Белый ферзь - Измайлов Андрей

До какой поры? До какого времени? Полгода – ни гугу. А как только все позади, тут же: «А вот и я!». Что ж не звонил, не писал? Пропал куда-то! А у нас тут тако-о-ое!..

Какое? Инна исчезла? Колчин знает. И кое-что предпринимает в связи с этим.

Да нет, почему исчезла?! Никуда она не исчезла. Положение у нее было серьезное, но теперь даже очень ничего.

Какое положение? Хо-хо! Интересное положение, Юра. Она в интересном положении. Знаешь, что такое «быть в интересном положении»? Поздравляем сыном! Так что никуда она не исчезала. Генералы, да, было, исчезают куда-то. Но чтоб дочь, чтобы Инна Дробязго, – не-е-ет. Перекрестись. Ах, да! Ты у нас язычник… А генералы – да, исчезают куда-то. Не читал, нет? Хотя откуда у тебя там, в Берлине, наш «Вестник». Вот пробегись бегло. Вот здесь, на первой, – «Где спрятался зайчик?». Вот такие дела у нас тут, Юра. Такие дела-а-а… Между прочим, этот аферист очень кстати, очень вовремя исчез. И хорошо бы – не всплывал больше никогда. Он, при всем при том, что аферист, многих, очень многих за кадык держал. А потому, что подавляющее большинство там, наверху, ну, у нас там, – такие же аферисты. Круговая порука. Каждый готов закопать другого – и не в переносном, в прямом смысле. А не закапывают только по причине припасенного компромата. Ну, типа: «если со мной что-то случится, конверт, спрятанный в надежном месте, будет вскрыт надежным человеком, и содержимое обнародуется». Вот если бы появилась возможность закопать так, чтобы и следа не найти, чтобы не привлечь никого, даже наемного профессионала (ибо наемного всегда можно перенанять, и он укажет на того, кто его нанимал), чтобы ни единой стрелочки, указывающей на «заказчика», не было… тогда бы они там, наверху, ну, у нас, давным-давно друг дружку перезакопали. Да-а-а… Такие деда, Юра. А этот… генерал, между прочим, напакостил бы по-крупному. Не теперь. Рано пока. Но через год. Через год- то у нас что, Юра?.. Нет, ты все-таки абсолютно аполитичен. Все бы тебе – татами, маваши! Право, зря!

Шел бы к нам. Ко мне. В политике сейчас фатально не хватает честных людей. Энергичных, инициативных – это пожалуйста. Этот… аферист, между прочим, был куда как энергичен, куда как инициативен. Тут бы через год тако-ое перетряхнулось! Отворяй ворота! Сам-то по себе он – мелочь. Но… Маленький камешек вызывает большой обвал. Я-то – ты меня неплохо знаешь – наперед вижу. Получше, чем даже в шахматах. Так что это очень удачно… Ну, что камешек вытряхнулся. Сам по себе. Ну, РАЗУМЕЕТСЯ, сам по себе! Читай «зайчика», читай. А то, к слову, действительно партейку разыграем? Фора – в ферзя. Не разучился в Германщине-то своей? Давай, правда, расставляй. Инна нам чаю сделает. Инь! Чаю, а?.. Как пацаненок? Заснул? Мировой мужик у вас получился, ребятушки! Эхе-хе, а я-то уже и дед. Эхе-хе…

Так бы и было. Валя Дробязго – он такой, он наперед видит, он политик. В политике сейчас фатально не хватает честных людей. Раз – и обчелся. Раз – Валя Дробязго, рекетмейстер. А там поглядим. Через год, если угодно. Зараза популярных лидеров – она всегда из Питера шла. Петр Романов, Ленин, Киров… Устанавливай карантин, не устанавливай – зараза и есть зараза. Из Питера. А Валя-то – питерский, между прочим. Питерский он! Чем черт не шутит. Да не шутит он, не шутит.

И все ведь было Колчину сказано. Еще в Питере том же.

Алабышева-Дробязго, бред сумасшедшей: «Он у меня дочь отнял! Он ее-от меня спрятал! Он ее от всех спрятал! Я все-о-о знаю!». Бред?..

Святослав Михайлович Лозовских, в обиде на всех и вся: «Сыскари, расследуя обстоятельства кражи поутру… Шорох изнутри, из подвала. Гражданка? Документики! Ах, не только Колчина, но и Дробязго? Вы случаем не дочь старика Дробязго? Не старика, но того самого, который?… Дочь… Но проверочный звонок в Москву не помешает… Вот хорошо, что из Москвы сразу распорядились: случайную гражданку, НЕ ИМЕЮЩУЮ НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ к краже в Публичке, подобрать-обогреть, с нарочным отправить в Москву! И не касаться ни гражданки, ни граждан, ею названных!». Запальчивость обиженного востоковеда, не имеющего высокопоставленных предков?

Отнюдь, отнюдь.

