Во власти хаоса. Современники о войнах и революциях 1914–1920 - Леонид Аринштейн

Артиллерийским огнем пришлось громить и табачную фабрику Мюнделя, в окнах которой были поставлены пулеметы. Орудиями пришлось действовать и при очищении засады в огромном доме правления «Проводника», с крыш и чердаков которого стреляли пулеметы, втащенные туда еще во время митавского переполоха.

Проснувшаяся на другое утро Рига с истинным наслаждением внимала сладким звукам артиллерийской канонады, грохотавшей где-то далеко. Как оказалось, большевики были отброшены за 20 верст от Риги.

Конечно, в этот день рижанам было не до работы, не до занятий. Рига праздновала свое воскресение из мертвых. Все улицы, особенно набережная и центр, кишели радостно настроенной прифранченной публикой, которая как будто бы еще не верила в спасение и должна была лично убедиться, что события вчерашнего дня не мираж и не сон. И это не был сон, потому что какие-то досужие контрреволюционеры снимали красные вывески с советских учреждений, срывая уличные таблички с обозначением свердловских и марксовских улиц. Народ глазел на партию арестованных коммунистов, которых вели со скрученными за спиной руками, связанными телефонной проволокой. Подсчитывали возы военной добычи, доставленной из-за Двины, щупали и гладили брошенные красными стрелками патронные и зарядные ящики, в том числе – две отличные тяжелые батареи, захваченные в Усть-Двинской крепости, присланные недавно из Москвы, но из которых большевики не сделали ни одного выстрела. Покупали у немецких солдат сахарин, электрические фонари, ножи и платили не торгуясь, желая хоть чем-нибудь выразить свою признательность освободителям.

Но в этой праздничной обстановке меня поразила одна чрезвычайно характерная психологическая черта.

Когда большевики на своих митингах, стращая и пугая рабочих белым террором, для иллюстрации белогвардейских зверств приводили примеры из французской революции и картинно описывали, как буржуазные женщины втыкали зонтики в раны коммунистов, я мало верил описаниям всех этих ужасов и относил их за счет «олеографического» ораторского искусства большевистских ораторов. Но сцены, которые я лично наблюдал на улицах Риги в день освобождения, убедили меня, что большевики не лгали. Я сам видел, как десятки добрых и гуманных людей, с которыми наверное делалось дурно в мирное время, когда они видели кровь на порезанном пальце, теперь спокойно ходили по окровавленным улицам и разглядывали разбитые черепа, из которых вываливались мозги, и проколотые ножом ноги, с которых хозяйственные немцы успели снять сапоги. Также хладнокровно подходили к трупам, прикрытым рогожами, приподнимали их и, с омерзением плюнув, отходили возмущенные. Впрочем, может быть, нельзя было осуждать этих людей, потому что в Риге буквально не было ни одной семьи, не потерявшей кого-либо из родных или близких и которые только теперь получили возможность носить траур безопасно.

Трупы убитых на улице, уже начавшие разлагаться и покрытые большими зелеными мухами, лежали три дня. Только на четвертый день, по распоряжению военного командования, трупы приказано было убрать. По улицам потянулись простые деревянные дроги, в которые беспорядочно складывались трупы. До верху переполненные телеги не вмещали всего груза, и иногда трупы падали на мостовую, оставляя за собой следы стекавшей крови и сукровицы.

Зрелище, долго не забываемое.

После трехдневного управления Ригой военным командованием, гражданская власть перешла в руки специальной военной полиции, прибывшей из Германии в количестве 600 человек, под начальством капитана Фурмана, бывшего немецкого полицмейстера Риги.

Продовольственное положение города было отчаянное, но жители мужественно переносили привычные лишения. Первые дни солдаты подкармливали население из своих продовольственных складов. 28 мая в порт прибыл огромный американский пароход, привезший белую муку и сало. Уже на другой день изголодавшемуся населению из городских лавок раздавался великолепный белый хлеб по 1 1/2 фунта на человека в сутки по цене… 2 рубля 10 коп. за фунт. Многие плакали, получая этот драгоценный дар.

Через несколько дней германское интендантство доставило из Митавы сахар, соль, ржаную муку и макароны. На рынках и базарах появилась дешевая рыба, стремига, готовое блюдо небогатого рижского населения.

29 мая в Ригу прибыл генерал фон дер Гольц, торжественно встреченный рижскими депутациями, явившимися с выражением благодарности за спасение. Вслед за генералом фон дер Гольцем в порт прибыл английский крейсер, встреченный на набережной свистками толпы. Озлобление против предавших Ригу и убежавших англичан настолько было сильно, что вышедшие с корабля матросы были избиты толпой. Били английских матросов также в чайных, трактирах и скверах. Вследствие этого командир крейсера отдал приказ не спускать на берег команду…

Как и когда бежало из Риги советское правительство, осталось невыясненным. Но известно только, что оно прибыло в Режицу 25 мая утром и остановилось в вагонах на вокзале. В тот же день был опубликован декрет с сообщением, что борьба за коммунизм продолжается, что временно выехавшее правительство скоро возвратится обратно в Ригу, так как время, международный пролетариат и раздоры буржуазных империалистов работают на советскую власть в Латвии. Режица была объявлена временной социалистической столицей Латвии.

По делу о падении Риги была назначена следственная комиссия, арестовавшая в Режице и Двинске нескольких красных командиров, неудачно оборонявших Ригу. В составе самого советского правительства произошли перемены, так как часть «правительства», в частности – комиссары Бейка, Линде и Ленцман по пути из Риги подверглись нападению партизан, действовавших в тылу красных войск. Перепуганные комиссары сбились с дороги и вместо Режицы попали в Псков, а затем уехали в Петроград, откуда решили не возвращаться до более счастливых времен.

Печатается с сокращениями по тексту: Ник. Бережанский. Четыре с половиной месяца латышского большевизма – в сборнике «Историк и современник». Кн. IV. Берлин, 1923. С. 210–283.

Автор, Николай Григорьевич Козырев, псевдоним – Бережанский (1935) – журналист, первый главный редактор латвийской русской газеты «Сегодня» (с 1919 г.), позже редактировал газету «Слово», издавал литературные альманахи.

Послесловие

С окончанием в 1920 г. Гражданской войны военно-политическое противостояние Белой и Красной России не кончилось. Белым удалось сохранить и эвакуировать за рубеж боеспособную армию, которая при определенных условиях могла вновь выступить против вооруженных сил большевистской России. Особое значение имело то, что костяк Белой армии – офицерский корпус, в котором многие были офицерами и генералами Генерального штаба[36] – в новых и довольно сложных условиях сохранили свой моральный дух и профессиональные качества.