Бремя империи - Александр Афанасьев

— Все просек?

— Да… Так точно…

— Не слышу!

— Так точно — более уверенно и твердо ответил он

— Или мы или они, третьего не дано! Не поймешь это — до утра не доживешь.

Я протянул ему набитую магазинами разгрузку, снятую с одного из трупов, еще один автомат, бронежилет…

— Одевай это! Второй автомат себе за спину повесишь, на всякий случай. И помоги — надо тут убраться.

То, что произошло дальше, рассказывать даже не хочется. Но надо. А то есть люди, которые считают, что мы, русские — дикари. А британцы — вот те настоящие джентльмены и в жизни не совершат дурного поступка. Так слушайте же…

Эти трое вышли из квартиры на четвертом этаже — дверь в квартиру была выбита. Туда я и решил перетаскать трупы — просто, чтобы не валялись на лестнице, чтобы на них не сразу наткнулись. Подхватив первого — я за руки, ротмистр за ноги — мы потащили его наверх. На площадке четвертого этажа я опустил его на бетон площадки, достал пистолет — все-таки в незачищенную квартиру спиной вперед и с обеими занятыми руками лучше не заходить. Прислушался — ничего. Держа пистолет наготове, я шагнул в темную, просторную прихожую. Прихожая как прихожая — какие-то шкафчики для одежды, картина на стене, пахнет то ли духами, то ли очень хорошим и дорогим освежителем воздуха. Кухня, уборная — никого. Гостиная…

На сей раз чуть не стошнило меня. Они и лежали рядом — на ковре. Две девчонки, лет пятнадцати-шестнадцати, близняшки, освещенные лишь слабыми отблесками близкого пожара, пробивающимися в гостиную из окон. Видно было плохо, но и того, что было видно, мне было достаточно. Более чем достаточно…

Я вышел из квартиры, глубоко вздохнул. Если раньше и были какие сомнения — то теперь их не было. Этих — надо давить как тараканов, а потом и к ним на родину наведаться. С ответным, так сказать, визитом… Видимо стресс решили так снять твари, подвернулась возможность — и…

— Что?

— Давай, на пятый перетаскаем и бросим там. Не ходи туда.

Ночь уже вступила в свои права, широко и властно захватив весь небосвод. Через несколько часов новый день ринется в бой и, конечно же, победит. Так было испокон века, так сменялись день за днем, и день всегда выходил победителем над ночью. Наверное, и начало нового дня надо отсчитывать не от двенадцати часов, а от восхода Солнца. Ну а пока — над городом безраздельно царствовала ночь…

Любой крупный город светится в ночи, сверкает причудливыми переливами света подобно дорогому бриллианту в руках опытного ювелира. Не был исключением и сегодняшний Бейрут. Но светился он не разноцветьем реклам и автомобильных фар, не молочно-матовыми шарами фонарей над бульварами. Сегодня Бейрут светился в ночи болезненным заревом пожаров, распарывающими ночь строчками трассеров, огненными вспышками разрывов…

На крышу вела узкая, сваренная из арматуры лестница, вход на чердак преграждал закрытый на замок люк. Замок я снес легко — одним выстрелом из винтовки с глушителем почти в упор — только брызги стальные брызнули. Похлопав, на всякий случай по кобуре с пистолетом — здесь ли — я осторожно вылез на темный, просторный чердак, огляделся. Нет никого — даже голубей, которых разводили в Бейруте на таких вот чердачных голубятнях в немалых количествах. Островок спокойствия в море безумия…

Еще один люк — на сей раз, ведущий на пожарную лестницу, закрепленную на торце дома. Осторожно высунулся, огляделся по сторонам. Надо идти — спуститься во двор, вон там обойти дом и дальше, к стадиону, там немного еще метров пятьсот пройти и все. Если в доме и есть боевики — все их внимание обращено на стадион, в другую от нас сторону. Но все равно, подстраховаться надо…

Достал ночной прицел, закрепил на цевье — он был быстросъемным и крепился на цевье винтовки впереди обычной оптики. Прицелился — работает, но интересно, насколько батарейка у него посажена? Запасных батареек я не нашел, а в любой момент «ослепнуть» — не есть хорошо. Будем считать, что ара часов у меня есть — если не жечь прицел постоянно, то на три часа батарейки хватит. А большего мне и не надо.

— Ко мне!

Шумно двигается ротмистр Голощекин, шумно…

— Боевая задача следующая. Сейчас ты спускаешься по этой вот лестнице вниз, потом занимаешь позицию вон там, у угла стены и не высовываешься. Прикрываешь меня, когда я буду спускаться. Если начнется стрельба — падай ничком и жди, пока не закончится. Понял?

