Волк среди волков - Ханс Фаллада

От раздумья у фрау фон Праквиц появилась на лбу между бровями вертикальная морщинка. Лакей Губерт не показывал письма, он высунул только краешек. Из комнаты выскочил разъяренный ротмистр:

- Черт знает что это за перешептывание и шушуканье у меня под дверью? Вы знаете, что я этого до смерти не люблю!.. Ах, прости, Эва!

- Хорошо, хорошо, Ахим, мне тут с Губертом поговорить нужно.

Ротмистр вернулся в кабинет, фрау фон Праквиц отошла с Губертом к окну и сказала:

- Ну, так давайте письмо, Губерт!

- Там в замке очень беспокоятся о нашей барышне, - рассказывал не спеша Губерт. - Господину Элиасу очень хотелось узнать, почему барышня вот уже пять дней не была в замке.

- И что же вы сказали, Губерт?

- Я, барыня? Я промолчал!

- Да, это вы делаете в совершенстве, Губерт! - с большой горечью подтвердила фрау фон Праквиц. - Вы видите, как я беспокоюсь и волнуюсь за Виолету - и все еще не хотите сказать, кто был тот незнакомый человек? Молю вас!

Она действительно молила, но какой смысл молить вареного судака?

- Я, барыня, никакого незнакомого человека не знаю.

- Ну, понятно, не знаете, ведь вам-то он знаком! И хитры же вы, Губерт! - Фрау фон Праквиц рассердилась. - Но если вы и дальше будете отмалчиваться и скрытничать, тогда вы мне больше не друг.

- Ах, барыня... - сказал Губерт угрюмо.

- Что значит: "Ах, барыня"?

- Пожалуйста, вот письмо!

- Нет, я хочу знать, что вы имели в виду, Губерт?

- Это только манера выражаться...

- Что только манера выражаться? Губерт, я вас попрошу...

- Что я вам больше не друг, барыня, - сказал Губерт, равнодушный как рыба. - Я - лакей, а вы - барыня, фрау фон Праквиц - какая между нами может быть дружба...

От такой наглости фрау фон Праквиц вспыхнула как жар. В замешательстве схватила она письмо, которое лакей все еще протягивал ей. Она разорвала конверт и принялась читать. Но, не дочитав до конца, подняла голову и холодно сказала:

- Редер! Вы или слишком глупы, или слишком умны для лакея, я опасаюсь, что в обоих случаях нам придется расстаться...

- У меня, барыня, - сказал Редер тоже несколько возбужденно, - есть рекомендация от хороших господ. А в школе по подготовке прислуги я получил диплом с отличием...

- Знаю, Губерт, знаю, вы настоящее золото!

- И если господин ротмистр собираются со мной расстаться, я попрошу предупредить меня заблаговременно, чтобы я мог сам уволиться. Опять же моя карьера может пострадать, если меня уволят.

- Хорошо, хорошо, - сказала фрау фон Праквиц, пробежав короткое письмо и с недоумением глядя на столбцы цифр. - Как хотите, так и сделаем, Губерт. А письмо это, - пояснила она, - не важное, деловое, тут ничего нет о фройляйн Виолете. Элиас, должно быть, любопытствовал по собственному побуждению.

Однако Губерт заметил, что фрау фон Праквиц не держит уже письмо в руке: она сложила его в несколько раз и сунула в шелковый кармашек у себя на платье.

- Если увидите господина фон Штудмана, Губерт, скажите, чтобы он зашел сюда в семь, нет, скажем, без четверти семь...

С этими словами фрау фон Праквиц слегка кивнула Губерту, а затем прошла в кабинет к мужу.

Губерт еще немного постоял в вестибюле, пока не услышал, что в кабинете разговаривают. Потом он стал красться вверх по лестнице, каждый раз осторожно переставляя ногу со ступеньки на ступеньку и так же осторожно подымая ее, чтобы ни одна половица не скрипнула.

Поднявшись наверх, он быстро прошел через площадку, только разок тихонько стукнул в дверь и сразу шагнул в комнату.

У столика сидела Виолета. Скомканный мокрый платок и красные пятна на лице свидетельствовали, что она тоже плакала.

- Ну? - спросила она, тем не менее заинтересованная. - Вас мама тоже взяла в работу?

- Когда подслушиваешь, надо быть осторожнее, барышня, - неодобрительно сказал Губерт. - Я все время видел вашу ногу на верхней площадке. И мамаша тоже могли увидеть...

- Ах, Губерт, бедная мама! Как она сейчас тут плакала. Иногда мне ее страшно жалко, мне даже стыдно становится...

- Что проку стыдиться, барышня, - возразил Губерт строго. - Либо живите как того хотят папаша с мамашей, и тогда вам нечего будет стыдиться. Либо живите как это считаем правильным мы, молодежь, а тогда уж стыд совсем ни к чему.

Вайо испытующе посмотрела на него.

- Иногда мне кажется, что вы очень гадкий человек, Губерт, и у вас очень гадкие намерения, - сказала она, но довольно робко, даже боязливо.

- Какой я человек, не должно вас интересовать, барышня, - сказал он так быстро, словно уже давно ожидал такого разговора. - А мои намерения, это мои личные намерения. Для вас важно то, чего вы хотите!

- А чего хотела мама?

- Обычные вопросы о незнакомом мужчине. Дедушка с бабушкой тоже беспокоятся о вас, барышня.

- Ах, господи боже мой, хоть бы они вызволили меня отсюда! Я больше здесь не выдержу! Я доревусь до смерти! Неужели опять ничего в дупле не было?

- Ни письма, ни записочки!

- А когда ты глядел, Губерт?

- Перед самым кофе.

- Погляди еще раз, Губерт. Ступай туда сию же минуту и сразу же приходи с ответом!

- А какой в этом смысл, барышня? Он ведь днем в деревню не придет.

- А ночью ты, Губерт, хорошо следишь? Ну как это возможно, чтобы он совсем не приходил! Он мне твердо обещал! Он хотел быть уже через ночь, нет, уже на следующую ночь...

- Он здесь определенно не был. Я бы его встретил, да и слышно было бы, если бы он приходил.

- Губерт, я просто больше не выдержу... Я его и во сне и наяву вижу, а потом я его чувствую, словно он и вправду здесь, а схвачу, и нет ничего, и сама я точно с неба на землю свалилась... Со мной что-то неладное творится, просто как отравленная, я больше не знаю покоя... А потом, Губерт, я вижу его руки. Какие, Губерт, у него чудные руки, как крепко сжимают, и всю тебя дрожь охватывает... Ах, что только со мной творится!

Широко открытыми глазами она уставилась на лакея Губерта Редера, но, возможно, она его даже не видела.

Лакей Редер стоял у двери словно аршин проглотил. Его серое лицо не порозовело, глаза были все такие же серые и тусклые, хотя он не отводил их от взволнованной, раскрывающей всю свою душу девушки.

- Это вас не должно пугать, - сказал он своим обычным наставительным тоном. - Так и полагается!

Вайо смотрела на своего наперсника, на единственного своего наперсника, как на несущего исцеление пророка.

Редер многозначительно кивнул.

- Это в вас плоть говорит, - пояснил он, - это плотские желания. Я могу дать вам книжку, она написана врачом, советником медицины. Там все подробно рассказано, как это происходит, и в чем тут корень, и как от этого излечиться. Это называется неудовлетворенностью или явлениями воздержания.

- Да неужто это правда, Губерт? Так в той книге и написано? Принеси мне книгу, Губерт!

- Все правда, барышня. И совсем тут ваш лейтенант ни при чем. - Губерт прищурился и наблюдал действие своих слов. - Это просто плоть - плоть изголодалась, барышня!

Вайо было пятнадцать лет, и хотя она была легкомысленна и падка на наслаждения, как большинство девушек той эпохи, все же насчет любви у нее сохранились иллюзии, и одна сорванная радужная пелена не унесла с собой все сладостные мечты. Только постепенно доходила до ее сознания вся сила редеровских разъяснений, она сжалась, как от удара, и застонала.

Но затем она возмутилась, накинулась на лакея.

- Фу, фу, Редер, - кричала она, - вы свинья, вы все пачкаете! Уходите, не касайтесь меня, вон из моей комнаты, сейчас же вон!..

- Барышня, прошу вас! Прошу вас успокойтесь, мамаша идут! Выдумайте что-нибудь. Если господин ротмистр узнают, лейтенанту несдобровать...

И он выскользнул из комнаты, шмыгнул в смежную спальню фрау фон Праквиц, спрятался за дверь... Он слышал поспешные шаги, вот хлопнула дверь в комнату Виолеты...

Он прислушался. Явственно доносился голос фрау фон Праквиц, Виолета громко рыдала...

"Ревет... это самое остроумное, что она может сделать, - с неудовольствием подумал он. - Пожалуй, я немножко поторопился и пересолил. Но если она целую неделю ничего не будет знать о лейтенанте..."

Он услышал на лестнице шаги ротмистра и глубже запрятался между купальным халатом и пеньюаром фрау фон Праквиц... Ротмистр, несмотря на глупость и вспыльчивость, за которые Редер его презирал, был, пожалуй, единственным, кого здесь следовало бояться. Он мог выбросить человека за окно. Это был вулкан, стихийное бедствие. Против него ум был бессилен...

- Я говорю тебе, ты преувеличиваешь, - услышал он гневный голос ротмистра. - Девочка просто изнервничалась. Ей необходимо подышать воздухом. Пойдем, Вайо, погуляем немножко...

Редер кивнул. Через ванную и спальню ротмистра пробрался он на лестницу и шмыгнул вниз, в свой пустой подвал. Он открыл шкаф. Вторым ключом открыл чемодан, из которого вынул растрепанную книгу: "Что надо знать молодому человеку до брака и о браке".

Он завернул книгу в газету, вечером он положит ее Виолете под подушку. Может быть, не сегодня и не завтра. А, скажем, послезавтра. Он был убежден, что Вайо ее прочтет, несмотря на недавнюю вспышку.