То «заика», то «золотуха» - AnaVi
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грехи и пороки — полыхают в огненных девяти кругах ада! Начиная «святой троицей» под пледом… Пятью «музыкально одаренными» за музыкальным же чёрным пультом и колонками… Тремя «картинными эстетами» наверху… И тремя же «разбросанными в разнобой» по углам и полу! И лишь одна из которых, я, уже на металлическом парапете крыши… И смотрит на город — в первых лучах наполовину уж и показавшегося солнца… Разгорающегося будто и с двух сторон! Но и сзади — горячее и мощнее. Слыша на задворках лишь приглушённый писк и визг… Смутно похожий на скрипку! «Прекрасную» скрипку… личного «Чёрного Ловеласа». С адским пламенем в глазах… Лавой по венам… И с амброзией — по артериям и капиллярам. Что и так удачно смешаны с кровью… в высший сорт «вина»! В иссиня-чёрной же «бутылке»… Под высокое горло! С чёрной же «росписью»… И такой же «пробкой»: «выточенной» — по не образу и не подобию! С двумя алыми «солнцами» — в чёрных «перистых облаках»: в два слоя — под и над. И густыми «облаками»: в одну почти что и полосу. Лишь с небольшим разделением! С резными и острыми «краями»… Под «полные» ободки. Два! Друг над другом. И над одним узким… С ямочкой! И ему не нужны песни, чтобы нести творчество. Как и не нужны коньки, чтобы нести искусство! Он и сам по себе же… «Несущий свет»! «Бледный» свет… Иссиня-чёрный же! И на контрасте с белым… Так ещё и сносящий за собой туда, где его и нет! С одного же своего-его прыжка и… лёгкого приземления: с помощью уже и его-своих чёрных «крылатых лент»… за горлом. И моего — до асфальта! Без помощи и заблаговременного торможения… С красными разводами вокруг моих же «разбито-растрепленных» чёрных лент! Будто — и алой окаёмкой. Под траурными лентами! За семь душ, как семь грехов… И одну, но не свою душу, как девять кругов! Он любит чётные числа… И восемь, не шесть, как знак вечного и бесконечного… хаоса! Под прикрытием «мгновения» и «своего» же видения мира! И накидывает, ко всему, как оценку, ещё и «отлично». Как «двойная метка» и… принадлежности к себе-нему. «Л» и «Д»… Будто бы и сам подбирал мне соответствующее себе — моё же имя. И не «будто бы»!
Сдавайся
(Cover — Сергей Лазарев)
«Кто же знал, что любовь и, правда, живёт три года»? Я! А ещё — он. И… Бегбедер! Что б ему икалось, неладно было и… спалось крепко! Три года из имеющихся трёх и… двое из имеющихся же трёх человек, погрязших в «этом» всём… знали! Знали, что умрёт. Что погибнет. Но… То ли и не собирались мириться и боролись. То ли и выжидали, чтобы прикончить уж до конца и… сами. Прикончили! Только… И «Кто же вновь знал, что она ещё и умирает окончательно… спустя эти же самые три года», правда? Живёт, да живёт себе… Никого не трогает… Отживает и… Вдруг! Умирает. Но и вот же «сюрприз» — не сама. Не своими руками и… Себя же. Конечно! Равновесие же. Баланс… «Естественные же отборы-смерти» — в почёте! Вот только и… зачем? А и главное: на х… за что? Явно же, не чтобы возродиться и… переродиться! Так и зачем так мучить её? Её и… нас! Отъехала бы и «отъехала». Выпилилась и «выпилилась»… Нет! Нам же — нужно было «самим» руки приложить. Руку! От каждого и… по одной. Правой и… С пистолетом же наперевес! Что ж, кто наперевес, а кто и наголо! От чего и нет же, собственно? «Как начали — так и закончили… Вместе!». Так ещё и «Открылись под конец»! Шаг от любви до ненависти — оказался: «лилипутиком». А мы ему: «Гигантик! Гигантик…». Да-да! В сравнении только лишь и… с чем-кем! С муравьями, что поселятся здесь и всё «после нас»? Определённо! Им же и лишь явно мешало это двухэтажное «любовное гнёздышко»… Из тёмно-коричневых толстых и длинных поленьев… На опушке леса! И вот казалось бы: «тавтология». Брёвна и… в Брёвналенде! «Лесе» же. По мирскому… Но скорее и: «Геноцид в опочивальне и на лоне, оголённом же лобном… нерве матери природы»! А вот: «тавтология»… То, что после нас, они и это самое же «гнёздышко», облюбуют! Да и не только они… От мала же до велика! С лапами и копытами… Крыльями и без… «Вернут ж с процентами» то, что когда-то отобрали у них мы! Все же платят по счетам… Не только и те, кто, и сами того не ведая, живут на «кладбищах»… Но и те, кто «ведая»! На пастбищах, полях и… вырубленных лесах. «Кладбищах животных и растений»! А что уж и до «бревенчатого домика»? Когда «второе» и «компот», а там и «десерт», будут — бетонные и стеклянные сооружения, скребущие небесный же купол… Виноградная лоза и бобовый стебель — рядом же прорастали и дымили нервно в сторонке! Природа — отберёт и заберёт своё! А мы — только с радостью и отдадим. Ведь и если любишь — всё отпустишь и всех, вся отдашь сам, пока не отобрали и… не забрали силой! Лишь и прикинувшись, что больно… Прикинувшись! Кто верит же, а кто нет… В нашем же случае — не прокатило и… потребовались жертвы! И полуразрушенный дом — ещё полбеды! Это — даже и интересно, если учесть, насколько сильно сказки в нашей жизни, на самом-то деле, что и ни на есть: «быль»! Что и бобы со стеблем… Что и пряничный домик… А если ещё вновь вспомнить, что всё это происходит в лесу: ещё и красная шапочка с волком и… три поросёнка с ним же… заглянут на огонёк! Главное, чтобы не разругались и… к нам же не примкнули: отношения ещё и свои выяснять — кто волка раньше подметил и с собой же