Можно представить, в каком трансе был Валентин Палыч Дробязго, когда ему доложили: так и так, полуживая, в подвале, кажется… кажется ваша… а вчера ночью библиотеку, того самого, грабанули. Можно представить, до какой струнности он напряг все имеющиеся в наличии и подчинении структуры, дабы дочь была тут же вывезена в Москву и дабы никто ничего не узнал о том, что она была в ту ночь взаперти, в подвалах Публички. К «краже века» она, очевидно, никакого отношения не имеет, но каково придется действующему политику? Затреплют по бульварным газетенкам, и товарищи по Олимпу всячески этому поспособствуют, порадуются. Да хрен с ними, с товарищами по Олимпу! Хрен с ним, с Олимпом, в конце концов! Дочери-то каково придется?! Она и так еле жива. Ей теперь лежать и лежать. На сохранении. Может быть, последняя попытка… Срок – восемь-десять недель. Чтобы не спугнуть, не сглазить – полный покой, полная изоляция. Лучшие специалисты… Если бы, еще несколько часов в подвале, то… Если бы не столь оперативно подоспевшая служба типа милосердие. Та самая, обеспечивающая пристальный уход за Ревмирой Аркадьевной Алабышевой-Дробязго. Хорошо, что Валентин Палыч не теряет постоянной связи со службой типа милосердие в Питере. Если что – то сразу. Вот… пригодилось. Нет, не мать. Но дочь.

Идиотская ситуация, конечно! Однако, надо отдать должное Валентину Палычу, он с честью из нее вышел.

Потом? То-то и оно, что потом. Похищенные раритеты обнаружены буквально на другой день. Фигура Кублановского проявляется буквально тогда же. Фигура, которую самое время смахнуть с доски. Иначе вся партия через год где-то будет проиграна. Такой удачный дебют! Такие изящные маневры! И вдруг – проиграть. Идиотизм!

Вы не поймете сути идиотизма, пока не пройдете через него, но, пройдя, вы имеете право сказать себе: «Черт возьми! А вот теперь я это использую!».

Валентин Палыч Дробязго, возможно, именно так, слово в слово, и сказал себе: «Черт возьми! А вот теперь я это использую!». Он ведь махапуруша. Да что там! Он – сам Падмасамбхава! Он политик. Он добра желает и наперед видит: все причиненные ущербы – ничто по сравнению с благодатью, ждущей в конце пути. Даже если я у вас вытащил кошелек, не кричите «Держи вора!». Я не вор, я ваш благодетель. Не вытащи я кошелек, вы бы сейчас пошли в кабак, деньги бы пропили, будто Пурим на дворе, а после споткнулись бы и – под трамвай. Я наперед знаю. О, Падмасамбхава, о!

Когда зять возвращается из Токио? Через неделю? О, у нас куча времени!

Ощутить себя в идиотском положении – куда ни шло. Бывает. Даже полезно. Другое дело, когда тебя старательно, последовательно, настойчиво погружают в идиотское положение. Для твоего же блага. А шире – для блага Отечества, в том числе и сынов Отечества (например, Колчина), и дочерей Отечества (например, Инны), и… отцов Отечества (например, Вали Дробязго).

Дэ-Ло-Би-Цзи-Го. Пять иероглифов. «Хм! Верховная добродетель увядает, сходит на нет, и вульгарные фавориты, добравшись до уровня монарха, разбивают государство, правят». Какой нынче ранг-уровень у Вали Дробязго? Рекетмейстер? Только вот по поводу «верховной увядающей добродетели» – это не к нам, это, вполне возможно, к Древнему Китаю, но не к нам. Верховной добродетели у нас отродясь не было. Не увянет то, что и не расцвело, даже бутона не завязывалось. Увы.

Ничего-ничего! Все еще впереди! Еще наступит время. Конечно, это уже классика: на смену серым всегда приходят черные. Но это классика «белой» логики. А тут, у нас, логика «синяя». Да и в рамках «белой» – ту же классику можно перетолмачить как: на смену тусклым всегда приходят яркие! Нет?! Черный – он яркий. Не то что тусклый-серый… О, Падмасамбхава, о!

Кое-что, само собой, надо будет сделать…

Само собой ничего не делается. Камешек вытряхнуть? Ну тк! Привлечь-то некого! Даже наемного профессионала. Чтоб ни единой «стрелочки», указывающей…

Ну почему непременно наемного? А вот что касается профессионала, то… Ну есть такой. Привлечь его, правда, практически невозможно. Но вот если он сам, по каким-то своим мотивам… Нет, не по мотивам политики – он существует помимо нее. Но ведь ему и разъяснять мотивы не нужно – он ведь по каким-то своим мотивам. Разве что потом, после. Как-нибудь за чашечкой чая, за шахматной партейкой. По-родственному, по-свойски.

Родственник? Свой? О, Падмасамбхава, о! Родственником готов пожертвовать ради общей благодати! О!

Ни-ни! Разве Валя Дробязго затеял бы все, если бы у него закралась хотя бы тень сомнения: ЮК ошибется, ЮК проиграет?! Такие не проигрывают! Такие – Ко-Цин! Уничтожают врага и уходят чистыми. Валя Дробязго слишком хорошо относится к ЮК, чтобы подставить его под удар. Валя Дробязго слишком высокого мнения о профессионализме ЮК, чтобы допустить: у него не получится. Получится!