Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 2 - Сергей Девятов

Еще в начале правления Николая I на законодательном уровне был принят ряд решений, связанных с ужесточением наказаний персонала дворцов. В декабре 1826 г. состоялось решение по гофинтендантскому ведомству о перемещении «истопников развратного поведения в рабочие команды мастеровых»603.

Тем не менее криминальные истории в императорских дворцах случались. Одним из первых таких серьезных происшествий царствования Николая I стало «дело о медалях» конца 1820-х гг. Несколько лакеев «по предварительному сговору и с применением технических средств» вскрыли одну из витрин, в которой хранились различные нумизматические ценности, и в течение нескольких лет вынесли из Зимнего дворца десятки ценнейших предметов604.

В 1839 г. было крайне неприятное дело о краже вещей в Аничковом дворце из комнат императрицы Александры Федоровны. Надо заметить, что при Николае I, несмотря на достаточно частые факты воровства, преступников, как правило, находили. Так, в ходе следствия выяснилось, что ворами были истопник Михайлов и полотер Чукасев605. В личные комнаты императорской четы вообще допускался самый ограниченный и тщательно проверенный дворцовый персонал, но, видимо, подчас искушение оказывалось сильнее.

Случались и откровенные вооруженные грабежи. Так, в 1844 г. перед самым праздником Рождества в комнату камер-юнгферы Карповой, спавшей возле опочивальни императрицы, прокрался ночью вор с ножом в руках и стал требовать у нее деньги. Камер-юнгфера, несмотря на весь ужас происходящего, не потеряла присутствия духа и, изъявив готовность дать грабителю денег, сказала, что они хранятся в соседней комнате. Выйдя, она закрыла свою спальню на ключ, находившийся в замке, и бросилась за дежурной прислугой. Люди сбежались, однако опоздали, поскольку вор, почувствовав неладное, выломал дверь и скрылся. Надо подчеркнуть, что описанное происходило не на постоялом дворе и не в гостинице, а в главной императорской резиденции – Зимнем дворце.

Немедленно было организовано расследование. Решающую роль вновь сыграла камер-юнгфера, поскольку в грабителе она узнала одного из придворных лакеев, который был немедленно арестован и допрошен гофмаршалом Шуваловым. Допрос закончился безрезультатно – лакей отказался признать свою вину. И только после вмешательства в эту скандальную историю Николая I, лично допросившего лакея, удалось добиться от него признания. Как выяснилось, при дворе он прослужил пять лет, но при этом постепенно превратился в горького пьяницу. К 1844 г. он все пропил и опустился настолько, что покусился на «святое» – парадные лакейские штаны с галуном, которые заложил за 3 рубля. И поскольку приближался праздник, на котором лакей должен был служить в этих парадных штанах, а денег для их выкуп из ломбарда не было, он и решился на разбой. При этом он подчеркивал, что нож с собой взял, чтобы только попугать камер-юнгферу. По высочайшей воле лакей-разбойник был предан военному суду, который приговорил: прогнать сквозь строй 2000 человек и потом обратить в арестантские роты. Николай I смягчил приговор отменой телесного наказания606.

В ноябре 1851 г. во второй запасной половине были похищены 12 шелковых штор с окон. Как только пропажа была обнаружена, немедленно последовал рапорт «майора от ворот» инженер-полковника Кубе на имя министра императорского двора князя Волконского. Расследование заняло всего два дня, быстро установили круг подозреваемых, а после ряда допросов были выявлены все участники кражи. Выяснилось, что дворцовый работник Бубнов сорвал шторы с окон, вынес их из дворца и продал неизвестным лицам по 2–3 рубля за каждую. Прибыль он поделил с лакеем Абросимовым, сорвавшим две шторы. Дело было доложено императору, который собственноручно написал на докладе: «Судить всех военным судом».

Как следует из формулярных списков, Дмитрий Бубнов, сын мелкого таможенного чиновника, являлся работником высочайшего двора, православным, холостым, с жалованьем в 116 рублей в год. Его служба при дворе началась в 1841 г. с должности фельдшерского ученика. В 1843 г. его произвели в фельдшеры, а в 1845 г. – в истопники. Следует уточнить, что в придворнослужительской иерархии превращение фельдшера в истопники являлось безусловным повышением, поскольку истопник был вхож во внутренние помещения дворца и находился ближе к императору, чем фельдшер. Однако в 1849 г. его карьера дала трещину: он был разжалован за пьянство из истопников в простые работники.

Надо заметить, что за всеми придворнослужителями, подвергшимися дисциплинарным наказаниям, следил полицмейстер. Они категорически не допускались на дежурство в комнаты императорской семьи. При расследовании полицмейстер донес по команде, что Бубнов вел себя хорошо и поэтому был переведен из штрафного в общее отделение холостых придворнослужителей.

Примечательно, что пострадали не только воры, но и лица, связанные с ними. Николай I лично приказал посадить под арест гоффурьера Петрова, отвечавшего за обслуживающий персонал дворца, и камердинеров Панкова и Иванова, в дежурство которых была совершена кража. Они просидели на гауптвахте две недели, пока не были освобождены личным распоряжением царя607.

Бубнов и Абросимов распоряжением императора были преданы военному суду, который начал выяснять обстоятельства дела и задавать вопросы, поскольку не был осведомлен о нюансах придворной службы. Прежде всего понадобилось очертить круг обязанностей виновных. Как следует из ответа придворного ведомства, обязанности лакеев, истопников и работников заключались в соблюдении чистоты комнат, в дежурстве на определенных местах с ответственностью за сохранность залов и «продовольствовании особ и лиц». При этом, как следует из документов, служба их была достаточно тяжела, поскольку придворнослужительские вакансии часто были не заполнены, дежурных некому было сменить, и они находились на постах «весьма

продолжительное время». Также суд установил, что шторы провисели на окнах не менее пяти лет, поэтому были уже выгоревшие и ветхие. Хотя изначально украденные шторы обошлись казне в 398 рублей, их можно было продать только за 2–3 рубля серебром за штуку.

Тем не менее воров ожидало суровое наказание, и прецеденты уже имели место. Так, по высочайшему повелению в декабре 1844 г. придворный лакей Алексей Тормахин был предан военному суду и приговорен к телесному наказанию. 30 декабря 1844 г. в 5 часов утра в манеже Инженерного замка были собраны камер-лакеи, лакеи и нижние служители всех придворных ведомств для присутствия при исполнении приговора над лакеем Алексеем Тормахиным. Кроме того, в 1850 г. истопник придворного ведомства Николай Великанов за кражу был наказан шпицрутенами (три раза через 100 человек), а потом отдан в арестантские роты.