Помочь он мне все равно не сможет — а снайперская винтовка, с ночной оптикой и глушителем в ночном бою громадное, стратегическое преимущество. Если конечно у противника нет такой же. Я надеялся, что нет, по крайней мере, нет у рядовых террористов. Видимо, существовало обычное пушечное мясо, существовали люди с более — менее серьезной подготовкой и существовали спецгруппы, скорее всего состоящие из британцев — у них то и есть и оптика ночная и много чего еще. Вот такую группу я и грохнул недавно.

— Понял.

— Вперед. И не шуми, спускайся тихо, не привлекай внимания. Готов? — я отодвинулся от люка, давая проход

— Да.

— Тогда вперед.

Тихо передвигаться, конечно, ротмистр не мог — автомат зацеплялся за ступеньки, ударялся об них с отчетливым звуком. Я же, отступив чуть вглубь чердака, чтобы не отсвечивать в проеме чердачного окна караулил с бесшумной винтовкой, готовый ответить пулей на любое перемещение в здании напротив.

Но опасность пришла не оттуда. Откуда то слева во двор, светя фарами, въехал небольшой грузовик с открытой платформой — такие, обычно, в фермерских хозяйствах используются. Я его вообще увидел — только когда от яркого света фар прицел на мгновение залило молочно-белой взвесью. Грузовичок свернул к зданию напротив, прокатился пару десятков метров, пофыркивая от натуги дизелем и замер.

Ротмистр соскочил внизу с пожарной лестницы — по звуку понял. Но укрыться нормально он уже не успевал. Впрочем, и боевики не должны сразу начать стрелять — они считают, что город уже полностью, за исключением нескольких анклавов принадлежит им и снайперского обстрела не ждали…

Я немного подвинулся вперед, опустил винтовку цевьем на приступок, целясь в высаживающихся из машины боевиков — и тут вдруг в обычную какофонию боя вплелся далекий рев турбовинтовых авиационных моторов и какой-то, негромкий, но отчетливый рокот с неба.

Я не знал, тогда что это был «Громовержец», прошедший над городом и направляющийся к аэропорту для подавления сопротивления врага. Тогда этот самолет, возможно, спас от беды и нас…

Боевики засуетились — сразу — видимо звук авиационных моторов в небе был им хорошо знаком и от него они не ожидали ничего хорошего. Сначала они задрали головы к небу — я в это время прицелился — потом засуетились, начали вытаскивать что-то из кузова машины, к ним присоединился выскочивший из кабины водитель. Все внимание их отныне было уделено тому, что происходить в небе, ни меня, ни Голощекина они не замечали.

Вытащив из кузова машины что-то напоминающее гранатомет, но длиннее, один из боевиков начал возиться с этой трубой, второй стоял рядом. А вот двое отбежали от машины — один влево, второй вправо. Отлично — вот с этих и начнем…

Первый прятался за припаркованной машиной, его голова выделялась светлым свечением на насыщенном, изумрудно-зеленом фоне ночного прицела. Подведя перекрестье прицела к переносице, я задержал дыхание и плавно дожал спуск. Светлый силуэт головы дернулся, начал темнеть, и окончательно исчез за машиной. Звук выстрела нельзя было различить и с пяти шагов — какофония близкого уличного боя перекрывала его начисто. Остальные ничего не заметили.

Медленным, плавным движением — чтобы не выдать себя, человеческий глаз замечает, прежде всего, движение, перевел прицел на второго — тот отбежал в другую сторону от машины, зачем то прикрылся подъездом. Та же выделенная светлым голова в перекрестье прицела, тот же легкий толчок в плечо — боевик, не издав ни звука, ткнулся носом в асфальт. Даже не понял, что с ним произошло, жил — и мгновенно умер.

Теперь сложнее…

Остальные стояли плотной группой — один из боевиков держал на плече какую-то трубу с откинутой у ее окончания решеткой и водил ею, пытаясь навестись на что-то в небе. Понятно, ПЗРК, хотят сбить самолет. Интересно, смогу сделать всех четверых без шума или нет — хотелось бы…

Первым упал назад, заливаясь кровью тот, что стоял на отшибе, водитель. Второй, от которого водителя отделяло шага два, что-то понял, начал поворачиваться — и тоже умер, голова аж раскололась, брызнула каким-то облаком в перекрестье прицела. Третьим умер тот, что стоял по другую сторону от ракетчика — на этого потребовалось две пули. После первой, попавшей в левую часть груди, он остался стоять, зачем-то склонил голову вниз, будто пытаясь рассмотреть появившуюся в груди дыру — и я добавил еще одну. После второй — террорист упал там, где стоял.