Несущественная деталь - Иэн Бэнкс

Правда. Как все просто. Говори правду, и все будет гораздо проще. Не нужно помнить ничего, кроме единственного ряда фактов или утверждений. Сила простой правды — правда о правде! — поразила его, как пушечный снаряд.

На него и в самом деле снизошла благодать. Почти сексуальное ощущение.

— Что вы хотите узнать? — услышал он словно сквозь сон собственный голос.

— Пересказать заседание, — сказал Лагоарн-на и сложил на груди свои длинные, соединенные перепонками конечности, его большие немигающие глаза, казалось, заглядывали в саму душу Ватюэйля.

— Хорошо, — услышал он себя, удивляясь тому, как расслабленно и отсутствующе звучит его голос. — Сначала позвольте представиться. Меня зовут Ватюэйль. Джиорни Ватюэйль. Мое последнее звание — которое я помню — космический маршал…

Он еще никогда не получал такого удовольствия от рассказывания. Лагоарн-на оказался очень хорошим слушателем.

ГЛАВА 24

Капитан-администратор Квар-Квоачали, командир Истребителя Малого Класса ДжФКФ «Вздорная личность», как и было приказано, принял вызов адмирала-законодателя Беттлскроя-Биспе-Блиспина III в своей каюте. Адмирал-законодатель появился за своим столом, на поверхности столешницы перед ним находилась складная клавиатура. На глазах Квара Беттлскрой нажал на несколько клавиш, потом сложил изящные руки под подбородком, оставив мигать клавишу ввода на клавиатуре.

Он посмотрел на Квара, улыбнулся.

— Господин адмирал! — Квар уселся в своем кресле как можно прямее.

— Добрый день, Квар.

— Спасибо, господин адмирал! Чему обязан такой честью?

— Квар, мы ведь никогда не были на связи, верно?

— Нет, господин адмирал! Приношу за это свои извинения. Я всегда надеялся…

— Принято. Так вот, я подумал, что мы могли бы вступить в новую фазу наших профессиональных отношений, а с этой целью, я думаю, я должен посвятить вас в некоторые наши планы касательно корабля Культуры «Гилозоист».

— Господин адмирал, для меня это большая честь!

— Не сомневаюсь. Дело в том, что «Гилозоист» только что получил сведения о том, что на фабрикации Диска идет несанкционированное изготовление кораблей.

— Я понятия не имел, господин адмирал!

— Я знаю, Квар. Это было сделано намеренно.

— Господин адмирал?

— Это не имеет значения. Я буду откровенен, Квар. Мы должны предпринять меры против корабля Культуры; по меньшей мере, вывести его из строя, а может быть, и полностью уничтожить.

— Господин адмирал, вы хотите сказать: атаковать его?

— Ваша проницательность и тактическое чутье, как всегда, удивляют меня, Квар. Да, я веду речь об атаке.

— Корабля… Культуры, господин адмирал? Мы уверены?

— Мы абсолютно уверены, Квар.

Квар сглотнул слюну.

— Господин адмирал, — сказал он, еще больше выпрямляясь на своем стуле, — я и другие офицеры на борту «Вздорной личности» в вашем полном распоряжении. Но насколько я понимаю, корабль Культуры недавно был возвращен в район Пропускного Объекта Контакта на Диске.

— Он по-прежнему там и находится, Квар. До настоящего момента нам удавалось удерживать его там с помощью административных закорючек, но теперь он снова собирается покинуть этот район.

— Господин адмирал! Как я уже сказал, я и другие офицеры на «Вздорной личности» в вашем распоряжении. Однако мы — и я уверен, что господину адмиралу известно об этом, — с нашим сестринским кораблем «Заголовок руины» расположены на дальней стороне Диска от Пропускного Объекта. Нам потребуется…

— Конечно, я знаю это, Квар. В отличие от вас я не полный идиот. И я могу сообщить вам, что неподалеку от вас на некотором расстоянии — вне пределов действия вашего сканера — находится еще один наш корабль.

— Находится, господин адмирал?

— Да, Квар.

— Но я полагал, что мне известна полная диспозиция нашего флота, господин адмирал.

— Я знаю. Но здесь находятся два флота ДжФКФ, Квар, и расположенный рядом с вами корабль — часть этого тайного флота, нашего военного флота.

— Нашего военного флота, — повторил Квар.

— Нашего военного флота. И когда мы будем атаковать корабль Культуры, все должно выглядеть так, будто его атакует кто-то другой, а не мы, и один из самых надежных способов сделать так, чтобы это выглядело убедительно, — одновременно подвергнуть атаке и один из наших собственных кораблей, даже предпочтительно полностью его уничтожить. Понимаете, на войне иногда неизбежны жертвы, Квар. Такова, к сожалению, горькая правда. Нам необходимо уничтожить один из наших собственных кораблей.

— Необходимо, господин адмирал?

— Да, Квар.

— И… «Заголовок руины», господин адмирал?

— Нет, не «Заголовок руины», Квар. Но рядом.

— Господин адмирал?

— Прощайте, Квар, удовольствие, которое получаю я, не идет ни в какое сравнение с той малостью, что почувствуете вы. — Адмирал-законодатель Беттлскрой-Биспе-Блиспин III разъединил руки под подбородком и поднес один изящный наманикюренный палец к мигающей клавише ввода.

Капитан-администратор Квар-Квоачали на миг ощутил чрезвычайно яркую вспышку света вокруг него и сильный жар.

Широкий, хищного вида летательный аппарат нырнул, соскользнул на одно крыло, потом на другое, с ревом понесся над широкой мелкой рекой, распугивая животных по берегам и рыбу на мелководье между гравийными отмелями. Верхолет полетел, повторяя рельеф местности, низко над землей всего в нескольких метрах над верхушками деревьев вдоль дороги, протянувшейся на девяносто километров отсюда — от границы имения Эсперсиум — до громадного торообразного особняка в центре.

Дорога лежала длинной, плотной тенью на холмистых пастбищах с одной стороны, а верхушки деревьев были подсвечены красноватым солнцем, поднимающимся над горизонтом сквозь слои туманистых облаков.

Вепперс сидел на одном из сидений для охотников в хвостовой части верхолета и смотрел сквозь невидимый барьер на восходящее солнце поздней осени. Некоторые высокие башни Убруатера, слабо мерцая вдали, отражали первые прямые лучи этого дня.

Он посмотрел на лазерное ружье перед собой — оно было включено, но все еще сложено. Он находился один в стрелковом отсеке, не хотел, чтобы кто-то был рядом с ним. Даже Джаскен остался с остальной его свитой в главном пассажирском отделении. Из листвы внизу, роняя перья и поднимая вихрь листьев вокруг себя, выпорхнула какая-то большая птица. Вепперс схватил было ружье, но его рука безвольно соскользнула с приклада, и птица, бешено махая крыльями, улетела прочь.

Он знал, что это плохой знак — потеря желания к охоте. Вернее, к стрельбе. Вряд ли это можно было удостоить названия «охота». Это, как он чувствовал теперь, можно было назвать охотой с большой натяжкой. Использовать низколетящий аппарат, чтобы вспугивать птиц, а затем их расстреливать. Но хоть и с натяжкой, это была полезная охота. Ему необходим был этот предлог. Ему нужны были эти дороги. Он почувствовал тяжесть, когда верхолет стал набирать высоту, огибая холм.

Все это теперь заканчивалось. Что ж, он всегда знал, что настанет день, когда это закончится.

Он смотрел на ландшафт, разворачивающийся внизу, и теперь ощутил что-то вроде невесомости, когда верхолет, преодолев вершину холма, стал терять высоту. Потом снова тяжесть — они полетели горизонтальным курсом. Теперь Убруатер за холмом был совсем не виден, и восходящее солнце скрылось за хребтом на востоке.

Вепперс чувствовал усталость, беспокойство. Может быть, ему нужно было просто трахнуть кого-нибудь из своего гарема. Он вспомнил Сапултрайд, Кредерре, оседлавшую его и деловито раскачивающуюся туда-сюда на этом самом сиденье всего… сколько? десять-одиннадцать дней назад? Может быть, Плер? Или какую-нибудь другую? Или пусть две девицы потрахаются у него на глазах. Это, как ни странно, иногда успокаивает.

Но почему-то сама мысль о сексе вызывала у него сейчас отвращение. И это тоже было плохим знаком.

Может быть, массаж. Он мог бы вызвать Херрита — пусть помнет его, разгладит его ткани, прогонит заботы. Вот только он знал, что и это ему не поможет. Может быть, поговорить со Скефроном, его советником по использованию стимуляторов. Нет, наркотики тоже ему не помогут. Черт побери, он сегодня и в самом деле был не в настроении. Неужели ничего нельзя придумать?

Ничего, кроме как покончить со всем этим, подумал он. Это нервы давали о себе знать. Он был богатейшим, влиятельнейшим человеком во всей этой сраной цивилизации, гораздо более богатым и влиятельным, чем кто-либо когда-либо — в разы. И тем не менее нервы не давали ему покоя. Ведь то, во что он теперь ввязался, могло сделать его гораздо богаче и влиятельнее, чем прежде, или — что было вполне вероятно — покончить с ним, погубить, сделать нищим, обесчестить.