Реальность сердца - Татьяна Апраксина

Поэтому его долг защитить меня. Ванрон говорил то же, только чаще напоминал, что я должен быть благодарен герцогу Скорингу.

— Вам остается только позавидовать, — прищурился Реми. — А разговоров о богах и вере они с вами не вели?

— Вели.

— И что же?

— Да я как-то не особо слушал. Эйк как сказанул… — конопатая физиономия расплылась в широчайшей ухмылке, и Саннио наконец-то поверил, что вернулся именно Бориан, а не его брат-близнец, воспитанный где-нибудь в Лите. — «Лучше быть рабом истинного творца, чем сыном узурпаторов». И мне его слушать сразу расхотелось. Все рабы — в Тамере! Реми Алларэ, подавившегося от смеха вином, стучали по спине в четыре руки.

— Ох, любезнейший граф мой, это лучшая шутка, которую я слышал в жизни!

— А дальше? — спросил Гоэллон, когда сам перестал хихикать. За подобную стойкость в вере Бориана стоило при жизни произвести в святые, только выделить для него отдельный чин «непробиваемого». — Как вы освободились-то и где пересеклись с герцогом?

— Это случилось одновременно, — Бориан с опаской смотрел на кусавшего губы господина Алларэ, и на лице было написано «А он опять со смеху не подавится? Может, я лучше помолчу?». — В четвертую девятину в замок явились какие-то огандцы. Вообще-то я все интересное проспал. Влетает какой-то синьор в черной косынке на все лицо, одевайтесь, говорит, пошли. Я и пошел.

— Неизвестно с кем?

— Ну слышно же по говору, что не скорийцы и не бруленцы, — удивился Бориан. — Значит, хуже не будет. Герцог Гоэллон тоже среди них был, и еще эллонцев с полсотни. Таким образом прояснилась и судьба отряда, отправленного вослед герцогу Гоэллону; увы, Бориан не знал — и не поинтересовался, разумеется — каким образом пересеклись дядя и гвардейцы, зато на вопрос «откуда взялись огандцы», он ответить смог. Саннио взглянул на большую карту, висевшую на стене его кабинета. На шелке были отмечены не только границы Собраны, но и разными цветами обозначены все герцогства, графства и баронства. За девятину с небольшим дядя побывал в Брулене, Оганде и Скоре, нашел пропавшую Керо, выручил Бориана… и опять пропал!

— Куда же делся герцог Гоэллон после вашего освобождения? — спросил Реми. — Где вы расстались?

— В Семисте, это на берегу Сойи, на границе с Бруленом и Сеорией, — обстоятельно объяснил Бориан, словно никто, кроме него не знал о речном порте Семист. — Мы с солдатами отправились на корабле вниз по реке, а он отпустил огандцев и сам уехал. Пять дней назад это было. Письмо вам передал… Господин Гоэллон, вы за ним записываете? — граф Саура с восхищением уставился на Реми. — Я половину оборотов еще не слышал… боюсь, не все разобрал!

— Как полезен вам оказался замок Шпроде! — хмыкнул Саннио. — Я вам потом повторю обороты. Боюсь, что не один раз. Мы рассчитывали на возвращение герцога. Вы представляете, что тут произошло в ваше отсутствие?

— Откуда? Знаю, что король умер… — глаза графа Саура злорадно блеснули. — Траур носить не буду, простите уж!

— Траур носить не обязательно, — Саннио махнул рукой. — Радоваться, впрочем, тоже нечему. Нанесите визит капитану Кадолю, он вам все расскажет. Встретимся за обедом.

— Открывайте письмо, Сандре! — приказал Реми, когда за графом Саура закрылась дверь. — Это просто невыносимо…

— Да уж… Алессандр с опаской смотрел на простой деревянный футляр без отделки, запечатанный дешевым воском из придорожного трактира. Отпечаток кольца над узлом шнурка — знакомый; кольцо герцога Гоэллона. Письмо — лучше, чем ничего, но наследник предпочел бы увидеть дядю, а не письмо, не сотню, не три сотни писем…

— Дражайший мой племянник! Несомненно, вы сейчас крайне негодуете на то, что держите в руках письмо, а не какие-нибудь более весомые следы моего присутствия в этом, несомненно, лучшем из миров…

— Шею его, например… — проворчал Реми. — Читайте дальше!

— Увы, не могу вам обещать, что в ближайшее время мы встретимся. Обстоятельства, поведать о которых я вам не могу, ибо половину вы попросту не поймете, а о другой половине вам знать не следует, заставляют меня по-прежнему пребывать в отдалении от вас. Один из наших воспитанников должен был привезти вам это письмо, о судьбе девицы Къела, впрочем, ныне ее называют госпожой Далорн ди Къела, вы узнаете из его рассказа. С третьим же, как я знаю, и поныне все в порядке. С прискорбием сообщаю вам о том, что владетель Франсуа Файе погиб, выполняя ваше поручение. Впрочем, об этом мы еще с вами побеседуем лично, по крайней мере, надеюсь на это. С владетелем Готье все в порядке, он назначен мной в сопровождение госпожи Далорн ди Къела. Саннио вздохнул и покачал головой. Благое намерение — и вот результат… Был ли другой выход? Нет, не было; и все же жаль господина Файе, которого Гоэллон видел лишь раз.

— Впредь прошу вас не отправлять в Брулен и Скору отрядов, а особенно — отрядов, посланных дабы разыскать меня. Увы, о судьбе отправленной в баронство Брулен полусотни ничего вам сообщить не могу, остальные же прибудут вместе с графом Саура. Подтверждаю ранее предоставленные полномочия и надеюсь на то, что в вашем лице род Гоэллонов обретет достойного продолжателя нашего дела. Искренне любящий вас дядя.

— И это все? — недоверчиво спросил Реми.

— Все. Я отдам письмо Бернару, может быть, какой-то шифр или потайные чернила, но… Боюсь, что ничего, кроме этого, мы не прочтем. Писано так, что и попади в чужие руки — ничего полезного…

— Я еще побеседую с графом, если вы не против.

— Не против, но я хотел бы присутствовать.

— Ну, разумеется! Значит, Эмиль женился на вашей северянке. Неожиданно, следовательно, вполне в его духе. Что ж, дайте им Сотворившие счастья… — Алларэ поднялся, подошел к окну и замер, глядя на серую морось за стеклом. Саннио сам не понял, что за сила вытряхнула его из уютного кресла, заставила забыть и про письмо, и про глубокое разочарование тем, как все обернулось. Он встал рядом с алларцем, положил ему руку на плечо, ожидая суровой отповеди за дерзость…

— Реми… — а вот за это точно сейчас что-то воспоследует.

— Ох, Сандре, если вы будете меня утешать, это уж совсем никуда не годится! — грустная усмешка, виноградно-зеленый взгляд все туда же, за пелену дождя, накрывшую столицу. Потом Реми приобнял его, притянул к себе… неловкое движение предплечья оказалось дороже всякой награды. Саннио сглотнул. За что Сотворившие наказали своих потомков такой девичьей сентиментальностью?.. — Я слишком сильно ждал возвращения Руи, или хотя бы какой-то определенности. Увы. Мне не стоило этого делать…

— Мне жаль, что я не могу вам его заменить.