Легенды Западного побережья (сборник) - Урсула Ле Гуин

6. Когда?

7. Очень хорошо.

8. Возможно.

9. Скоро.

10. Горячо! (Или: очень тепло!)

11. Это еще не конец.

Преданный адепт Старца умудрился сложить из этих одиннадцати высказываний некое вполне связное духовное завещание, которое, как это представлялось ему самому, этот Старец постепенно излагал в течение последних четырех лет своей жизни. Изложенный на нашем языке, этот завет Старца из города Ису выглядит примерно так:

(1) То, что мы ищем, не заключено ни в одном предмете или опыте нашей смертной жизни. Мы живем среди кажущихся сущностей на границе с Духовной Истиной. (2) Мы должны быть так же готовы воспринять ее, как она готова воспринять нас, ибо (3) она придет к нам, когда мы менее всего этого ожидаем. Наше восприятие Истины внезапно, как вспышка молнии, однако (4) сама по себе Истина эта является вечной и неизменной. (5) Разумеется, мы должны с надеждой, оптимизмом и уверенностью в будущем постоянно задавать вопрос: когда же (6) мы наконец найдем то, что ищем? (7) Ведь Истина эта есть средство исцеления наших душ, знание и понимание абсолютного добра. (8, 9) Она может явиться нам очень скоро. Возможно, она нисходит на нас в эти самые мгновения. (10) Ее тепло и исходящий от нее яркий свет подобны свету и теплу, исходящим от солнца, но ведь и солнце смертно (11), тогда как Истина вечна и никогда не исчезнет, как не исчезнет никогда то добро, которое она несет нам.

Вполне допустима и совершенно иная интерпретация этих высказываний, особенно если соотнести их с теми обстоятельствами, в которых Старец произносил их, а его верный адепт из Огайо их записывал; по-моему, терпение этого человека можно сравнить лишь с терпением самого Старца.

1. Сказано вполголоса, когда Старец копался в сундуке с одеждой и украшениями.

2. Сказано группе детей утром, перед тем, как состоялась некая торжественная церемония.

3. Сказано с улыбкой в качестве приветствия младшей сестре, вернувшейся из долгого путешествия.

4. Сказано на следующий день после похорон старшей сестры.

5. Сказано, когда Старец обнимал своего овдовевшего зятя — через несколько дней после похорон.

6. Вопрос, заданный одному из целителей азону, который в этот момент изображал «тело души» Старца с помощью белого и черного песка. Подобные изображения, видимо, считаются у азону не только целебными, но и диагностическими средствами, однако же мы знаем о них очень мало. Тот наблюдатель из Огайо утверждает, что ответ целителя выразился в начертании короткой волнистой линии, как бы выходящей из пупка схематического изображения этого «тела души». Вполне возможно, впрочем, что это всего лишь интерпретация самого наблюдателя, а никакой не ответ целителя.

7. Сказано ребенку, который сам сплел циновку из тростника.

8. Сказано в ответ маленькому внуку, который спросил: «А ты будешь на большом пиру?»

9. Сказано в ответ тому же внуку, который спросил: «А ты тоже скоро умрешь, как моя двоюродная бабушка?»

10. Сказано младенцу, который подбирался к очагу, где горел огонь, но пламя на солнечном свету казалось невидимым.

11. Последние слова Старца, сказанные им за день до смерти.

Шесть последних высказываний были сделаны в течение последнего полугода жизни Старца, словно приближение смерти сделало его «болтливым». Пять из одиннадцати высказываний обращены к маленьким детям или сделаны в их присутствии, причем эти малыши еще пребывали в «разговорчивом» возрасте.

Должно быть, если взрослый азону сам обращается к ребенку, это производит на последнего неизгладимое впечатление. Как и иностранные лингвисты, малыши азону учатся говорить у старших детей. Мать и другие взрослые побуждают ребенка разговаривать только тем, что внимательно его слушают и сразу же с любовью, хотя и без слов, отвечают на все его вопросы.

Азону живут большими семейными группами — археологи и этнографы называют это «большой семьей» — и пребывают в тесных и частых контактах с другими такими же «большими семьями». Их образ жизни скотоводов-пастухов, следующих за огромными стадами анаману, которые дают им шерсть, кожу, молоко и мясо, — это бесконечный сезонный круговорот кочевий по обширным холмистым равнинам Азону. Отдельные семейные пары довольно часто отделяются от «большой семьи», отправляясь, например, путешествовать или в гости. Во время больших праздников или обрядов Исцеления и Обновления многие «большие семьи» объединяются и живут вместе несколько дней или даже недель, проявляя взаимное гостеприимство и удивительный такт. Наблюдателями ни разу не было замечено ни малейших проявлений вражды между «большими семьями», и никто из наблюдателей ни разу не видел, чтобы взрослые азону ссорились или спорили друг с другом.

