ДРАКОНЫ СЕВЕРА - Алексей Фирсов

— Любопытно взглянуть!

— Поспешите, ваша милость, народа набежит пропасть! Близко не подъедете!

Мой отряд, оттирая крестьян и горожан, проехал по мосту и через открытые ворота. Стражники, около десятка, в нагрудниках и с алебардами, проводили нас внимательными взглядами.

Густая городская вонь окутала нас удушающим облаком.

Улицы провоняли дерьмом, задние дворы воняли мочой, лестничные клетки воняли гниющим деревом и крысиным пометом, кухни — порченым углем и бараньим жиром; непроветриваемые комнаты воняли затхлой пылью, спальни — жирными простынями, сырыми пружинными матрасами и едким сладковатым запахом ночных горшков. Из каминов воняло серой, из кожевенных мастерских воняло едкой щелочью, из боен воняла свернувшаяся кровь. Люди воняли потом и нестиранной одеждой, изо рта воняло гнилыми зубами, из их животов — луковым супом, а от тел старым сыром, и кислым молоком.

Изо всех окон города — с пятого, шестого, второго и прочих этажей на улицу льются помои. Особенно воспитанные люди перед этим, правда, кричат: «Берегись!» А те, кто внизу, втягивают голову в плечи и, ругаясь, бегут прочь. Их спасают только шляпы и капюшоны. Помои летят из окон, потом текут по улицам, ручейки собираются в реки. Запах стоит такой, что режет глаза!

Чертыхаясь, мы ехали по центру улицы. Улица была не мощеной, и помои и дерьмо чавкали под копытами лошадей.

Густонаселенный и многолюдный Давингтон был ужасающе грязен и вонюч!

Рыночная площадь была замощена булыжником, но под слоем грязи камней почти не видно. Чем дальше мы продвигались, тем гуще становилась толпа.

Впереди, напротив двуглавого собора, виднелся помост, оцепленный алебардистами.

Благодаря лошадям мы пробились через толпу к самому оцеплению. Стражник, воняющий чесноком, растерянно уставился на меня. По помосту прохаживался палач в красной грязной накидке, раскладывал свои жуткие инструменты. Рядом с помостом горел костер, и на нем помощники палача в котле перемешивали какое‑то варево. У края помоста наскоро сбитая виселица с пятью приготовленными петлями.

Этот вонючий город мне очень не нравился! Возникла мысль вернуть его герцогу и порвать акт о передаче.

Толпа загомонила, засвистела. Повозка с осужденными показалась по узкому коридору из‑за угла высокого каменного здания. Ее сопровождали два барабанщика, колотившие мерно по тугой коже, и отряд стражи во главе с конным офицером.

Я оглянулся. Окна окружающих домов пестрели лицами любопытных. В толпе отцы подсаживали детей на плечи, чтобы лучше видели. Пять человек со связанными за спиной руками вытолкнули из повозки и повели к помосту через коридор стражи.

Четверо мужчин в оборванной одежде и девушка с завязанным ртом. На помосте их поставили на колени.

Офицер поднялся на помост и махнул рукой. Барабаны смолкли.

— Во имя господа нашего! Да свершиться воля повелителя нашего, герцога Давингтонского! За оскорбительные и богомерзкие песни бродяги, именующие себя менестрелями западного моря, приговорены к отсечению рук, чтобы больше не могли играть мерзкую свою музыку, а девица Молли приговорена к отсечению также и языка, дабы она не могла изрыгать хулу на нашего государя и святую церковь — нашу мать! Потом же надлежит повесить всех пятерых за шею пока они не сдохнут!

Приступай!

Толпа притихла. Забили барабаны.

Помощники палача подхватили девушку и потащили к скамье рядом с плахой. Она дико извивалась, но ничего не могла поделать.

Ее лицо показалось мне смутно знакомым. Она увидела меня и конных горцев в беретах. Как‑то ей удалось сдвинуть повязку со рта, и хриплый надорванный голос перекрыл рокот барабанов:

— Лорд Грегори! Пощады!

Ей тут же закрыли рот.

Я пришпорил коня и смял стражника. За мной в прореху оцепления рванулись мои горцы.

Барабаны смолкли. Крики, визг.

Прежде чем стража опомнилась, мы достигли помоста.

— Офицер, остановите казнь!

— Кто вы и по какому праву мешаете свершению правосудия?

Спешившись, я прошел через строй стражников и поднялся на помост.

— Я лорд Холлилоха, граф Корнхолла и король Севера!

Мой голос гулко разнесся над площадью. Толпа притихла, но потом голоса вокруг разнесли:

— Лорд–дракон! Это он!

— Жители Давингтона! Мне, как победителю турнира в Гвинденхолле, ваш герцог передал права сеньора на ваш город! Гвен — акт сюда!

Гвен выхватив из седельной сумки акт, протянул мне.

— Читайте и громко! — я сунул пергамент офицеру.

Тот, растерянный и удивленный, развернул пергаментовый свиток и, запинаясь, прочел во всеуслышание то, что там было написано.

Эта новость поразила всех. Толпа загомонила, зашумела.

Повернувшись к палачам, приказал:

— Снимите повязку со рта у девушки!

Мой приказ был мгновенно исполнен.

Несчастная упала на колени. Печальные голубые глаза, обветренные губы, синяк на щеке. Ей лет восемнадцать, не более.

— Лорд Грегори! Пощадите нас! Пусть просто повесят, но не рубят рук и не режут язык! Зачем нас увечить — если мы умрем здесь и сейчас?!

— Кто ты и откуда?

— Я — Молли, Молли из Гартунга… Я служила у вашей сестры, миледи Сью… Вы не помните меня?

У Сью было две служанки в Гартунге — Клауди и Молли…

— Как ты попала сюда? За что тебя осудили на смерть?

— За оскорбительные песенки про нашего короля Руперта ее казнят и немедля!

На помосте появились новые лица — аббат Червелл и барон Рамсей. Они приблизились ко мне на расстояние вытянутой руки. Барон Рамсей выглядел помятым и усталым, словно только что проделал долгое путешествие в седле. Аббат наоборот был свеж и полон сил. Желваки ходили на его скулах.

— Вашего мнения, сьерры, я не спрашивал!

— Это не наше мнение — это приговор суда, одобренный герцогом Давингтонским!

— Как новый правитель этого города я отменяю приговор, и сам вынесу решение в соответствии с виной этих людей!

— Вы не имеете на это права!

— Ты еретик, мятежник и сатанинское отродие! — завопил аббат, выкатив глаза. — Хватайте его!

Я выхватил меч–бастард и без замаха, продолжая движение, вспорол горло аббата. Захлебываясь кровью, он повалился на помост, пытаясь обеими руками зажать рану.

Барон Рамсей только успел положить руку на рукоять своего меча. Острие моего меча уже было под его подбородком.

— Вынимайте меч, любезный барон! На турнире наша схватка не была проведена — закончим дело здесь!

— Из‑за этого говнюка Червелла я не готов сегодня умирать… — процедил сквозь зубы барон, не меняясь в лице и убирая руку с меча. — Но вы сегодня убили священника на глазах у всего города, и это обойдется вам очень дорого! Вы — глупец!