Моя жизнь - Голда Меир

Если бы надо было выбирать самый эффектный момент для иллюстрации общей атмосферы тех дней, то я выбрала бы разрушение бетонной баррикады и проволочных заграждений, с самого 1948 года разделявших Иерусалим на две части. Эти отвратительные баррикады больше, чем что-нибудь, символизировали ненормальность нашей жизни, и когда бульдозер срыл их прочь и Иерусалим за одну ночь опять стал единым городом — это и было знаком и символом, что наступила новая эра. Человек, впервые в жизни приехавший в Иерусалим именно тогда, сказал мне: «Город словно светился изнутри», — и я поняла, что он имеет в виду. И внукам я говорила: «Скоро солдаты разойдутся по домам, наступит мир, мы сможем ездить в Иорданию и Египет и все будет хорошо». Я в это верила — но так не случилось.

В августе 1967 года на Хартумской конференции в верхах арабы рассмотрели положение вещей и пришли к совершенно противоположному выводу. Они произнесли свои три знаменитые «нет»: нет — миру с Израилем, нет признанию Израиля, нет — переговорам. Нет, нет, нет! Израиль должен полностью и безоговорочно покинуть территории, занятые в Шестидневной войне; террористы, приглашенные на конференцию, сделали от себя еще одно полезное добавление: «Израиль должен быть разрушен — даже в границах 1967 года». Таков был ответ на призыв израильского правительства: давайте встретимся не как победители и побежденные, но как равные, чтобы обсудить мир — без всяких предварительных условий. Неважно, кто начал войну и кто ее выиграл. Но у арабов ничего не изменилось, и все так называемые плоды победы пошли прахом, не успев созреть, и увяла мечта о немедленном мире. Но если арабы ничему не научились, то кое-чему научились мы. Мы не собирались повторять маршировки 1956 года Дискутировать, обсуждать, искать компромисс, уступать пожалуйста. Но не отходить к линии 4 июня 1967 года Эта любезность была нам не по средствам, и мы не могли себе ее позволить даже ради того, чтобы Насер сохранил лицо и Сирия не так страдала от того, что ей не удалось нас уничтожить. Очень жаль, что арабы, проиграв ими самими затеянную войну, чувствовали себя до того посрамленными, что даже не могли заставить себя разговаривать с нами, но, с другой стороны, и от нас не нужно было ожидать, что мы их вознаградим за попытку сбросить нас в море. Мы были горько разочарованы, но ответ мог быть только один: Израиль не уйдет с завоеванных территорий до тех пор, пока арабские государства раз и навсегда не положат конец конфликту. Мы решили — и, поверьте, нелегкое это было решение, — что останемся на линии прекращения огня, несмотря ни на какое давление, чего бы нам это ни стоило в смысле общественного мнения, затрат энергии и денежных затрат. Мы решили ждать, пока арабы примирятся с фактом, что единственной альтернативой войне является мир, а единственным путем к миру — переговоры.

В то же время арабы, живущие на контролируемых нами территориях — около 1 000 000, из них более 600 000 — на Западном берегу Иордана, около 365 000 — в Синае и Газе, друзы-феллахи, которые решили оставаться на Голане после отступления сирийской армии, — будут жить так же, как жили до Шестидневной войны. Не велико удовольствие жить под управлением военной администрации, и никому из арабов на территориях не нравилось, что там ходят израильские патрули, но армия старалась не слишком бросаться в глаза, а военная администрация — в значительной степени благодаря Даяну — почти не вмешивалась в каждодневную жизнь. Сохранялись местные законы, сохранялись и местные руководители. Мосты через Иордан были открыты, арабы Западного берега продолжали по-прежнему торговать с арабскими государствами, учиться там, посещать своих родственников, их родственники тоже могли посещать их и приходили тысячами. Конечно, все это было временно, ни один нормальный израильтянин не считал, что все территории останутся под управлением Израиля. Конечно, Иерусалим останется единым, но можно прийти к соглашению о мусульманском контроле над мусульманскими святыми местами. Между Иорданией и Израилем должны быть проведены новые границы, маловероятно, что Голан будет целиком возвращен Сирии и весь Синай сразу — Египту, Газа тоже являет собой нелегкую проблему. Но, пока все это не было обсуждено с единственными людьми, кого это касалось, то есть с нашими соседями, нечего было намечать будущую карту Ближнего Востока, и даже обсуждать между собой, кому какие территории возвращать. Не по почте же их возвращать! Мы приготовились ждать ответа на наши повторные призывы к переговорам.

В это время Совет Безопасности принял резолюцию — знаменитую резолюцию 242, предложенную англичанами, намечавшую рамки мирного урегулирования «арабо-израильских разногласий» и назначившую специального представителя для наблюдения за «мирным и приемлемым» урегулированием — д-ра Гуннара В. Ярринга. Об этой резолюции 242 столько писалось и говорилось, ее так коверкали и арабы, и русские, что, пожалуй, я тут ее приведу, тем более, что, она не длинная:

Совет Безопасности, выражая свое продолжающееся беспокойство по поводу серьезного положения на Ближнем Востоке,

подчеркивая недопустимость приобретения территории путем войны и необходимость добиваться справедливого и прочного мира, при котором каждое государство в данном районе может жить в безопасности,

подчеркивая далее, что все государства — члены Организации Объединенных Наций, принимая Устав Организации Объединенных Наций, взяли на себя обязательство действовать в соответствии со статьей 2 Устава,

1. Утверждает, что выполнение принципов Устава требует установления справедливого и прочного мира на Ближнем Востоке, который должен включать применение обоих нижеследующих принципов:

I) вывод израильских вооруженных сил с территорий, оккупированных во время недавнего конфликта,

II) прекращение всех претензий или состояний войны и уважение и признание суверенитета, территориальной целостности и политической независимости каждого государства в данном районе и их права жить в мире в безопасных и признанных границах, не подвергаясь угрозам силой или ее применению,

2 Утверждает далее необходимость а) обеспечения свободы судоходства по международным водным путям в данном районе,

b) достижения справедливого урегулирования проблемы беженцев,

c) обеспечения территориальной неприкосновенности и политической независимости каждого государства в данном районе с помощью мер, включающих установление демилитаризованных зон.

Следует отметить, что в ней не говорится, что Израиль должен отступить со всех или с таких-то территорий. Но в ней говорится, что каждая страна в регионе имеет право мирно жить в «безопасных и признанных границах», и в ней говорится о конце состояния войны. Далее, там не говорится о палестинском государстве, а говорится о проблеме беженцев. Но не только резолюция 242 была неверно истолкована — неверно истолкована была и наша позиция. Известный израильский сатирик Эфраим Кишон и карикатурист Дош выпустили после Шестидневной войны книгу под названием «Просим прощения, что мы победили». Звучало это горько, но для израильских читателей вполне понятно. Собственно говоря, это название выражало довольно точно наше самочувствие в начале 1968 года — если хочешь улучшить представление мира об Израиле, то забудь про мирный договор. По-видимому, наша вина была в том, что мы снова и снова говорили арабам: «Давайте приступим к переговорам». Предполагалось, что нам скажут: «Вот вам новая карта, подпишитесь вот тут» — и мы так и сделаем. А вместо этого мы призываем к переговорам!