Камешек в небе. Звезды как пыль - Айзек Азимов

Артемизия с трудом обрела дар речи.

— Неужели ты имеешь в виду…

— Иначе думать невозможно, Арта. Он уже свыше двадцати лет Директор. Все это время Родия постоянно усиливалась за счет территорий, переданных ей тиранитами. Тираниты считают, что с таким Директором они в безопасности.

В течение этих двух десятилетий он готовит восстание, не встречая помех, потому что он выглядит безвредным для тиранитов.

— Ваше предположение, Байрон, не менее опасно, чем предыдущее, — сказал Ризетт.

— Это не предположение. Я сказал в последнем разговоре с Джонти, что это он, а не Директор предатель, выдавший моего отца, потому что мой отец не настолько глуп, чтобы поверить Директору без надежной гарантии. Но именно так поступил мой отец.

Джилберт подслушал разговор моего отца с Директором, из которого он узнал о тайной роли Джонти в заговоре. Он мог узнать об этом только одним путем.

Но палка имеет два конца. Мы думали, что мой отец работает на Джонти и пытается лишить поддержки Директора, но равно вероятно, или даже вероятнее, что он работал на Директора, и его роль в организации Джонти, как агента планеты повстанцев, заключалась в задержке преждевременного выступления Лигейна, которое могло разрушить два десятилетия тщательной подготовки. Почему, вы думаете, мне было так важно спасти корабль Аратапа, когда Джилберт замкнул двигатели? Не ради себя. Я в то время не думал, что Аратап освободит меня. Я не думал даже о тебе, Арта. Нужно было спасти Директора. Он самый важный человек среди нас. Бедный Джилберт не понял этого.

Ризетт покачал головой.

— Простите, Байрон, я не могу поверить во все это.

Тут послышался новый голос:

— Можете поверить. Это правда.

В дверях стоял Директор. Высокий, с проницательным взглядом. Звучал его голос и в то же время не вполне его. Это был резкий голос уверенного в себе человека.

Артемизия подбежала к нему.

— Отец! Байрон говорит…

— Я слышал, что говорит Байрон.

Он погладил ее по голове ласковыми мягкими движениями руки.

— Это правда. Я даже допустил бы твой брак.

Она в изумлении отступила от него.

— Ты говоришь совсем по-другому, как будто…

— Как будто я не твой отец.

Он произнес это печально.

— Это ненадолго, Арта. Когда мы вернемся на Родию, и ты должна будешь принять меня таким.

Ризетт смотрел на него.

Обычно красное лицо его посерело.

Байрон затаил дыхание.

Хинрик сказал:

— Идите сюда, Байрон.

Он положил Байрону руку на плечо.

— Было время, молодой человек, когда я был готов пожертвовать вашей жизнью. Такое время может снова прийти в будущем. До определенного дня я никого из вас щадить не могу и не могу быть никем, кроме того, к кому вы привыкли. Вы поняли?

Все кивнули.

— К несчастью, — сказал Хинрик, — ущерб причинен. Двадцать лет назад я не был так тверд в своей роли, как сейчас. Я должен был бы приказать убить Джилберта, но я не сделал этого. И потому что я этого не сделал тогда, теперь известно, что существует планета повстанцев, и я ее предводитель.

— Только мы знаем это, — сказал Байрон.

Хинрик горько улыбнулся.

— Вы так думаете, потому что молоды. Вы считаете Аратапа глупее себя? Вы догадались о существовании планеты повстанцев и о ее вожде на основании фактов, известных и ему. Он тоже может догадаться. Просто он старик и поэтому осторожнее, на нем больше ответственности. Думаете, он освободил вас из сентиментальности? Я думаю, что вы освобождены сейчас по той же причине, по которой вас уже один раз освобождали — просто потому, что вы можете повести его по тропе, ведущей ко мне.

Байрон побледнел.

— Значит, я должен покинуть Родию?

— Нет. Это было бы смертельно. Вы могли бы покинуть Родию по одной причине. Вы останетесь со мной, и у них не будет уверенности. Мои планы почти завершены. Еще год, может, и меньше…

— Но, Директор, существуют факты, о которых вы, наверное, не знаете. Документ…

— Который искал ваш отец?

— Да.

— Ваш отец, мой мальчик, знал не все. Опасно одному человеку знать все факты. Старый Ранчер многое узнал самостоятельно, знакомясь с моей библиотекой. Нужно отдать ему должное. Он понял значение документа. Но если бы он посоветовался со мной, я бы сказал ему, что документа больше нет на Земле.

— Точно так, сэр. Он у тиранитов, я уверен.

— Нет. Он у меня. Именно с него началась планета повстанцев.

— Это оружие, сэр?

— Сильнейшее во всей Вселенной. Оно уничтожит тиранитов и нас, но спасет все остальные планеты Туманности. Без него мы, может быть, и победили бы тиранитов, но лишь сменили бы одну форму феодального деспотизма другой. И как против тиранитов был создан заговор, так заговор был бы создан и против нас. Мы и они представляем устаревшие политические формы. Пришло время зрелости: как однажды оно пришло на планете Земля. Будет создан новый тип правительства, еще не испытанный в Галактике. Не будет ни Кханов, ни Автархов, ни Ранчеров.

— Во имя космоса, — неожиданно взревел Ризетт, — что же это будет?

— Народ.

— Народ? Разве он может управлять? Должен быть один человек, принимающий решения.

— Есть способ. Документ, который находится у меня, имеет отношение к небольшой территории одной планеты, но его можно распространить на всю Галактику.

Директор улыбнулся.

— Идемте, дети, я обвенчаю вас. Сейчас от этого уже не будет большого вреда.

Рука Байрона крепко сжимала руку Артемизии.

Она улыбалась ему.

Они чувствовали внутреннюю дрожь, как будто «Безжалостный» раньше времени начал прыжок.

Байрон сказал:

— Прежде чем вы начнете церемонию, сэр, может, вы расскажете немного о документе, чтобы я удовлетворил свое любопытство и мог снова вернуться к Арте?

Артемизия засмеялась и сказала:

— Лучше сделай это сейчас, отец. Я не перенесу его отсутствия.

Хинрик улыбнулся.

— Я знаю документ наизусть. Слушайте.

Хинрик начал читать слова, более древние, чем все планеты Галактики, кроме одной:

— Мы, народ Соединенных Штатов, в целях образования более совершенного Союза, утверждения правосудия, организации совместной обороны, содействия общему благосостоянию и обеспечения нам и нашему потомству благ свободы, устанавливаем и принимаем эту Конституцию для Соединенных Штатов Америки.