Воспоминания - Сергей Юльевич Витте

По речной системе мы доехали до Котласа, а из Котласа мы поехали по Северной Двине, которая представляет превосходнейший водный путь – в Архангельск.

В Архангельске в это время был губернатором Энгельгардт. Архангельск, как город, мне очень понравился. Остановился я в дом губернатора; оттуда, сев на пароход Мурманского общества (очень хороший пароход) – мы двинулись далее в путь – и приехали, прежде всего, в Соловецкий монастырь.

Я уже указывал лиц, ехавших со мною, но, кроме них, в самый последний момент я прихватил еще одного молодого человека – Борисова, который год, как учился рисованию в здешней Академии художеств.

Борисов был сын одного архангельского мужика. Попал он в Академию художеств из Соловецкого монастыря; он имел влечение к живописи, и отец как-то пристроил его в Соловецкий монастырь, в тамошнюю живописную, в которой рисуют образа. В Соловецком монастыре его нашел генерал Гончаров, который обратил внимание на то, что у этого крестьянского мальчика большой талант. Гончаров притащил его в Петербург и поместил его здесь в академию Художеств, причем за Борисова в академию художеств в складчину платило несколько человек; Кази, между прочим, обыкновенно обращался и ко мне для ежегодного за него взноса в академию художеств.

Вот поэтому, я этого крестьянского мальчика Борисова, находившегося уже один год в академии художеств, и взял также с собою.

В Соловецком монастыре мы провели два дня; монастырь этот произвел на меня превосходное впечатление.

Мне в моей жизни приходилось немного бывать в монастырях. Я помню, когда я был мальчиком, то в Тифлисе мне приходилось ходить на охоту, и иногда я проводил ночь в монастыре (название этого монастыря я забыл – кажется Мангоби), находящемся на горе. Монастырь этот довольно известный.

Затем, живя в Киеве, я часто бывал в тамошних монастырях и в Лавре, но должен сказать, что Соловецкий монастырь произвел на меня большее впечатление именно вследствие своей суровости, простоты жизни и всею своею обстановкою, которая вполне соответствует аскетическому образу жизни монахов. Наконец, своею природою – величавою и очень суровою.

Мы выехали из Соловецкого монастыря и доехали до Мурмана; причем заранее уже было нам известно, что там одна из лучших гаваней – это гавань Екатерининская. Мы заходили во все гавани, почитающаяся там лучшими, но заранее нам было указано, что самая лучшая гавань – Екатерининская.

Ранее, чем продолжать свой рассказ, я должен сказать, кто такие Кази и Конкевич.

Кази я знал еще из Одессы. Директором Русского Общества Пароходства и Торговли, как я уже говорил, был Николай Матвеевич Чихачев – я был одним из его помощником по железной дороге, а Кази был его помощником по пароходству; по пароходству его правою рукою был Кази, а по железным дорогам – я.

Кази в Одессе в Русском Обществ Пароходства и Торговли играл очень большую роль. Он по воспитанию был моряк, но он кончил курс не в здешнем петербургском морском корпусе, а в морском училище города Николаева, откуда он вышел в штурмана, а затем и в капитаны частных пароходств. Оттуда он и сделал свою карьеру. Так что, как военный, он был, в сущности, в положении только морского юнкера.

Впоследствии Кази был управляющим кораблестроительного завода от Русского Общества Пароходства и Торговли в Севастополе.

После он разошелся с Н.М. Чихачевым, и разошелся с Чихачевым от того, что у Кази был характер с большою склонностью к интригам; в этом отношении он был настоящим греком, а известно, что для настоящего грека интрига – это жизнь.

Поэтому Кази перешел на службу в морское министерство и сделался директором здешнего кораблестроительного завода морского министерства. Таким образом, Кази играл здесь довольно видную роль.

Кази был человек весьма большого ума, с большими способностями.

По наружности Кази представлял собою тип грека, но грека очень красивого; он очень хорошо говорил, бывал много раз за границею и особенно в Англии, так как там присутствовал при постройке различных пароходов Русского Общества Пароходства и Торговли. Вообще, это был человек по своим способностям выдающийся; отлично владел пером, но имел, как я уже говорил, склонность к интригам.

Таким образом, Кази, в некоторых отраслях морского дела, был человек очень компетентный.

Вот этот-то Кази и поехал со мною.

Я знал, что к Кази благосклонно относился и Император Александр III, хотя в личных сношениях с ним и не состоял. Император Александр III, как человек совершенно прямой и откровенный, не любил и никогда не практиковал сношения с лицами подчиненными известному начальству, т. е. иначе говоря, подчиненных лиц не принимал с заднего крыльца и вообще терпеть не мог всяких закулисных сношений, что, к несчастью, составляет слабость некоторых монархов.

Таким образом, Император Александр III, как я уже говорил, не состоял ни в каких прямых сношениях с Кази, так как Кази был служащим морского министерства, но Государь слыхал о нем, читал некоторые его статьи и был о Кази очень хорошего мнения.

Другое лицо из морского ведомства, которое я взял с собою, был Конкевич.

Конкевич кончил курс в морском корпусе и прямо делал карьеру морского офицера. Но затем, так как он расходился во взглядах со своим начальством и писал различные статьи против морского министерства, то он должен был выйти в отставку. Вообще, это был человек с большим морским опытом, много плававший, очень умный.

Итак, когда Конкевич вышел в отставку, он должен был зарабатывать себе хлеб какими-нибудь занятиями, так как одним пером – хотя он писал довольно много, под псевдонимом Беломор – он все же заработать себе хлеб не мог, а потому, в конце концов, он сделался полицеймейстером в Либаве.

Когда я, будучи министром финансов уже в царствование Императора Николая II, делал путешествие по Балтийскому краю, то я встретился с Конкевичем в Либаве, где он, как я уже сказал, занимал должность полицеймейстера; но вскоре я взял его оттуда и определил чиновником департамента торговли и мануфактуры по морскому отделу. Затем, когда было образовано главное управление торгового мореходства и портов под главенством пресловутого Великого Князя Александра Михайловича, то и этот отдел также перешел к Великому Князю Александру Михайловичу. А теперь, после того, как мною было образовано министерство торговли и промышленности и главное управление торгового мореходства и портов – включено в министерство торговли и промышленности – Конкевич служит в министерстве торговли и промышленности и состоит членом совета этого министерства, и я иногда его вижу.

По наружности Конкевич представляет собою тип «морского волка», настоящего моряка. Он очень много и хорошо пишет в газетах.

Конкевич – прекрасный, умный, замечательно прямой и честный человек; естественно, что благодаря таким своим качествам он, как подчиненный, не