Двойной генерал (СИ) - "Wolf"

Я объяснил всё на примере гипотетического отражения танковой атаки. К примеру, батарея сорокопяток против шести немецких T-III. Можно представить и худшее соотношение, но в данном случае у сорокопяток есть хоть какой-то, пусть небольшой шанс.

В лоб они ничего не сделают. Но залпом, по предварительной договорённости, запросто снимут гусеницу с передового танка. Что делает танк, когда на полном ходу с него срывается гусеница? Он разворачивается боком. И есть шанс влепить, — дружно, всей батареей, — ему снаряд. Мы недавно что узнали? А то, что глупые немцы оформили люки в боках башни. И люк этот пробьёт что угодно. Из четырех снарядов попади хоть один — танку конец.

Вот и получается, что всего двумя залпами из этих мелкашек серьёзный танк немцы теряют. Сорокопятка маленькая, её после каждого уничтоженного танка можно перекатывать в сторону. И если позиции оборудованы продуманно, если есть миномётное прикрытие, которое может выбросить дымовые мины, если расчёты хорошо обучены, есть все шансы на победу.

Вот стрельба залпом по одному танку это и есть создание точечного перевеса в отдельно взятом бою. Сложись всё совсем плохо, батарея не меньше двух танков уничтожит. Для 41-го года размен батареи сорокопяток на два средних танка вполне допустим. Сорокопяток у нас намного больше, а лично я постараюсь организовать размен в свою пользу.

Хорошие новости мне Анисимов принёс. Дорога Вильнюс — Даугавпилс не просто блокирована, а надёжно перекрыта. 11-ая армия открывает реабилитационный период, взяла оба фамильно родственных литовских городишки, как их… Швенчонис и Швенчонеляй.

30 июня, понедельник, время 09:35

Литовская ж/д, примерно посередине перегона Швенчонеляй — Дукштас

— Давай! — сержант, сидящий спиной у дерева, отдаёт неуставную команду. Солдат с подрывной машинкой в нескольких метрах поодаль энергично крутит ручку.

— Б-дум-м-м! — дисциплинированно отвечает фугас под полотном железной дороги и выбрасывает вверх перевернутый конус гравия и дыма. Встаёт на дыбы и валится пара шпал, задираются вверх изогнутые рельсы.

Диверсионная группа быстро собирается. Сапёр хозяйственно сматывает провод, пригодится ещё. Радист сворачивает радиостанцию. Через десять минут восемь бойцов в маскхалатах исчезает в лесу.

На привале, на холме в нескольких километрах самый любопытный боец пристаёт к сержанту.

— Тащ сержант, а на кой мы столько ждали? Пришли бы, подорвали, заминировали и ушли…

— Будешь много знать — быстро состаришься, — сержант встречает любопытство подчинённого не ласково, но быстро смягчается.

— Не знаю я. Могу только догадываться. Сразу не взорвали, значит, что? Значит, чего-то ждали. Вопрос! — сержант поднимает палец. — Вопрос: чего?

Сидящие рядом бойцы поневоле заинтересовываются, но их ждёт разочарование.

— А вот чего мы ждали, я не знаю, а знал бы — не сказал. Хорошо знаю одно: действия всех подразделений должны быть согласованы. Поэтому взорвать мы должны были именно в этот момент, ни раньше, ни позже.

30 июня, понедельник, время 09:45

КП 11-ой армии невдалеке от Швенчониса.

Полковник Анисимов.

Зачем именно в этот момент вывели из строя железную дорогу восточнее Швенчонеляя, досконально ведаю только я. ВРИО командующего 11-ой армии полковник Анисимов. И штаб, конечно, но штабные до мелочей всего плана тоже не знают.

Генерал Павлов мне не всегда понятен. Поначалу даже пугал, но с какого-то момента начало доходить, что всё просто. Ни о чём догадываться не надо, всё говориться прямо и в лоб. Очень подкупает. Не понятен только в мелочах, до определённого момента, когда его задумки срабатывают.

Вот, например, какое-то время не только я, многие не понимали, зачем он позволил немцам начать охват Бреста. Вплоть до момента, когда они застряли намертво. Горжусь тем, что как-то догадался сопоставить дальнобойность немецких гаубиц и глубину, на которую зашли немецкие танки. Вот оно в чём дело! Перед немцами закрыли двери, когда они вышли за пределы действия немецкой артиллерии. А воздушная поддержка вызвала серьёзные возражения со стороны орлов Копца.

Задачу мне Павлов поставил неприлично простую. Он просто обстановкой не владел, а я на месте быстро выяснил, что в Швенчонисе немцев практически нет. Комендатура и до роты солдат при поддержке пары не очень серьёзных танков. На ж/д узле Швенчонеляе побольше, до пехотного полка и лёгкой танковой роты. В любом случае, подорвать железку в нескольких местах не сложно. Подошедшие ремонтные платформы тоже пустить под откос. Попытку подогнать войска по железке, — если немцы додумаются до такой глупости, — тоже легко пресечь. Не война, а игра в казаки-разбойники. Плотно охранять полторы сотни км железной дороги войск не напасёшься, и смысла нет. Мы можем артиллерией обстрелять, воздушный налёт организовать.

Короче говоря, это задача не для армии, пусть и до предела потрёпанной, как 11-ая, а максимум для батальона. Да рота диверсантов справится.

А вот от идеи захвата ж/д узла меня аж затрясло внутри от предвкушения.

Вот и поставил себе задачу много масштабнее запросов командующего.

— Полк-2 вышел на исходные позиции, — докладывает капитан, исполняющий роль начальника штаба моей ударной группировки примерно до двух полков.

— Давай подумаем ещё раз, как нам ловчее действовать, — садимся с ним за карту. Надо всё проверить. Натаскиваю этого капитана на роль главного штабиста. Кроме бывшего начштаба батальона у меня под рукой никого нет.

30 июня, понедельник, время 11:25

Литовская ж/д, примерно посередине перегона Швенчонеляй — Дукштас.

Диверсионная рота.

— Задачу нам поставили такую, — лейтенант оглядывает своих сержантов, в том числе и того, кто не раскрыл своим бойцам тайну момента подрыва железной дороги.

Задачу лейтенант ставит за десять минут.

— Вопросы есть? — сержанты от уточнений воздерживаются, лейтенант заключает. — Тогда по коням.

Подрыв железной дороги вызывает ряд шаблонных действий. Пока непуганые немцы посылают со стороны Швенчонеляя ремплатформу с паровозом. Она нарывается на мину, диверсанты берут в привычку тройное минирование, когда за полкилометра от места повреждения полотна в обе стороны ставятся ещё мины. Именно для ремонтников. Это резко увеличивает время восстановления дороги.

К уже сошедшей с рельсов платформе подходит поезд серьёзнее. Кроме паровоза, катящего впереди платформу с гравием осторожности ради, платформа с рельсами и шпалами, какими-то механизмами и приспособлениями. Есть еще несколько вагонов-теплушек. Из них высыпают солдаты.

Лейтенант, комроты диверсантов, поднимает и резко опускает руку. Из придорожного леса выходит цепь бойцов в маскхалатах, не меньше сотни. У каждого десятого ручной пулемёт, есть автоматчики.

Никто не кричит, не шумит, ровная цепь молча преодолевает расстояние чуть более полусотни метров. Ошарашенные немцы не двигаются, как бандерлоги под страшным немигающим взглядом Каа.

— Фо-о! Б-д-у-м-м! — выстрел из СВТ обрывает попытку немецкого командира подать команду.

— Не жизнь, а сплошные огорчения, — бурчит лейтенант, выходя из леса, — даже немного пострелять не удалось.

Веселья ноль, а рутины хоть отбавляй. Разоружай эту толпу, организовывай. Хорошо, подчинённых много.

— Аккуратнее, бл…! — совсем с ума сошли, бросают оружие в кучу, как дрова. Пусть и трофейное, но это же оружие, уважительнее надо!

Через час поезд начинает движение обратно. Пленных загоняют обратно в вагоны, только на этот раз им приходится размещаться плотнее. Домой они возвращаются с гостями. Отводить за много километров в расположение части, отвлекая людей на конвой, лейтенант не собирается.

Он бы и отвёл, да приказ однозначен. Хорошо, дали время на допрос пленных. Теперь он примерно представляет, где, что и как. И удалось быстро стереть с лица удивление от приказа. Они не штурмовое подразделение, чтобы в открытую атаку кидать. Как водится, приказы командования не обсуждаются, зато никто не мешает ему использовать свои методы.