понял Джо, граф долго не допускал брата к Предметам, боясь, что тот набедокурит. Но теперь Мартин, наконец, дорвался. Когда не было тренировок, он пропадал либо в графском хранилище Предметов (укрепленном подвале под арсеналом), либо в озерном отделении банка (где, очевидно, тоже имелся запас). Возвращался в неизменном восторге, который выражал словами: «Ну, я сегодня!.. Вот это да!..» Однажды извинился перед Джоакином: