Фантастика 2000 - Сергей Лукьяненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Есть основания полагать, что причиной гибели Г.Ягоды были именно злосчастные шгьбомы с марками, ценность которых только становилась ясной руководителям страны. Известны полные горечи слова Николая Ивановича Ежова, заменившего бедного Генриха на посту железного наркома: «А марки он, гад, все-таки заныкал! Все его заначки обшмонали — нет нигде. Помнится, что Отец наш был недоволен: зекнул на меня желтым тигриным глазом, и я понял — не верит».[6] Похоже, что И.В.Сталин шустрому наркому так и не поверил. Не спасли Н.Ежова ни ревностное усердие на поприще охраны государственных устоев, ни верная служба лично вождю мирового пролетариата, ни сфабрикованное им с целью отыскания Старгородской коллекции дела «Московской антисоветской группы филателистов», по которому было осуждено около трехсот ни в чем не повинных любителей марок. Ежов был смещен, на короткое время возглавил комиссариаты связи и водного транспорта, а чуть позже арестован. По свидетельству Вс. Меркулова именно Стадии требовал, чтобы Ежов признался в шпионаже в пользу Германии, особенно упирая на то, что за свое предательство бывший нарком получал Иудины сребреники марками. Ходили слухи, что в Лефортове опального наркома допрашивал лично Сталин, причем в большей степени разговор шел о каких-то марках. Осталось неясным, уточнял ли Сталин размеры немецких выплат шпиону или все-таки речь шла о коллекции Воробьянинова, в присвоении которой вождь подозревал Н.Ежова.[7] Старгородская коллекция исчезла.
Между тем над Европой сгущались тучи. Известный германский филателист А.Шикльгрубер, ставший к тому времени канцлером и вождем германского народа, видел в своем высоком посту лишь возможность многократно и без особых затрат увеличить свою коллекцию. Аншлюс с Австрией он осуществил, чтобы завладеть прекрасной серией «Венский Вальс», последующие оккупации Чехословакии, Франции, Бельгии, Норвегии и Польши служили лишь удовлетворению растущих амбиций германского коллекционера. Дуче подарил фюреру и своему другу Адольфу серию итальянских марок, посвященных национальным изобретениям и открытиям, более известную среди коллекционеров мира под названием «Это наше!» Тройственный Филателистический Союз, иначе известный, как Большая ось, принес сановному филателисту немало редких марок.
К своей радости А.Шикдьгрубер, или как его уже стали именовать А.Гитлер, обнаружил, что филателизм распространился и в Англии. В одном из номеров «Таймса» за 1841 год он нашел объявление молодого человека, собравшего для оклейки своей спальни 16 000 марок. В другой газете 1851 года торговец из Бирмингема Т.Смит сообщал, что стены его магазина оклеены более чем 800 000 марок различных (!) расцветок и рисунков. Оказалось, что марки в Англии так популярны, что там их клеили на вазы и пепельницы, женские шляпки и платья, и даже на обязательный атрибут северного островитянина — трубки. Англия могла серьезно пополнить коллекцию фюрера. У Адольфа даже глаза горели от восторга. Участь островной империи была решена.
А.Гитлер не преминул объявить островитянам войну.
Похоже, что ему не давала слава врача-гомеопата Альфреда Мошкау, который на Дрезденской выставке 1870 года демонстрировал свою коллекцию в 6000 марок. Фюрер был тщеславен — он не хотел быть в числе первых, он хотел быть первым.[8]
Страсть рейхсканцлера к маркам дошла до того, что по Gerichtskostengesetz[9] пошлины за издержки народными судебными палатами брались марками.
Несомненно, что преследования, которым подвергались в оккупированных странах евреи, в значительной мере были вызваны тем, что среди этого малого народа было немало заядлых коллекционеров, чьи коллекции вызывали зависть Шиклъгрубера. Ему хотелось быть непревзойденным. Адольф мечтал о «Голубом Маврикии».
С целью постоянного пополнения коллекции А.Гитлер даже создал фонд своего имени, пожертвования в который брались исключительно марками. За 1933-34 годы рейхсканцлер пополнил через фонд свою коллекцию только от акционерного общества «Фридрих Крупп» 1 355 207 марками.[10] Естественно, что его коллекция к 1939 году была самой большой в Европе, а может быть, и в мире.
Возможности пополнения коллекции в Европе исчерпывались. В этих условиях А.Гитлер не мог не обратить внимания на почти неизвестный ему почтовый рынок России. Абвер и разведка СД в то время работали неплохо, и объем марочного пространства России приятно поразил фюрера. Желание пополнить свою коллекцию за счет России не оставляло А.Гитлера никогда.
В 1939 году при подписании Пакта о ненападении он откровенно призывал Сталина присоединиться к Тройственному филателистическому союзу, в 1940 году выступал против присоединения к СССР Прибалтики, выпускавшей в то время неплохие коллекционные серии.[11] Наконец, в апреле 1941 года он прямо поставил перед советским правительством вопрос о переуступке ему Старгородской коллекции. Разумеется, И.В. Сталин не мог признаться, что марки зажулил какой-то проходимец из Наркомата государственной безопасности. Молотов на очередной встрече с немцами высокомерно заявил, что старгородские марки являются национальным достоянием и какой-либо переуступке, пусть даже руководителю дружественной страны, не подлежат.[12]
Это означало безусловный разрыв и неизбежную кровопролитную войну, в которой ценой больших человеческих жертв победу одержали русские.[13] А.Титлер покончил с собой в спальне бункера под рейхсканцелярией. Известно, что в последнюю ночь он рассматривал марки.[14] В устном завещании он приказал сжечь свое тело вместе с собранной им коллекцией марок. Выполнить завещание в полном объеме не удалось — слитого из сбитого «Юнкерса» бензина хватило лишь на марки, полуобгоревший труп А.Гитлера был обнаружен СМЕРШем и доставлен в Москву авиаспецрейсом, которым руководил Главный Маршал авиации СССР А.Е.Голованов.
Альбомы со Старгородской коллекцией всплыли лишь в тысяча девятьсот пятьдесят первом году после ареста тогдашнего министра внутренних дел СССР Абакумова B.C. (1908–1954, в партии с 1930 года), в сейфе которого они были обнаружены.
Выяснилось, что в тысяча девятьсот сорок шестом году эти альбомы были ему подарены следователем Славолуцким К. Р. Допросить самого Славолуцкого об обстоятельствах, при которых к нему попали марки, не представилось возможным, так как следователь был репрессирован.[15]
Сталин, которому представили альбомы, с любопытством просмотрел марки, взвесил альбомы на руке и проворчал, не выпуская изо рта трубки: «И эти бумажки развязали войну? Ох уж эти коллекционеры!» — и, повернувшись к преданно поблескивающему пенсне Л.П.Берии, приказал отправить марки в ГОХРАН.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});