Дети выживших - Сергей Смирнов

Тогда Ай-биби сказала Ар-Угаю:

— Ну что же, красавчик. Настало время и нам собираться в поход.

Ушаган

Впереди, в непроглядной ночи, засияли огни. Сначала их было мало и они были рассеяны по всей линии невидимого горизонта.

Потом огней стало больше, и они собирались в громадные скопления, и чем ближе, тем ярче они становились, сливаясь в яркий феерический свет, затмевавший робкие звезды.

Кибитку потряхивало на ухабах, рессоры скрипели, она покачивалась из стороны в сторону.

Топот копыт звучал дробно и глухо.

Аххаг проснулся, позвал:

— Мама?

Домелла давно уже не спала, то и дело нетерпеливо выглядывая в полуоткрытый полог. При виде огней Ушагана у неё сильнее забилось сердце, и ей не сиделось на месте.

— Да, сынок?

Он выбрался из-под одеяла, пробрался к откинутому пологу, лёг на живот. Мать примостилась рядом. Впереди, ореолом окружая темную фигуру возницы, все ярче и гуще разгорался пожар далеких огней.

Аххаг прижался щекой к плечу Домеллы.

— Это Ушаган?

— Да, мой милый. Это Ушаган.

— Мой город?

— Да. Этот город — действительно твой. И это самый красивый и самый большой город на свете, выстроенный твоим отцом.

Аххаг помолчал. Потом вздохнул и прошептал так, чтобы не слышал возница:

— А знаешь, мама… Я не хочу больше быть царём.

Домелла удивленно взглянула на него, потом прижала его покрепче, поцеловала в жесткие волосы на затылке.

— Хорошо. Это хорошо, сынок.

Прошло время, пока Аххаг наконец спросил:

— Почему это хорошо? Кому-то ведь надо быть царём.

— Это хорошо потому, что означает одно: ты уже вырос, сынок. И теперь ты понимаешь, как трудно быть царём. А если ты понял это, — значит, ты уже царь.

Она засмеялась, и он тоже засмеялся. Хотя и неуверенно.

Она потрепала его по волосам и сказала:

— Правда, пока ещё маленький, ещё совсем небольшой царь…

Ворота Ушагана были открыты и освещены. В воротах цепью стояли стражники — в аххумском вооружении, с копьями, небольшими круглыми щитами, в рогатых шлемах.

Впереди стоял воин без шлема, с конским волосом на плече. На золоченом поясе висел короткий меч. Когда повозка приблизилась, он шагнул вперёд и оскалился. Вынул меч из ножен. Шлем он по-прежнему держал на сгибе локтя.

— Кто вы такие? — спросил он.

Бараслан выехал вперёд.

— Мы везём царицу Домеллу. Я — полутысячник Бараслан, а это — мои солдаты.

Страж ворот сделал еще несколько шагов вперёд.

Взлетел меч, едва не коснувшись конской морды. Конь захрапел и прянул назад, Бараслан удержал его.

— Ты — хуссараб? — спросил страж. — Я тебе не верю!

— Зато я — не хуссараб, — раздался из темноты чей-то голос, и на дороге перед стражем оказался Сейр. — Кажется, я успел вовремя…

Он соскочил с взмыленного коня, откинул седую гриву волос.

— Да и ты тоже не аххум, Алабарский волк, — добавил Сейр.

Страж внезапно побледнел, а потом сделал мгновенный выпад мечом. Но меч встретился с воздухом, а плеть, которую держал Сейр, обвила кисть Эдарка.

Молча, не выпуская меча, Эдарк приблизился к Сейру и сказал свистящим голосом на языке, который никто не понял:

— Ну что, поиграем, брат? Как в детстве…

Сейр сильно дернул плеть, так что Эдарк вскрикнул от боли. И ответил на том же никому не известном языке:

— Мне не до игр, брат.

— Тогда тебе придётся драться, — прорычал Эдарк по-аххумски.

Сейр ничего не ответил. Он быстрым движением накинул свободную часть плети на шею Эдарка, развернул его к себе спиной и сказал:

— У тебя руки по локоть в крови, алабарец. Я не дерусь с преступниками. Я их казню.

Эдарк выронил меч и охнул, вцепившись обеими руками в плеть, сжимавшую горло.

Сейр натянул плеть, заставил Эдарка опуститься на колени и сказал Бараслану:

— Арестуйте его. Он виновен в смерти тысячи каффарцев и сотен аххумов. Время безвременья кончилось. Ты слышишь, Эдарк?..

Из ворот, раздвинув стражников, спешил невысокий коренастый человек в форме темника, с пайцзой наместника на широкой груди.

— Кто вы? Что происходит? — крикнул он.

Сейр повернулся к нему, взял факел у стражника, поднёс его к лицу говорившего.

— Руаб, — кратко сказал он.

Руаб отшатнулся, потом лицо его странно изменилось, и он рухнул на колени:

— Повелитель! Берсей!..

Домелла вышла из повозки, но ничего не сказала.

А сын ни о чём её не спросил.

Широкие улицы Ушагана были забиты людьми.

Они изменились, жители Ушагана. Среди обычных аххумских накидок и шапочек в толпе виднелись хуссарабские треухи и маленькие квадратные тюбетейки. Среди важных господ со слугами — обгоревшие на солнце лица крестьян из пригородов.

Домеллу пронесли на руках от повозки до царских носилок. Чуть не силой усадили в высокое кресло-трон, десятки рук протянулись к рукояткам, чтобы поднять носилки, но Домелла в последний момент соскочила:

— Руаб! Коня мне и моему сыну!

Толпа взревела.

Этот радостный многоголосый рев сопровождал их до самой набережной, до массивных стен, окружавших царский дворец.

Толпу с трудом оттеснили от входа во внутренний двор, где Домелла, Харрум, Берсей, Каррах, Руаб соскочили с коней. По широкому двору, мощенному мощными гранитными плитами, к ним спешили слуги.

Дворец, окруженный колоннадой, с круглой надстройкой наверху, с башенками, на которых развевались стяги аххумских племён, был прекрасен. Он ждал гостей, сияя розовым мрамором и перламутром.

— Вот мы и дома, сын, — сказала Домелла.

Эдарк был посажен в клетку во внутреннем дворике цитадели.

Он просидел там всю ночь, а утром, заметив тень на своем лице, поднял голову. Рядом стояла Домелла.

Эдарк молчал, только встряхнул гривой нечёсаных волос и крепче сжал руками деревянные перекладины.

— Я думала, ты погиб в Нуанне, — сказала Домелла.

Эдарк хотел было ответить, но позади Домеллы выросли бесшумные тени стражников. Потом к ним присоединились Харрум, Каррах, и, наконец, Сейр.

Домелла обернулась. Прямо взглянула на Сейра и спросила:

— В чём обвиняется этот человек?

Сейр помолчал, обдумывая ответ. Потом нехотя произнёс:

— Список его преступлений так велик, что я затрудняюсь перечислить их все. Он виновен в гибели тысяч мирных жителей Азамбо и Каффара. В гибели сотен аххумских солдат…

— Это ложь, — прохрипел Эдарк, глядя исподлобья на Сейра.

Сейр ответил ему спокойным взглядом.