Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему - Амеде Ашар

— Свободны! Наконец-то! — воскликнули они разом.

Позади них Магнус, Рудигер и Каркефу крепко обнялись.

13. Сражение

Солдаты, охранявшие замок, могли каждую минуту проснуться. Поэтому нельзя было терять ни минуты. Беглецы горели желанием как можно скорее уйти подальше от этого проклятого замка. Лошади, спрятанные в дальнем конце ущелья, ожидали их.

Магнус и Каркефу сели на лошадей вместе с Арманом-Луи и Рено. Все тронулись в путь, надеясь как можно быстрее покинуть окрестности Рабеннеста.

Во время первой остановки, Каркефу поехал в соседнюю деревню и вернулся со свежими лошадьми. С ним были также пистолеты и шпаги.

— Надо думать, что где-то поблизости идет сражение, предположил Каркефу. — Мне дали животных и оружие всего за двадцать пистолей.

Несколько часов сна и несколько кусков холодного мяса вернули Арману-Луи и Рено силы, утерянные ими во время плена. Рено вынул шпагу и попробовал согнуть её лезвие.

— Тонкая, гибкая и удобная!.. — сделал он вывод. — Я думаю, что скоро у меня будет случай проверить её в действии.

Однако, что-то беспокоило Каркефу. Он поделился своими опасениями с Магнусом.

— Там, в замке, такие темные проходы. Похоже, сам дьявол не бывал там никогда. Секретные двери, вертящиеся камни, которые не смог бы открыть случайный человек… Какие обстоятельства позволили узнать вам все это?

— Друг мой Каркефу, когда-то Магнус был молод; это было давно. В это время я был оруженосцем у барона, большого любителя охоты. Иногда он посещал замок. А у хозяина Рабеннеста была служанка, красивая и веселая девушка… Бедная Катинка! Что с нею стало? Так вот, где проходил барон, проходил и оруженосец. Теперь ты понимаешь, откуда я так хорошо знаю замок и его окрестности?

— Да, понимаю!

До вечера скакали без отдыха. Движение и свежий воздух постепенно возвращали силы Рено и Арману-Луи.

К наступлению ночи с замком Рабеннест их разделяли пятнадцать миль. Шаг за шагом они приближались к тем местам, где слышались отголоски сражений и где уже больше можно было не бояться хозяина Рабеннеста.

— Нужно узнать, что же случилось с Густавом-Адольфом! — произнес, наконец, Арман-Луи.

По дороге им встречались разрушенные хижины и сожженные деревеньки; повсюду урожай, уничтоженный кавалерией, перевернутые деревья, растоптанные сады, перепаханная земля, вся в траншеях. Вокруг — наполовину обглоданные трупы лошадей. Было ясно, что здесь шли жестокие бои. Сохранялась опасность попасть в руки имперцев. Эскадроны хорватов, патрулирующие окрестности, в любую минуту могли взять их в плен.

Встречные крестьяне и хозяева постоялых дворов поведали Магнусу и Каркефу о многочисленный сражениях, о победах шведской армии. Затянувшаяся война подходила к концу. После падения Магдебурга армии готовились к новым битвам.

Граф Тилли не спешил сразиться со шведским королем, так же как и Густав-Адольф не изъявлял желание биться. Обе стороны выжидали, соблюдая осторожность. Один имел старую репутацию консерватора и не хотел подвергать опасности армию, так часто выходившую победительницей из многочисленных сражений; другой, также имея блестящую репутацию, не хотел экспериментов с одним из самых известных полководцев Европы. Оба чувствовали, что от предстоящего сражения зависит судьба Германии и исход войны. Тем не менее, с каждым днем их флаги сближались, пространство между армиями суживалось. Все предвещало близкий бой.

— Мы не должны пропустить бал! — произнес Рено с энтузиазмом.

Благодаря беседам с солдатами и дезертирами, встречающимися по дороге, путешественники всегда были в курсе расположения имперских войск. Это было не легким делом — продвигаться незаметно среди венгерских и хорватских войск, которыми была наводнена эта местность. Они чуяли добычу, как кот чует мышь, поэтому нужно было быть особенно осторожным.

О Матеусе больше не говорили. Каркефу повеселел и запел свою песенку:

Мы повесим скотину

На высокой осине…

В это время легкий ветер наступившего утра принес какой-то неясный шум.

— Это пушки! — предположил Рено.

Все остановились. Это действительно были пушки: вдали гремела канонада. Уже можно было различить белые облака дыма, поднимавшегося над горизонтом. Разгорался бой. Магнус приложил ухо к земле — она дрожала. Это, скорее всего была не перестрелка, не сражение, а настоящая битва. Радость заблестела в глазах де ла Герш и Рено; они уже жаждали сразиться. Магнус повернулся к Рудигеру.

— Дорога свободна! — произнес он. — Ты был храбр и решителен! Я предлагаю тебе свою руку, пойдем с нами! Но, если ты захочешь уйти — всего хорошего! Мы не осудим тебя — ведь ты служил имперцам, а мы — королю Густаву-Адольфу!

— Я поляк, прежде всего! Я иду с вами! Если я сражаюсь, то сражаюсь! — отвечал старый воин.

Под рев пушек Рено прокричал: «Вперед!» — и пятеро всадников тронулись в путь. Когда они очутились на вершине холма, чарующая картина открылась перед ними. Все остановились, как вкопанные.

— Вот это красота! — не удержался Магнус.

У подножия холма сражались две армии. Полки бились, артиллерия грохотала. По цветам знамен можно было понять, что шведская армия наступала.

Человек, одетый в камзол из зеленого сатина, в шляпе с пером, развевающемся на ветру, сидела на лошади и наблюдал за сражением. Его окружала группа офицеров. Это был, без сомнения, граф Тилли. Время от времени он делал знак рукой, и один из адъютантов отправлялся исполнять его приказ.

Имперцы явно имели преимущество в позиции, но их противники — шведы и саксонцы, — лучше маневрировали. Огонь артиллерии, расположившейся по флангам, не был для них препятствием. Атаки шведов были настолько сильны, что имперцам приходилось подтягивать все новые и новые силы, чтобы удерживать позиции.

Один из имперских флангов поддался натиску, ряды сражающихся были смяты, земля была усеяна трупами, везде бродили дезертиры и грабители. Вдруг какой-то небольшой отряд шведских всадников прорвался вперед и, сметая все на своем пути, вырвался на вершину холма; имперская армия отступила, неся потери.

— Я вижу Голубой полк, Желтый полк! Это король! — вскричал Магнус.

Граф Тилли сделал знак рукой, офицер помчался вперед, исполняя его приказ, а за ним и сам граф.

В это время навстречу шведам выступил конный корпус. Солнце играло на кирасах, слышался звон железа. Это были кирасиры Паппенхейма.

Совсем рядом с путешественниками, немыми свидетелями кровавой драмы, австрийская артиллерия продолжала поливать огнем королевские полки. Ни кирасир, ни драгун, ни мушкетеров, ни ландскнехтов не было рядом. Де ла Герш решил перейти в наступление.