Фантастика 2025-100 - Даниэль Дессан

… После которого друзья обвинили меня в чёрствости и бесчувственности, — продолжил я. — Вот я и показал им, чего стоят все эти сценические игры в высокие чувства по системе Станиславского. Написал вот это письмо. Точнее, продиктовал его. Моя сестра и Лёша Черепанов по причине своей доверчивости и вере в людей полагали, что Света Клубничкина оценит моё признание.

Я указал на письмо.

Ученики десятого «Б» синхронно повернули лица в сторону тетрадного листа, который всё ещё держал в руке Максим Григорьевич.

— Я с ними поспорил. Заявил, что все эти томные взгляды и жалобные слова известная особа использовала лишь потому, что привлекала к себе внимание публики. Я предсказал, что и это моё письмо она использует с той же целью: чтобы пробудить зависть у сверстниц. Я поспорил с друзьями, что часа не пройдёт, как моё «любовное послание» пойдет гулять в школе по рукам…

— Сколько прошло времени? — спросил Максим Григорьевич.

— Лёша Черепанов передал Светлане Клубничкиной письмо сегодня, перед началом первого урока…

Я изобразил задумчивость.

— Первым уроком у них была литература, — сказал учитель. — Я заметил гулявшее по рядам письмо в первой половине урока.

Я сообщил:

— Получается… час не прошёл.

— Действительно, — согласился Максим Григорьевич. — Не прошёл.

Он ухмыльнулся, поправил очки, тихо добавил:

— Женщины… они такие.

Максим Григорьевич загадочно улыбнулся.

Но он тут же покачал головой, взглянул на меня и спросил:

— Пиняев, так… я покажу в учительской твоё письмо? Уж очень мне понравился твой пересказ классика. Коллеги оценят.

Учитель вновь продемонстрировал десятому «Б» классу белые зубы.

— Покажите, Максим Григорьевич, — согласился я. — Только уточните, что я его сочинил ради шутки.

— Разумеется, Пиняев. Скажу. Присаживайся.

Максим Григорьевич повёл рукой: сверху вниз.

Я уселся за парту; заметил, как Черепанов смахнул со своего виска каплю пота.

Видел, как хмурили брови и перешёптывались мои одноклассницы.

Максим Григорьевич сунул письмо в карман и обратился к классу:

— Подскажите, товарищи будущие выпускники, какое стихотворение Александра Сергеевича Пушкина пересказал в прозе Пиняев?

Вверх взлетела лишь одна рука — её подняла комсорг десятого «Б» класса.

— Слушаю тебя, Веретенникова, — сказа учитель литературы.

Комсорг резко вскочила с лавки, вытянулась по стойке смирно.

— Предвижу всё: вас оскорбит печальной тайны объясненье, — процитировала Надя-большая. — Какое горькое презренье ваш гордый взгляд изобразит!‥

Она улыбнулась и заявила:

— Это письмо Евгения Онегина к Татьяне Лариной из романа «Евгений Онегин»!

— Молодец, Веретенникова, — сказал Максим Григорьевич. — Пятёрку ты заслужила. Хоть тебя я чему-то научил.

Он улыбнулся, сверкнул большими резцами и сообщил:

— Спасибо Наде за правильный ответ. А мы продолжим урок. Сегодня мы с вами поговорим не о Пушкине, а творчестве советского писателя, поэта, прозаика, драматурга, журналиста, общественного деятеля и публициста Максима Горького.

Глава 10

После уроков одноклассники вновь поинтересовались у меня, пойду ли я к пианино в актовый зал. Теперь делегацию учеников десятого «Б» класса возглавляла не староста, а комсорг (Надя-маленькая в это время стояла рядом с Черепановым, скромно опустив глаза: приключения Джона Гордона в звёздных королевствах будущего сейчас волновали её больше, чем моё пение). Я ответил школьникам, что концерта сегодня не будет. Пояснил, что вечером займусь возложенным на меня комсомольским поручением. Пообещал, что устрою для одноклассников небольшой концерт в ближайшие дни.

— Когда в актовом зале не будет этой… Клубничкиной, — добавила Иришка.

О Клубничкиной Лукина снова заговорила, едва мы только отошли от школы.

Иришка подняла на меня глаза и спросила:

— Вася, как мы поступим с этой гадиной?

— С какой ещё гадиной? — уточнил я.

— С Клубничкиной, конечно! — сказала Лукина. — Мы же не спустим ей это с рук?

Надя Степанова, шагавшая рядом с хмурым Черепановым, едва заметно кивнула — она будто бы поддержала вопрос моей двоюродной сестры.

— Иришка, что ты подразумеваешь под словом «это»? — спросил я.

— Её выходку с письмом, конечно же! — заявила Лукина. — Она ведь подумала, что письмо написал Лёша! Как ты предположил. Светка растрезвонила о письме на всю школу! Не только она, конечно. Но ведь она нарочно показала письмо девчонкам!

Иришка скривила губы и произнесла, передразнивая Клубничкину:

— Смотрите, как красиво мне признался в любви мальчик из десятого «Б»!

Она фыркнула.

— Это Светкины слова! — сообщила Лукина. — Мне их подружка из десятого «А» пересказала. Она сама их слышала на перемене. У Клубничкиной спросили имя этого мальчика. Она назвала нашего Лёшу!

Мне показалось, что Черепанов споткнулся: я увидел, как Алексей дёрнулся, но Надя придержала его за локоть.

— Я считаю, что поведение Светланы Клубничкиной должны обсудить на собрании комсомольской ячейки десятого «А» класса, — заявила Степанова. — А затем и на школьном комсомольском собрании. Клубничкина повела себя не по-товарищески в отношении нашего Алексея. Мы обязаны осудить её поведение. И вынести Клубничкиной коллективное порицание!

— Из комсомола её исключить! — потребовала Лукина. — И из школы!

Она махнула рукой — будто ребром ладони разрубила невидимую Клубничкину на две части.

— Поддерживаю! — сказала Степанова.

Она стрельнула взглядом в лицо Алексея.

Черепанов вздохнул — меховая шапка скользнула по его лбу и задержалась на нахмуренных бровях.

— Расстрелять! — добавил я. — Нет, предлагаю четвертовать Клубничкину в школьном спортзале. Завтра перед началом уроков. После вынесения приговора школьным трибуналом.

Иришка, Надя и Алексей одновременно посмотрели мне в глаза.

Я усмехнулся и добавил:

— Собрание мы устроить можем. Но будет ли от него толк? Что мы предъявим Клубничкиной? Пренебрежительное отношение к чувствам Лёши Черепанова? Так Света заявит, что сразу раскусила нашу шутку. Скажет, что узнала пересказ отрывка из «Евгения Онегина». Объяснит на собрании, что пришла в восторг от нашей затеи. Потому и показала письмо подругам.

Я развёл руками — взмахнул портфелем.

— Клубничкина сыграет перед вами очередной спектакль. Исполнит роль честной комсомолки — строго по системе Станиславского. Вы сами поверите в то, что Света — обиженная невинность. Ещё и пожалеете её. Проклянёте себя и меня за «глупую выходку» с письмом. Весь наш дружный квартет схлопочет выговор по комсомольской линии. Вот чем закончатся ваши собрания.

Я кивнул на Черепанова, сказал:

— Лёша пригласит Клубничкину в кафе. Чтобы загладить свою вину. В которую он поверит после Светиного выступления. Как тогда, когда Клубничкина явилась к нам в