Дети от двух до шести лет постоянно болтают друг с другом; они спорят, ссорятся и даже дерутся, а порой дело доходит и до серьезных тумаков. После шести-семи лет дети разговаривают гораздо реже и гораздо реже ссорятся. А года через два они становятся крайне застенчивыми и на вопросы отвечают неохотно, стараясь объясняться с помощью жестов. К этому времени они отлично умеют незаметно избегать туристов и, тем более, лингвистов с их бесконечными вопросами, записными книжками и диктофонами. А на пороге взрослости дети уже столь же молчаливы и миролюбивы, как и их родители.

Собственно, на детей от восьми до двенадцати лет и возложено в основном воспитание малышей. Все дети в «большой семье» всегда держатся вместе, и в таких группах те, кому от двух до шести, как раз и учат младенцев разговаривать — на собственном примере. Старшие дети могут порой невольно воскликнуть, будучи увлечены игрой в салки, или в прятки, или когда необходимо одернуть зарвавшегося малыша: «Стоп!» или «Нет!» — в точности как Старец из Ису прошептал свое «Горячо!», когда ребенок нечаянно слишком близко подполз к невидимому огню; хотя, конечно, Старец мог просто использовать данное обстоятельство как некую параболу значительно более глубокой мысли (как это и воспринял, например, его адепт из Огайо).

Даже песни как бы теряют свои слова, когда поющие их становятся старше. Песенка-считалка, очень популярная у азону, похожа на нашего «Шалтая-Болтая». Помните?

Шалтай-Болтай

Сидел на стене.

Шалтай-Болтай

Свалился во сне…

(И т. д. в известном переводе С. Я. Маршака.)

Только детишки азону кричат с упоением:

Посмотри: мы — Ваньки-встаньки;

Вниз и вверх, как Ваньки-встаньки;

Кувырком, как Ваньки-встаньки;

Дружно все, как Ваньки-встаньки!

Пяти-шестилетние дети учат этой песенке младших. Старшие тоже с удовольствием участвуют в игре и с радостными воплями устраивают порой настоящую кучу-малу, но слов вслух не произносят, только мурлычут мелодию.

Взрослые азону вообще часто напевают без слов за работой, когда, например, пасут скот или качают ребенка. Некоторые мелодии традиционны, другие представляют собой импровизацию. Многие используют мотивы, основанные на свисте анаману. Ни у одной из этих песен нет слов; это просто некие мелодии. Во время встреч «больших семей», а также во время свадеб и похорон исполняются обрядовые песни, весьма мелодичные и очень сложные, даже прихотливые в плане гармонии. Песни исполняются хором без сопровождения музыкальных инструментов. Для подобных церемоний певцы долго упражняются. Некоторые исследователи, занимающиеся музыкой азону, полагают, что в этих великолепных бессловесных хоралах воплощена их особая духовная мудрость, их внутреннее видение.

Я, скорее, склонна согласиться с другим мнением. Те, кто прожил среди азону достаточно долго, считают, что их групповое пение — это некая составляющая священного обряда и, безусловно, элемент искусства, некое общественное действо, способствующее приятному внутреннему раскрепощению, но не более. То, что для азону священно, скрывается под тайной молчания.

Маленькие дети называют близких людей словами, обозначающими разные степени родства: мать, дядя, сестра, друг и т. д… Если у азону и есть имена, то мы их не знаем.

Лет десять назад один фанатичный адепт «Тайной мудрости азону», глубокой зимой пробравшись в одно из горных селений, выкрал четырехлетнего ребенка, девочку. Он заранее запасся у АПИМа разрешением на доставку животных для зоопарка и, таким образом, контрабандой доставил девочку в наш мир, посадив ее в клетку с табличкой «Анаману». Поскольку он считал, что азону просто ЗАСТАВЛЯЮТ своих детей молчать, то решил всячески побуждать девочку к разговорам, когда она будет становиться старше. Он надеялся, что девочка, став взрослой, сможет рассказать ему о той природной мудрости, которую так старательно охраняют своим молчанием ее соплеменники.

В течение первого года девочка довольно охотно разговаривала со своим похитителем, который, если не считать невероятной жестокости самого похищения, обращался с ней, в общем, неплохо. Однако его знание языка азону было ограниченным, а малышка не имела возможности общаться больше ни с кем, кроме маленькой группы сектантов, которые лишь подобострастно взирали на нее и ждали, что она скажет. Таким образом, ее лексический запас никак не расширялся, синтаксис не совершенствовался и речевые навыки у нее стали атрофироваться. Она все чаще и чаще молчала.