Звездная дорога - Олег Авраменко

Итак, остаётся Александр. Похоже, Софи его дочь, о существовании которой он не подозревает. Нечего сказать, хорошенькая перспектива! А если ещё окажется, что Диана права насчёт той девушки, Дженнифер, то и вовсе получается цепь дичайших, попросту невозможных совпадений.

Нет, надо же — у первого человека, которого я повстречал в мире простых смертных, обнаружился колдовской Дар! И скорее всего, это моя родственница. Сказал бы кому — не поверят...

Параллельно с этим я думал о Софи не как о полукровке и моей предполагаемой кузине, а как о женщине, которая в считанные минуты заставила меня потерять голову. Я думал о том, что на одной Радке свет клином не сошёлся. То же самое я думал о Дейдре. Вместе с тем, я сильно подозревал, что свет для меня всё-таки сходится клином — но теперь на Софи. Случайная встреча, одно невинное прикосновение, и вся моя личная жизнь полетела вверх тормашками... Мамочка, я влип!

— Пожалуйста, — слабым голосом произнесла Софи; видно было, что она ещё плохо себя чувствует. — Не смотрите на меня так.

— Как?

— Ну, так... так, как вы смотрите.

— Я не могу смотреть на вас по-другому, — честно ответил я. — Смотрю так, как выходит.

Софи тяжело вздохнула:

— В этом моя беда... Тогда совсем не смотрите.

— Вы требуете от меня невозможного, — сказал я, и это была чистая правда.

Она слегка вздёрнула подбородок, видимо с тем, чтобы, глядя мне прямо в глаза, попросить меня пересесть в другое кресло. А я как раз и сам собирался это сделать и уже подался немного вперёд. У нас получились на редкость синхронные движения, наши губы встретились и совершенно неожиданно слились в поцелуе.

Поцелуй был жарким и взаимным, но длился недолго. Не говоря ни слова, Софи высвободилась из моих объятий и встала. На ногах она держалась не очень уверенно, но упасть ей уже не грозило. Молча она обошла столик и опустилась в кресло, которое я занимал во время разговора с Морисом. Затем взяла стакан с недопитым мной апельсиновым соком и скептически посмотрела на него.

— Это ваш?

— Да, мой.

— Тогда хуже не будет.

— В каком смысле? — не понял я.

— Всё равно мы целовались.

Я смутился и на пару секунд отвёл взгляд от Софи, но потом снова уставился на неё.

А Софи между тем выпила остаток сока и вернула пустой стакан на прежнее место.

— Это всё от волнения, — сказала она, объясняя то ли свой обморок, то ли наш поцелуй. — Я чересчур впечатлительная.

— Вы так переволновались из-за записи? — спросил я.

— Да. Это... это слишком личная запись. Ничего такого особенного в ней нет, но я бы не хотела, чтобы её кто-то смотрел.

— А господин де Бельфор?

— Франсуа уже видел её... говорит, что только начало. Он нашёл эту карточку среди вещей Мориса и отдал мне.

— А вы неосмотрительно оставили её здесь?

— Она всегда здесь, но хранится в надёжном месте. Просто вчера я забыла вынуть её. — Софи внимательно посмотрела на меня. — Так Франсуа вам действительно ничего не сказал?

— О чём?

— Что я здесь живу. В этом доме.

Вот-те на!.. Изображать удивление нужды не было, я и так был удивлён. А ещё обескуражен. Удивился я тому, что Морис не заметил ничего подозрительного. А ведь должен же был заметить! Хоть бы на той же кухне — по обстановке, по продуктам в холодильнике (или что там его заменяет). Впрочем, возможно он решил, что здесь хозяйничал его кузен Филипп.

А обескуражен я был, поскольку попал в неловкое положение и не знал, как из него выкрутиться. Теперь ясно, почему Софи так озадачена. Любому на её месте показалось бы подозрительным, что Франсуа де Бельфор оставил своего гостя, мужчину, на ночь в доме, где живёт его невестка, причём одна-одинёшенька. Поступи он так в действительности, это здорово смахивало бы на сводничество...

Вдруг Софи рассмеялась. Её смех был звонкий и чистый, а во взгляде, наряду с весельем, присутствовало смущение.

— Вот оно что! Понимаю...

— И что же? — полюбопытствовал я.

Она уняла свой смех и объяснила:

— Франсуа старый сводник. Последние полгода он усиленно ищет мне мужа. Ведь вы не женаты, правда?

— Нет... То есть, я не женат.

— Значит, я угадала. Вы очередной кандидат мне в мужья.

— Ага... — пробормотал я, краснея.

Склонив набок голову и откинув назад длинную прядь каштановых волос, Софи принялась рассматривать меня уже не просто с интересом, а как бы оценивающе. Мне стало неловко. Я чувствовал себя в роли племенного жеребца, и не скажу, что был от этого в восторге.

— Ну что ж, — наконец произнесла Софи. — Надо признать, что Франсуа относится к своей затее серьёзно и не жалеет ни времени, ни сил. — Если это был комплимент, то весьма своеобразный. — Небось, у вас на родине ваш отец занимает видное положение?

— В нашем мире он самый влиятельный человек, — ответил я, не покривив душой. Я решил по возможности не лгать ей, поскольку она, по причине своего Дара, рано или поздно обязательно узнает, кто такой я и кто мой отец.

Софи кивнула:

— Так я и думала. В последнее время Франсуа принимает слишком деятельное участие в моей судьбе, чересчур сильно опекает меня, порой даже допекает своей опекой. С тех пор, как он удочерил меня, ему повсюду мерещатся проходимцы, охотники за богатым приданым.

— Он удочерил вас?

— А вы не знали?

— Понятия не имел.

— Странно. Ещё в мае прошлого года Франсуа удочерил меня и сделал своей главной наследницей. Морис был его единственным ребёнком, и когда он погиб...

Софи умолкла, ясный взгляд её потускнел. Трудно сказать, какие чувства обуревали её — грусть, тоска, раскаяние, сожаление, осознание собственной вины... Но в одном сомневаться не приходилось: она не была равнодушна к Морису и очень болезненно восприняла известие о его гибели. Эта боль всё ещё жила в ней...

— Вы сильно любили своего мужа? — напрямик спросил я.

Это был бесцеремонный и нетактичный вопрос, но мне очень хотелось услышать ответ. Главным образом меня интересовало не то, что она скажет (на её откровенность я не рассчитывал), а как она это скажет.

Софи ответила не сразу. Сперва она внимательно осмотрела свои безупречно наманикюренные ногти, затем подтянула ноги на сиденье, обхватила колени руками и, откинувшись на спинку кресла, устремила на меня задумчивый взгляд.

Я смотрел на неё, поджав подбородок рукой — чтобы, чего доброго, не отвалилась челюсть. Неужели она не понимает, как соблазнительно выглядит в этой позе?! Или нарочно провоцирует меня?.. Хотя нет, не думаю. Скорее, она слишком непосредственна и, в определённом смысле, наивна — как Пенелопа, которая без всякого умысла разбивает мужские сердца. И женские, впрочем, тоже...