Спутники Волкодава - Павел Молитвин

— Но попробовать Врата пройти, на безгрешность себя проверить — интересно же?

— А вдруг грешен? А не лучше ли соседа или, например, префекта на безгрешность проверить?

— Здорово! — восхитился Эврих, замедляя шаг. — Вот это мысль! Нам бы в Фед такие Врата!

— Вот-вот. Чтобы подобные мысли ни у кого не возникали, о Вратах этих такие жуткие байки тут рассказывают, что на ночь глядя лучше не слушать.

— Наверно, никто и не слушает, правду от лжи при желании отличить нетрудно.

— Э нет, охотники до небылиц всегда найдутся, да и в сказках, которые про Врата ходят, какое-то зерно истины в самом деле есть. Об этом, однако, мы лучше как-нибудь в другой раз поговорим, ибо цель наша близка. Слышишь шум? Держи свой кошель обеими руками, это гудит базар! А базар Нижнего Аланиола — это чудо, подобного которому в нашем мире не увидишь, поверь мне.

Слова эти показались Эвриху кощунственными, но едва он ступил на базарную площадь, как до него дошло, что имел в виду Хрис, и чем дальше они шли, тем больше он убеждался, что так оно на самом деле и есть. Колоссальная площадь была заполнена навесами, палатками, шатрами и лоточниками. Здесь продавали, клянчили и воровали люди всех возрастов и любого цвета кожи. Рыбные, мясные, овощные и гончарные ряды соседствовали с ковровыми, ювелирными, невольничьими и лошадными рядами. Продавцы муки, вина, шорники, медники, бортники, бочары, угольщики и солевары были перемешаны, залиты солнцем и потом, приправлены водоносами, нищими и стражниками, сдобрены гадалками, калеками и знахарями и явлены миру, а дабы чудовищная эта окрошка не показалась чересчур острой, разбавлена она была многосотенной, если не многотысячной, толпой покупателей. Именно так воспринял базар Эврих, у которого от многолюдного гама и чудовищного букета, образованного невообразимым смешением запахов, мгновенно заломило в висках. Радость, боль, богатство, нищета, смрад испражнений и ароматы цветов переплетались столь причудливо и казались столь неразрывно связанными, что юноша почувствовал себя оглушенным и ослепленным и вынужден был согласиться: такого он в Верхнем мире действительно увидеть не мог. И безусловно, плохим открывшееся перед ним зрелище назвать было нельзя. Хрис был тысячу раз прав — это был иной мир, и, прислушиваясь, принюхиваясь, приглядываясь к нему, легко было представить, что тому, кто родился и жил около такого вот базара, тому, кто многие годы был его частицей — покупал и продавал на нем, рынок Верхнего Аланиола, не говоря уже у рынке Феда, показался бы нестерпимо пресным, блеклым и скучным…

— Держись около меня, здесь ничего не стоит потеряться! — крикнул Хрис в самое ухо Эвриху. — Я хочу сделать кое-какие закупки, и следить за тобой мне будет недосуг. Вроде бы не так давно здесь был, а уже успел отвыкнуть…

— О Всеблагой Отец Созидатель, и вы, Боги Небесной Горы! Да разве к этому можно привыкнуть! — простонал юноша, проталкиваясь вслед за Хрисом к рядам оружейников. — Тут не то что торговать или покупки делать, дышать и то трудно!

— Надо было тебя предупредить, чтобы взапас надышался. Да без толку, все равно бы не послушался, не поверил, — прохрипел Хрис и, ткнув пальцем в невзрачный на вид нож с длинным широким лезвием, спросил у бородатого купчины: — Сколько хочешь за три дюжины, почтеннейший?

Купчина, окинув Странника испытующим взглядом, назвал цену, но на этот раз Эврих, с удовольствием наблюдавший обычно за тем, как уважительно, красиво и со знанием дела торгуется Хрис, не нашел в себе душевных сил прислушиваться к разговору. Мысль его, помимо воли, зацепилась за слова Странника о том, что, даже если бы тот предупредил о том, что представляет из себя базар Нижнего Аланиола, он бы не поверил. Поверить-то, может, и поверил бы, но не понял и потому загодя «надышаться» и правда не сумел. Ведь и Непра, и Хрис немало рассказывали о Нижнем мире, да что толку? Пока собственными глазами не увидел…

— Сумка! Этот трупоед срезал мою сумку! — внезапно завопил Хрис и рванулся за каким-то худощавым пареньком, ужом проскользнувшим мимо Эвриха и возом с ослепительно сиявшими на солнце, начищенными медными панцирями.

— Да отсохнут у вора руки, этого нам только не хватало! — пробормотал юноша и устремился за мелькнувшим в толпе белым плащом Странника.

Бежать среди такого скопления народу было столь же удобно, как танцевать со связанными ногами, и в первые мгновения погони Эврих думал, что его самого вот-вот начнут бить, посчитав за вора или непроходимого наглеца, который ничего лучшего, чем тычки и побои, не заслуживает. Народ здесь, однако, был тертый и разобраться, кто за кем гонится, сумел молниеносно. Юноше пришлось растолкать и смести с пути всего дюжины полторы людей, с удивительным спокойствием воспринявших его толчки и вопли, а дальше дорога очистилась словно сама собой. Задевая ставшим вдруг удивительно цеплючим и неудобным тесаком за прилавки и шатровые растяжки, он, то и дело оступаясь и спотыкаясь, несся за белым плащом, едва успевая перескакивать через выраставшие перед ним внезапно корзины с серебрящейся рыбешкой, лотки с хлебами, разложенные на циновках миски и горшки, кузовки с ранними грибами…

Несколько раз он отталкивал кого-то, уворачивался сам, понимая в то же время, что бежит со скоростью поразительной, да еще и ухитряется наращивать ее, что казалось уже и вовсе невозможным в столь людном месте. Недоумение его по этому поводу рассеялось, когда до юноши дошло, что, во-первых, бегущий перед ним белый плащ, к которому он каким-то чудом сумел приблизиться, прокладывает ему дорогу сквозь толпу, а во-вторых, сама толпа редеет с каждым мгновением, и, значит, они добрались до края представлявшегося бесконечным, как море, базара. И если еще немного приналечь…

Та же мысль, по-видимому, пришла в голову Хрису, и он тоже приналег, сохранив таким образом расстояние в сотню шагов между собой и Эврихом. Юноша пронзил спину Странника злобным взглядом, позабыв, что гонится за похитителем сумки Хриса, а не за своим товарищем, и совершил еще один отчаянный рывок. Сделал он это очень своевременно, ибо успел увидеть, как Хрис завернул в боковую улочку, из которой тут же послышался пронзительный свист. От свиста этого что-то внутри Эвриха противно екнуло, но, лишь вбежав в длинный переулок, он сообразил, что подобным же образом пересвистывались в известного рода ситуациях школяры уютного города Феда. Перевести этот свист можно было как сообщение, что птичка в клетке, рыбка на крючке или что охотник сам превратился в дичь.

С гулко бьющимся сердцем юноша добежал до Хриса, который, выхватив меч, отстегнув и отбросив в сторону стесняющие движения ножны, уже наматывал на левую руку плащ, готовясь встретить трех идущих на него молодцов, вооруженных кинжалообразными ножами, казавшимися игрушечными в их мускулистых волосатых лапищах. Тощий паренек, укравший сумку Хриса, стоял за звероподобными молодчиками и мерзко ухмылялся.