Пролог - Николай Яковлевич Олейник

вас о развитии революционного движения в России и лично познакомиться с одним из тех, чьи усилия и перенесенные страдания являются для нас примером самоотвержения ради великого международного дела...» Автор просил известить, когда ему, Степняку, удобнее встретиться, просил извинения за беспокойство. В конце — Эдуард Пиз.

Эдуард Роберт Пиз! Англичанин, первый с готовностью отозвавшийся на его призыв, его обращение. Он, безусловно он... Секретарь общества. Как же они до сих пор не связались?

Степняк немедля написал Пизу...

Высокого роста, стройный, на вид не старше, даже несколько моложе Сергея Михайловича человек крепко пожимал ему руку. Худощавое, в легких морщинках лицо, внимательный, острый взгляд, коротенькие усы. Аккуратно подстрижен... Весь собранный, целеустремленный и вместе с тем исключительно интеллигентный, корректный.

— Рука у вас! — восхищенно проговорил Степняк.

— Что? — переспросил Пиз, с некоторым недоумением глядя на свою правую руку.

— Сильная.

— А-а... Я же рабочий человек, краснодеревщик, — смущаясь, проговорил англичанин. — Да и ваша не слабая, сэр.

— Мне сам бог велел иметь силу — нигилист, динамитчик, — отшучивался Степняк.

Спокойно-сосредоточенное лицо Пиза осветилось улыбкой.

— Теперь понятно, какой вы динамитчик, дружище, — сказал он. — На вашем месте я делал бы то же самое. До сих пор мы думали иначе, верили писаниям некоторых недальновидных авторов.

— Спасибо, очень благодарен вам за любезное приглашение выступить в вашем клубе, а еще больше за готовность, проявленную вами в ответ на мое письмо.

— Наша обязанность, сэр. Мы будем сильны только тогда, когда будем поддерживать друг друга.

— Рад слышать это. Английская демократия всегда была на стороне обиженных. Надеюсь, она и в дальнейшем не откажется от гуманных принципов сотрудничества и помощи всем, кто ведет справедливую борьбу против деспотизма.

— Можете быть уверены, сэр. Я не уполномочен говорить от имени всех, однако наше товарищество никогда не нарушит этих священных принципов человечности.

— Я счастлив, глубокоуважаемый друг, что судьба свела нас на тернистых дорогах жизни.

Они остались вдвоем. Слушатели разошлись.

— Господин Степняк, — сказал Эдуард Роберт, — я имею полномочия от своей семьи любезно пригласить вас на ужин в наш дом. Не беспокойтесь, — добавил, видя, что гость колеблется, — из чужих никого не будет. Только моя невеста, сестра... Возможно, придут кузины, их у меня целых три и все милые-премилые. Мы будем очень рады, сэр. — Взял слегка Сергея за локоть. — Ехать к нам недалеко.

— Я иностранец, гость, — улыбнулся Сергей. — Было бы невежливо отказываться от такого сердечного приглашения.

— Ол райт! — обрадовался Пиз. — Настоящий мужской разговор!

Через час Сергей сидел в кругу близких Эдуарда Пиза. Видно было, что здесь готовились к встрече гостя. Стол был накрыт, все были в сборе. Эдуард Роберт по очереди представлял гостю невесту, сестру, кузин. Общество преимущественно женское, интересное. На него смотрят почти также, как на пришельца из другого мира.

— Не бойтесь, — весело говорит хозяин, — мистер Степняк сегодня без бомбы.

— Да, да, — в тон ему подхватывает Сергей Михайлович, — можете быть спокойны.

Пиз оказался не только вдумчивым собеседником, но и весельчаком, остроумным выдумщиком, чем еще больше привлек к себе симпатию Сергея. От хозяина не отставали и женщины, особенно кузины, молодые, элегантные, всем глубоко интересующиеся. Очевидно, веселость не оставляла этой обители, была неотъемлемой частью быта, и такую атмосферу поддерживали все.

— Мистер Степняк, — обратилась к нему, когда Сепняк закончил свой рассказ об Италии, самая младшая из кузин — Элизабет, — а вы научите меня итальянскому? Страх хочу научиться. Данте, «Божественная комедия»... Хорошо, мистер Степняк?

Никто из старших не останавливал Элизабет, не считал ее просьбу нескромностью. Наоборот, другая кузина, Эмили, молодая художница, выразила желание написать портрет Степняка и уточняла, как ему удобнее, когда сможет позировать ей.

— Мистер Степняк, — отозвался Эдуард Роберт, — имейте в виду, что одна из моих кузин, Изабелла, писательница. Представляете: вдруг она захочет написать роман о нигилистах и попросит вас консультировать ее...

— Вполне возможно, — подтвердила Изабелла, — рассказ восхитил меня. До этого мы все смотрели на Россию как на непонятную, полудикую страну, и отсюда нигилизм, как нам его рисовали, был как бы естественным, не вызывал удивления. Но теперь... Я склоняюсь перед вашим подвижничеством, мистер Степняк. Если бы я не знала, что вы пишете об этом, то непременно воспользовалась бы вашими рассказами.

— Благодарю вас, мисс Изабелла, ваши слова вселяют веру в справедливость нашего дела. Однако имейте в виду: моя работа, мои писания не исчерпывают темы. Рад буду оказать услугу вашему таланту.

...Вечер прошел незаметно, интересно. Провожая Степняка, Пиз сказал:

— Дорогой мистер Степняк, пусть эта встреча будет началом нашей дружбы. Посчитаю честью для себя быть полезным великому международному делу, за которое вы так самоотверженно боретесь. Мой дом всегда открыт для вас.

Сергей Михайлович с приятностью думал об этой встрече, возвращаясь домой поздним, полупустым и потому, казалось, еще более холодным омнибусом.

VI

В середине декабря в самом центре Лондона, на мосту через Темзу, произошел взрыв намного сильнее всех предыдущих. Трагедия разыгралась средь бела дня, когда по мосту непрерывно двигались экипажи, торопились десятки пешеходов. Особенных повреждений сооружение не получило, но людей пострадало немало, эхо взрыва волною возмущения прокатилось по всему городу. Никто не знал виновников злодеяния, хотя все, официально и неофициально, сходились в мнении, что это дело рук членов организации «Дьявольское братство», то есть ирландских эмигрантов, продолжение их преступных акций. Муниципальный совет выделил на поиски динамитчиков значительные суммы денег, на ноги были поставлены полиция и тайная агентура.

Спустя месяц, среди новогодних хлопот, это событие постепенно начало забываться, как вдруг новым взрывом со страниц консервативной газеты «Пэл‑Мэл газетт» прогремело выступление «Русификация Англии!». Владелица роскошных апартаментов, придворная журналистка, нисколько не боясь и не стесняясь общественного мнения, предостерегала старую добрую Англию об опасности русификации, обвиняла ее чуть ли не в любезном предоставлении убежища ужасным русским нигилистам.

Статья вызвала широкий резонанс, кое-кто даже серьезно начал подумывать: не существует ли прямой связи между ирландскими и русскими динамитчиками, не подстрекают ли они друг друга?

— Надо защищаться, мистер Степняк,